Татьяна Тронина - Маска, ты мне нравишься!

Внизу, у раздевалки, крутились перед большим зеркалом Лерочка и Викуся.

– Нет, это пальто в виде шинели уже никуда не годится! – говорила Лерочка, критически рассматривая себя в зеркало.

– Но в таких же все ходят! – сказала Викуся, с гордостью натягивая себе на голову вязаный фиолетовый берет с огромным козырьком – свое последнее приобретение, которое она выклянчила у старшей сестры – такого уж точно ни у кого не было.

– Вот именно что – все ходят! – возмутилась Лерочка. – А я хочу что-нибудь особенное, чтобы только у меня было. Например, белое пальто до пола, с таким лохматым воротником, и чтобы оно на потайную застежку застегивалось…

Болтая о модных тенденциях, Лерочка с Викусей наконец упорхнули, даже не заметив Кати и Розы.

– Сумасшедшие… – засмеялась Роза, натягивая на себя сапоги. – Вечно они об одном и том же!

– Ладно, ты беги, а я еще Сашка должна забрать, – вспомнила Катя.

– Пока!

– Пока-пока!..

Катя заглянула в соседнюю дверь, за которой находилось отделение продленной группы.

– Иволгин, на выход! – закричала она.

Навстречу ей уже мчался светловолосый мальчишка с рюкзаком за плечами.

– Катька, я думал, ты про меня забыла! – заорал он, забегая в раздевалку.

– Как же, забудешь про тебя… – проворчала она, помогая брату одеться.

Сашок, младший Катин брат, на самом деле был уже вполне самостоятельной личностью – он ходил в первый класс, но Катя помогала ему по привычке – так быстрее было.

– Ух ты, снег! – обрадовался он, выходя на улицу. – Кстати, Кать, на той неделе у нас будет родительское собрание – ты папе передай.

– Сам передай!

– Так я же забуду… – развел руками Сашок. – Это я тебе сейчас говорю, пока помню. Может, у меня это, как его… а, склероз!

– Рано еще для склероза! – фыркнула она.

Они шли домой по первому снегу, которого нападало уже довольно много.

– Кать, Марь Семенна говорит, что я это… талантливый. У меня талант вопросы задавать.

Марией Семеновной звали его учительницу – Катя несколько раз видела ее в школе. Тихая такая женщина в больших очках.

– Не представляю, как она с вами справляется, эта Марь Семенна…

– Ничего, пока очень даже неплохо справляется! – великодушно сказал Сашок. – Кать…

– Ну что?

– А наша мама там, на небе? – он вытянул руку в варежке вверх, указывая на серое ноябрьское небо.

– Там, – вздохнула Катя. На некоторые вопросы брата она еще не научилась отвечать.

– Она нас видит?

– Видит, видит…

– Вот прямо оттуда, из-за облаков?

– Да, прямо из-за облаков.

Прошло два года, как не стало мамы, а Сашок все еще не мог с этим примириться.

– Кать…

– Ну что?!.

– А у нас будет вторая мама?

– Мачеха, что ли? – опешила Катя. – Нет, никогда!..

Хоть Викуся и утверждала, что первый снег обязательно должен растаять, но в этот раз ее прогноз не сбылся. Его выпало так много, что город сразу приобрел зимний вид.

Он закутал белой ватой ветки деревьев, лежал на крышах припаркованных у домов машин, сугробами возвышался на обочинах, засыпал все дороги, он был везде!

– Класс! – восхищенно произнес Сашок, стоя у подоконника на стуле. – Пап, мы пойдем гулять?

– Пойдем, обязательно пойдем, – сказал Виктор Сергеевич, орудуя у плиты. – Так, яичница готова… Зови Катьку, будем завтракать!

– Пап, она еще дрыхнет, – деловито сообщил Сашок, слезая со стула.

– Не дрыхнет, а спит. И вообще, сколько можно дрыхнуть, то есть спать… Двенадцатый час уже!

Сашок постучал кулаком в комнату сестры и заорал басом:

– Катерина, вставай! Так всю жизнь проспишь!

– Отстаньте от меня! – застонала Катя, с трудом открывая глаза. – Сегодня же суббота – дайте человеку отдохнуть…

Она натянула одеяло на голову и попыталась снова заснуть. Ей непременно надо было досмотреть тот сон…

«Разрешите пригласить вас на танец…» – в глубоком поклоне склонился перед ней Влад Красовский. Он был в старинном костюме – плечи покрыты черным блестящим плащом, у пояса висела шпага.

Вокруг играла музыка, блестели огни, по огромному залу кружились пары в ярких нарядах. Только все это происходило почему-то не в актовом зале их обычной средней школы, а где-то в старинном замке. Правда, на стенах висели портреты известных писателей – Толстого, Пушкина, Гоголя и других, украшенные гирляндами разноцветных огней. Толстой весело улыбался сквозь густую седую бороду, и на голове у него почему-то был красный колпак с забавным белым помпоном. «И никакой это не Толстой, а самый настоящий Дед Мороз!» – наконец догадалась Катя.

Напротив было большое зеркало, в котором она увидела свое отражение. «Неужели это я?» – удивилась Катя. Зеркало показывало ей тоненькую стройную девушку в светло-голубом длинном платье с широкой юбкой, с высокой прической и небольшой диадемой на голове, украшенной переливающимися камнями. «Красота! – восхищенно подумала Катя. – И где это, интересно, я сумела раздобыть такое платье? А диадему мне наверняка дала напрокат Лерочка».

«Разрешите пригласить вас на танец…» – повторил Влад, склоняясь перед ней в глубоком поклоне. Катя милостиво протянула ему руку. И они закружились под волшебную музыку.

– Катерина, вставай! – опять заорал Сашок, и тут Катя окончательно проснулась.

– Уже иду!.. – недовольно сказала она, отыскивая ногами тапочки.

Все семейство Иволгиных быстро позавтракало и высыпало на улицу. Сашок тащил за собой санки.

– Идемте в парк! – требовательно провозгласил он. – Кататься с горки!

– Хорошая мысль! – согласился Виктор Сергеевич. – А ты куда хочешь, Кать?

– В парк так в парк… – пожала она плечами. Ей было все равно, куда идти, потому что мыслями она была еще в своем сне, где Влад Красовский склонялся перед ней в поклоне.

Парк был недалеко.

Пока отец катал Сашка на санках по широкой заснеженной аллее, Катя медленно брела за ними. «В самом деле, было бы здорово, если бы Красовский пригласил меня на балу! – думала она. – Хотя с чего это он вдруг решит пригласить именно меня?..» Катя до сих пор не могла понять, как к ней относится всеобщий школьный любимец. Вроде бы он сказал ей комплимент – тогда, первого сентября. Но с тех пор прошло тысяча лет!

«А что, если как-нибудь позвонить ему домой? – озарило вдруг Катю. – В школе вроде как неудобно с ним разговаривать – все ходят вокруг, любопытничают, Роза еще начнет меня отговаривать – она Влада не особенно любит, непонятно только, почему… Да, у меня же есть его телефон, я могу ему позвонить! Конечно, неудобно девушке первой назначать парню свидание, но можно придумать какой-нибудь убедительный повод!»

Медленно падал снег. Катя сняла с руки перчатку и протянула вперед ладонь.

Снег кружится, снег летает.

На ладони быстро тает.

И лохматая зима

Запрягает облака.

Белой тройкой удалой

Мчится снег над головой,

И в снежинках облака

Проплывают сквозь дома.

А в домах приготовленье —

Разливается варенье,

И мурлычет важно кот,

Зазывая Новый год…[1]

Стихи всегда возникали в ней внезапно, под настроение. Правда, кота у Иволгиных не было, но почему-то его образ у Кати был связан с зимним праздником. Сидит такой серый пушистый котище на подоконнике и смотрит в окно, на котором мороз рисует свои узоры…

– Привет! – вдруг прозвучало у нее над ухом.

– Ой! – сказала Катя – она была так погружена в свои мысли, что ничего не замечала вокруг. А это был Дима Соколов, новенький – оказывается, он шел рядом, таща за собой снегокат. Наверное, тоже шел в сторону горки, к которой стремились все в этот день. – Привет…

– Я тебя напугал? – удивился он.

– Нет, – пожала она равнодушно плечами. – Я просто не ожидала кого-то из знакомых здесь встретить.

– Гуляешь?

– Ага, – сказала она. – Вон папа с младшим братом впереди. Классный у тебя снегокат…

– Хочешь, дам прокатиться с горы? – неожиданно предложил он.

– Ну, не знаю… – с сомнением пробормотала Катя.

Соколов был в темно-вишневой куртке, черных джинсах, на ногах – здоровенные армейские сапоги со шнуровкой, из-под вязаной шапки торчали пряди темных волос. «Ишь, вырядился как! – неприязненно подумала Катя. – Прямо как в рекламе: «Посетите наш горнолыжный курорт!» Чем-то он ей не нравился. Слишком простой, даже грубоватый какой-то… Никакого сравнения со стильным Владом Красовским!

В классе Соколов держался как-то обособленно, сидел на последней парте. Особых друзей у него не было, впрочем, необщительным Диму тоже нельзя было назвать – он обсуждал футбольные дела с Веником Рябовым и Семой Бортко, иногда что-то советовал Славке Дубинину, любителю комиксов… «Темная лошадка», – вдруг вспомнила Катя. Есть такое выражение, которое обозначает, что человек пока ничем не примечателен. Правда, темные лошадки иногда вырываются на первое место…

– А где твоя это… ну, которая Ромашка…

– Не Ромашка, а Роза! – строго произнесла Катя. – Она в выходные занята. У ее родителей ресторан, она им помогает.

– Круто! – присвистнул Соколов.

Снег скрипел под ногами, мимо с визгом пробежала малышня.

– Ты откуда, Соколов? – неожиданно спросила Катя.

– То есть?

– Ну, откуда ты приехал?

– Ниоткуда, – удивился он. – Я москвич. Правда, два последних года мы жили на Алтае. У меня отец – военный…

– А-а, понятно…

Катю неожиданно разобрало любопытство:

– Слушай, ты ведь согласился участвовать в концерте с каким-то номером… Что ты будешь делать?

– На балалайке играть.

– Шутишь?

– Правда! – весело сказал он. – А что такого? Я умею – меня в одной алтайской деревушке научили.

Катя засмеялась, представив Соколова с балалайкой. Определенно, никакого сравнения с Владом Красовским!

Отец с младшим братом уже стояли у горы – внизу было большое поле, теперь засыпанное снегом. Кто на санках, кто на снегокатах, кто на лыжах, а кто и на сноубордах съезжали вниз, в пологую долину. А сбоку была накатанная ледяная дорожка. По ней скатывались на ледянках, а отдельные смельчаки – вниз на своих двоих.

– Это Дима. Мой одноклассник, – небрежно сказала Катя, указав на своего спутника. – А это мой папа, Виктор Сергеевич…

Отец с Димой пожали друг другу руки.

– Александр Викторович, – солидно представился Сашок и тоже полез пожимать всем руки.

– Да ну тебя! – засмеялась Катя, отмахиваясь от младшего брата. – Уж с тобой-то мы точно знакомы!

Сашок не отрывал взгляда от Димкиного снегоката.

– Садись сзади, – великодушно предложил Соколов, поймав его взгляд. – Съедем разок вниз. Только смотри, держись крепче!

– Ну а я тогда на санках! – сказал Виктор Сергеевич.

И они заскользили вниз, поднимая снежный вихрь. Радостно завизжал Сашок.

Катя недовольно посмотрела им вслед. «Тоже мне, джентльмен! – подумала она о Димке. – А ведь сначала мне предлагал скатиться!»

Стоять на одном месте было холодно, и Катя, притоптывая ногами, принялась ходить взад-вперед по небольшой полянке наверху. Скоро вернулся Соколов с хохочущим Сашком и предложил свой снегокат Кате.

– Мерси, что-то расхотелось, – пожала она плечами.

– Ну, как знаешь, – сказал Соколов. – Виктор Сергеевич, не хотите теперь вы?

– Не откажусь! – обрадовался тот, садясь на снегокат. – В нашем детстве таких игрушек не было!

Настроение у Кати почему-то испортилось. Эти трое перестали обращать на нее внимание и откровенно веселились, скатываясь с горы. Особое недовольство у нее вызвало то, что этот Соколов как будто понравился ее отцу и младшему брату – словно они уже давным-давно его знали. «А папа-то! – с возмущением подумала Катя. – Совсем как маленький!»

Незаметно пролетел час – Катя к тому времени основательно окоченела.

– Замерзла? – закричал отец, в очередной раз взобравшись на гору. – Ну, ничего, сейчас домой пойдем… Я только по ледяной дорожке скачусь. Знаешь, я в юности очень часто съезжал.

– На ногах?

– А что такого!

– Папа! – умоляюще воскликнула Катя. Но Виктор Сергеевич уже лихо заскользил вниз.

– Это рискованный трюк… – пробормотал Соколов, стоя рядом с Катей. Сашок только рот открыл, держась за Катину руку.

Сначала Виктор Сергеевич ехал ровно, уверенно держась боком, но в самом низу лед, видимо, был еще недостаточно раскатан. Катин отец споткнулся, сделал два больших шага и вдруг… упал…