– Дэн, не смей! – Джеки вскочила на ноги и бросилась между разъяренным мужем и шипящим котенком. – Он не нарочно!

– Черта с два! Он хотел вырвать клок кожи у меня со спины!

– Потому что ты едва не раздавил его! – спокойно возразила Джеки, указывая на стул. – Иначе он бы ни за что... – Вот как? Тогда как объяснить, что сегодня ночью он бросился мне прямо к лицу, растопырив свои проклятые когти, и попытался стащить меня с кровати?

Джеки едва удерживалась от смеха.

– Потому что он обычно спит со мной, а к тебе еще не привык.

– Что ж, если он хочет жить, придется ему поскорее к этому привыкнуть!

– Он привыкнет. Правда, Виски?

Виски заурчал еще громче.

– Виски!

На этот раз котенок отступил и вылетел из комнаты с непримиримым выражением на мордочке, которое сказало Дэну, что их война далеко не закончена.

– Я умираю от голода! Пироги Греты пахнут просто божественно!

Дэн постепенно успокоился.

– Ладно, на этот раз прощаю его. – Он помог Джеки опуститься на стул. – Но я не понимаю, почему ты так привязана к этому чертенку! У него отвратительный характер... если не считать тех случаев, когда ему удается запустить язык в мое виски. Когда он напьется, то становится очень ласковым. – Дэн внимательно взглянул на свой стул, чтобы убедиться, что котенка там нет, затем уселся завтракать.

– Во всяком случае, Виски разбирается в хороших напитках, – весело заявила Джеки.

– Это верно. Поэтому мне придется закупить дополнительное количество спиртного, чтобы удовлетворить странные вкусы твоего кота.

– В таком случае фермерам придется платить дополнительные налоги, основанные на системе, которую предложил твой друг министр Гамильтон.

Дэн с размаху поставил свою чашку, расплескав кофе.

– Джеки, не начинай!

Джеки невозмутимо отломила кусочек пирога.

– Хочешь сказать: «Не лезь туда, куда не положено», да?

Дэн раздраженно скомкал салфетку.

– Я почти все утро выслушивал, как твоя экономка, отчитывала моего ни в чем не повинного слугу. Затем меня заставили выслушать твои теории о моем отношении к женщинам и к их способностям, не говоря уж о том, что без конца изводили вопросами, останусь ли я работать в своем собственном доме. Потом на меня набросился твой пьяница-кот, а теперь ты собираешься приступить к изложению своих совершенно нереальных радикальных взглядов! – Он вскочил. – В конце концов, ты права, и мне стоит заняться оставшейся работой в конторе. По крайней мере там я найду покой. Если не умственный, то хотя бы душевный!

– Хорошая мысль! – живо и, пожалуй, слишком поспешно одобрила Джеки.

Дэн кинул на нее подозрительный взгляд.

– А чем ты намерена заняться днем, моя благодушная жена?

Джеки беспечно пожала плечами.

– О, я подумала, может, навещу папу. Я не видела его со дня свадьбы.

– Действительно. – Дэн одернул жилет. – Я провожу тебя до конторы твоего отца по дороге к себе.

Джеки побледнела.

– Нет!.. То есть... я еще не одета.

– На мой взгляд, ты и так выглядишь прекрасно. Но я подожду, пока ты оденешься. – Дэн небрежно прислонился к стене, искоса поглядывая на жену. – Я провожу тебя к отцу, оставлю тебя там, пока не закончу возиться с контрактами, а на обратном пути захвачу тебя домой. Здорово получается, верно? – И он одарил ее обезоруживающей улыбкой.

Джеки кивнула:

– Хорошо, Дэн, я спущусь через несколько минут. – Она спокойно вышла из столовой, поднялась по лестнице, но как только скрылась из виду, стремительно метнулась в свою комнату. Схватив статью, она торопливо дописала несколько предложений, затем, хмурясь, перечитала ее. Стоило бы еще поработать над статьей и кое-что добавить, но времени не было. Сейчас или никогда!

Аккуратно сложив листки бумаги, Джеки спрятала их под корсаж. Ей предстояло еще одно важное дело – убедить отца, что он должен помочь сохранить жизнь Джеку Лэффи.

– Жаклин, да ты с ума сошла?

Джордж плотно закрыл дверь, чтобы их не могли подслушать. Проведя восхитительные два часа в обществе любимой дочери, он совершенно не был готов к ее возмутительному требованию.

Он повернулся к ней, делая вид, что не замечает ее ярости.

– То, что ты предлагаешь, совершенно абсурдно! Об этом не может и речи идти!

– Почему, папа? Почему? – возмутилась Джеки. – Ты ожидал, что с моим замужеством Джек Лэффи мирно скончается?

– Ты не вышла бы замуж, если бы Дэн узнал, чем ты занимаешься! '

– И он ничего не узнает! Поэтому я и прошу тебя сделать то, что сама я не могу.

Джордж растерянно потер ладони.

– Папа! – Джеки подошла к нему и взяла его за руки. – Ты же сам одобрял и мой брак, и мои взгляды.

– Но я никогда не думал, что ты станешь обманывать мужа!

Лицо Джеки приняло упрямое выражение.

– Я не могу поступить иначе!

– Нет, можешь! Ты можешь рассказать ему правду.

– И он сразу потребует, чтобы я перестала писать в газету.

– Естественно!

– Но я не могу с этим согласиться! Сейчас, когда такое происходит... не только в Европе, но и в нашей стране. – Она решительно покачала головой: – Нет, Лэффи должен продолжать свое дело. – С этими словами она достала из-за корсажа сложенные листки. – Вот статья для номера на этой неделе.

Джордж неохотно взял статью и быстро пробежал глазами.

– Эта статья заденет многих важных людей, – коротко заметил он.

– Не в первый раз! Но я не могу молчать; когда пенсильванские фермеры, и так находящиеся на грани выживания, вынуждены платить бешеные налоги, которые их попросту разоряют. Налоги устанавливаются чиновниками, пекущимися только о богатых. – Она погладила отца по щеке: – Прошу тебя, mon pere! Я прошу тебя только передать статью посыльному. Я не снимаю с себя ответственности и готова отвечать за все возможные последствия. – Она умоляюще взглянула на него. – Когда фермеры победят, у меня уже не будет такой необходимости высказывать свою точку зрения.

– Уверяю тебя, что тогда появятся другие, такие же важные вопросы, – скептически заметил Джордж.

– Я подумаю о том, как сказать правду Дэну.

– В самом деле?

Джеки кивнула, надеясь, что провидение избавит ее от необходимости выполнить свое обещание.

– Да, а пока ты согласен мне помочь?

Джордж вздохнул.

– Когда я мог тебе отказать?

Джеки с благодарностью сжала его пальцы.

– Спасибо, папа! Поскольку ты незаметно сопровождал меня во время моих вылазок, полагаю, тебе известно место и время встречи?

Джордж нахмурился, припоминая пустынное место, где он был несколько раз, украдкой сопровождая свою упрямую дочь.

– В переулке... за зданием суда и кладбищем, сразу после Маркет-стрит. Сегодня вечером, в восемь часов. – Он положил бумаги в карман сюртука. – И не благодари меня, Жаклин! Меня просто в дрожь бросает, когда я представлю себе реакцию Дэна на нашу договоренность!

– Уверяю тебя, от меня он об этом не узнает! Папа?

– Я тоже ничего ему не скажу. Предоставляю тебе уладить эту ситуацию со своим мужем.

Дэн собирался постучать в дверь, но рука его замерла в воздухе. Последние слова разговора, который велся в кабинете Джорджа, словно кинжалом пронзили его сердце.

«Сегодня вечером... Ситуацию со своим мужем... Нашу договоренность...»

Дэн медленно опустил кулак, сжав его с такой силой, что суставы побелели. Он подозревал об этой ужасной правде, хотя старался отгонять свои подозрения. Бог свидетель, Александр пытался приготовить его своими предостережениями. Так почему же он чувствует себя преданным?

Он должен узнать больше... узнать, до какой степени дошло предательство его жены. Прижавшись ухом к двери, Дэн начал прислушиваться, но голоса стали тише, и отдельные фразы, которые ему удалось уловить, были совершенно невинными.

Овладев собой, он постучал.

После минутной паузы послышался голос Джорджа:

– Да?

Дэн вошел в кабинет.

– Я пришел за своей женой. – Как он ни старался, голос его прозвучал сухо.

Джордж нервно облизнул губы, на его лице застыло странное выражение. Чувствует за собой вину?

– Разумеется, Дэн. Мы с Джеки славно провели время.

Джеки, напротив, вся светилась от счастья. Встав на цыпочки, она поцеловала отца в щеку.

– Была очень рада повидаться с тобой, папа. Приходи к нам как-нибудь пообедать. Да, и, конечно, Монику мы тоже приглашаем.

Они пешком возвращались домой, Дэн хранил молчание, и Джеки время от времени поглядывала на него, пытаясь угадать причину его странного, задумчивого вида.

– Ты закончил свою работу? – наконец спросила она.

– Более или менее.

– Возникли какие-то проблемы?

– Нет, никаких.

– Так в чем же дело? – спросила она, останавливаясь у крыльца их дома.

Дэн застыл на месте, сурово глядя на жену, от чего у нее по спине пробежал холодок.

– Скажи ты.

Джеки судорожно перевела дыхание.

– Не понимаю, что ты имеешь в виду.

– Неужели? – Взгляд Дэна помрачнел.

Джеки медленно покачала головой, исполненная самых дурных предчувствий.

Дэн тяжело задышал, чувствуя, что вот-вот взорвется от гнева. Он хотел выкрикнуть ей в лицо всю правду о своей боли и ее предательстве, хотел смахнуть лживые слова с губ Джеки, уколоть ее так же больно, как она его.

И вместе с тем он жаждал, чтобы она стала отрицать свою вину, объяснила ему правду, с корнем вырвала бы прошлое.

Чтобы она любила его так, как он любит ее!

Приглушенно чертыхнувшись, Дэн схватил Джеки за руку и втащил в дом.

– Отправляйтесь домой, Стиверс! – приказал он удивленному слуге, который застыл в холле. – Вы понадобитесь мне только завтра.

– Хорошо, сэр. Желаю вам приятного вечера.

Дэн ничего не ответил. Он уже добрался до верха лестницы, таща за собой упирающуюся Джеки.

– Дэн, что происходит? – Она попыталась выдернуть свою руку, немного испуганная вселившимся в ее мужа дьяволом.

Дэн втолкнул ее в комнату и захлопнул дверь.

– Мы идем в такое место, где ты не сможешь лгать ни мне, ни себе. В нашу постель!

Не обращая внимания на ее протесты, он почти сорвал с них обоих одежду, торопясь убедиться в том, что было между ними настоящего и что не мог стереть ее обман.

– Дэн, прекрати! – Джеки уперлась ему в грудь руками, когда он опустился с ней на мягкий матрас. – Объясни, что тебя так разозлило!

Он резко поднял ее лицо, заставив ее смотреть ему в сверкающие яростью глаза, которые обвиняли ее.

– На самом деле ты ведь не хочешь, чтобы я тебе ответил, верно? – угрожающим шепотом проговорил он. Джеки молчала, и он разразился горьким хохотом. – Думаю, я прав. Так что лучше сама мне все объясни! Скажи мне, как ты меня хочешь, как жаждешь моих объятий, моих ласк. – Он вкрадчиво погладил ее по спине, мрачно улыбнувшись, когда она невольно задрожала от удовольствия. – Подари мне эту правду, Жаклин... единственную правду, которая нас соединяет. Скажи мне, что ты чувствуешь, когда мы сливаемся воедино, когда для тебя весь мир перестает существовать и ты выкрикиваешь мое имя и умоляешь меня не останавливаться! Скажи это, моя прекрасная жена. – Он насильно раздвинул ей губы, грубо вторгаясь в ее рот языком. – Растай же для меня, мой котенок. Подари мне свою страсть, свой огонь! Докажи мне то единственное настоящее, что для нас является общим и взаимным. – Он потерся о нее телом. – Ну же, Жаклин, покажи мне это!

Джеки не стала раздумывать, умоляет он или приказывает. Подталкиваемая инстинктивным пониманием, что Дэн что-то узнал о ее тайне и это грозит навсегда порвать возникшую между ними связь, она отвечала ему без колебаний, так же сильно, как и он, желая убедиться в их страсти. Потому что, несмотря на овладевшую ее мужем ярость, несмотря на все нелады их брака, она отчаянно хотела его.

Джеки с готовностью изогнулась ему навстречу, и в глазах Дэна на мгновение промелькнуло удивление, но тут же сменилось страстью. Он набросился на нее с низким рычанием.

– Жаклин! – только раз с невыразимой болью произнес он ее имя, и больше слов не было. Осаждаемый слишком острыми эмоциями, Дэн дал Джеки почувствовать всю силу своей мучительной любви и невыносимую боль от сознания ее предательства, и Джеки со страстью и любовью отвечала ему, подавляя терзающий ее страх.

Наступивший пик наслаждения был бурным и более красноречивым, чем любые слова.

Минуты текли одна за другой, но они не хотели размыкать тесные объятия. Наконец Дэн оторвался от теплого тела Джеки и спустился на пол. Натянув панталоны, он распахнул окно и угрюмо уставился в сумеречное небо, с горечью осознавая, что, какой бы сильной ни была их страсть, она не могла изгнать всю ложь, которая маячила между ними.

Джеки открыла глаза, чувствуя себя расслабленной и пресыщенной, но вместе с тем ужасно одинокой. Она молча смотрела на напряженно застывшую фигуру Дэна, резко очерченную на фоне неба, освещенного оранжевыми лучами заходящего солнца. И к сердцу ее внезапно прилила волна горячей нежности, ей захотелось подойти к Дэну и во всем ему признаться, а там будь что будет.