Мэри Кингслей - Маскарад

– Мадам, – она сделала глубокий реверанс – Вы почтили нас своим присутствием. Разве могла я предполагать, что буду иметь честь разговаривать сегодня с благородной дамой. Надеюсь, нет, умоляю, но не смею вас задерживать, наверняка у вас есть дела…

Виконтесса стала спускаться по ступеням. С удивлением Бланш заметила, что та ненамного выше ее. Ее манера держать себя, ее величественная осанка создавали впечатление высокого роста. Бланш решила, что ей следует запомнить это на будущее.

– Я много слышала о вас, но представляла себе немного по-другому.

Бланш растерялась.

– Вы слышали обо мне? О, какая честь для меня, мадам.

– Да, да, – она щелкнула пальцами, – Эй вы, там. Горничная подалась вперед.

– Да, мадам?

– Мисс… Хиглзби и я будем в будуаре. Проследите, чтобы нам никто не мешал.

Служанка сделала реверанс.

– Да, мадам.

– Прошу, мисс Хиглзби.

Виконтесса пошла вперед, указывая Бланш дорогу.

– Присаживайтесь, пожалуйста.

– Спасибо мадам. – Бланш села, лихорадочно соображая, о чем говорить с виконтессой. – Какая честь, что вы согласились принять меня сегодня, мне бы хотелось рассказать вам о деятельности нашего общества…

– Пожалуйста. – Гонория подняла руку.

– Мадам?

– Избавьте меня от этой чуши. И расскажите же, наконец, что привело вас сюда, мисс Марден?

– Все эти годы я беспокоился о вашей судьбе, – произнес Преподобный Талли, когда его экономка принесла им чай с печеньем и покинула кабинет, – Как ужасно с вами поступили! Я не раз говорил об этом старому виконту. Но он и слушать не хотел.

– Вы знали моего отца?

– О, да. И очень хорошо. Он принес немало огорчений своей семье, молодой мистер Джеффри. Вы очень на него похожи.

– Да, мне говорили.

– А ваша мать, сын мой, с ней все в порядке? Саймон покачал головой и поставил чашку на стол, так и не попробовав чая.

– Она умерла, преподобный, когда я был еще ребенком. Меня воспитали родственники.

– Ах, вот поэтому вы так и не вернулись…

– Вернулся куда? – спросил Саймон, поднялся и стал ходить по комнате, он не мог усидеть на месте.

Глаза преподобного Талли округлились.

– Неужели вы не знали, кто был ваш отец?

– Нет, моя мать никому ничего не рассказывала.

– Боже мой! – Священник покачал головой. – Да, скверная ситуация. Вас лишили того, что принадлежало вам по праву…

– Но почему? – перебил его Саймон. – Вы знаете? Талли задумался над его вопросом.

– Да, – произнес он, наконец, и впился взглядом в глаза Саймона. – И боюсь в этой истории у меня не очень благовидная роль.

– Почему?

– Я позволил уничтожить лист из приходской книги. На нем была запись о бракосочетании ваших родителей. Я был молод и слаб. И очень любил бренди.

– Понимаю.

– Когда я сочетал браком ваших родителей, я осознавал, что будут проблемы. Ваш дед был очень жестким человеком, может, даже к лучшему, что вы не знали его. Так вот, ему бы вряд ли понравился выбор сына. – Талли подался вперед. – Они не ладили. Джеффри создавал проблемы с самого своего рождения.

– Почему?

– Виконтесса умерла во время родов. Это был удар для виконта, их брак был браком по любви. Он во всем винил сына. И это только усугубляло ситуацию, потому что отец и сын были очень похожи.

Саймон внимательно слушал.

– В каком смысле?

– Оба упрямы, умны, нетерпимы. Они оба не останавливались ни перед чем, чтобы достичь своей цели. Но они хотели от жизни совершенно разных вещей. Старый виконт хотел увеличить свои земельные владения. Молодому виконту был нужен весь мир. Похоже, вам нравится эта черта вашего отца. Сын мой, вы поражаете меня, с чего бы это?

– Я – актер, – сказал Саймон с улыбкой.

– Тогда все понятно. Так вот, отец и сын постоянно скандалили, и порой эти скандалы выливались в настоящие битвы. Но хуже всего было, когда ваши родители поженились. Старый виконт грозился лишить сына наследства. Мастер Джеффри сказал, что сможет прожить и сам. Больше мы его не видели, он уехал с вашей матерью. Старый виконт очень огорчился, но не признавался в этом, потому что был очень зол.

– Простите, но откуда вам все это известно?

– Закономерный вопрос. Ваш дед и я много общались, возможно, наши отношения можно было назвать дружескими. Я говорил ему, что он поступает неправильно, но он не захотел меня слушать. Затем до нас дошли слухи, что Джеффри поступил на военную службу. Это было в 1746 году, сын мой.

– В тот год я родился.

– Да, и в тот год произошла битва, которая положила конец надеждам на царствование династии Стюартов. Джеффри сражался и, боюсь, погиб. Но он был настоящим героем и спас друга, унеся его с поля брани. Вы можете гордиться своим отцом.

Саймон поднялся и принялся ходить по комнате. Значит, его отец сражался за Карла и погиб в битве, исход которой был уже предрешен. А его мать осталась одна с нерожденным ребенком.

– Она вернулась сюда, не так ли?

– Да, она была беременна вами, сын мой. Она пошла в поместье. – Святой отец опустил глаза. – Но скоро вернулась. Старый виконт выставил ее за дверь. Он отказался признать ее и вас, ему не нужен был наследник, матерью которого является какая-то актриса.

– Почему вы позволили так с ней поступить? – спросил Саймон, глядя священнику в глаза. – И как вы могли допустить, чтобы уничтожили страницу из приходской книги?

– Слабость, сын мой. Я слишком пристрастился к бренди. А виконт мог воспользоваться этой слабостью. Но вскоре я понял, что мой долг – спасти бессмертную душу виконта, и с тех пор я не упускал случая напомнить ему о вас. Незадолго до смерти он вспомнил вас. – Да?

– Да. Он сказал, сколько вам лет и что вы путешествуете с театральной труппой. Это очень беспокоило его, но он не подавал вида. Думаю, ваш дед даже собирался послать за вами.

Из всех возможных исходов этой истории, о подобном Саймон даже не задумывался. Он застыл на месте. Как могла измениться его жизнь, если бы произошло именно так!

– И почему же он не сделал этого?

– Он умер, сын мой. Удар. Все закончилось очень быстро. Титул перешел к его кузену.

– К нынешнему виконту?

– Нет, к его отцу. Не думаю, что он знал о вас, сын мой. Ваш дед держал все в тайне. Рассказ о вашем существовании создал бы проблемы. Я знал, что у вас, по крайней мере, есть мать, а у нее есть семья, – он помолчал. – Не знаю, правильно ли я поступил. Но я часто думал о вас, сын мой, поверьте мне.

– Думаю, вы поступили правильно, – сказал он, наконец.

– Вы меня удивляете. Ведь я, можно сказать, помог лишить вас того, что ваше по праву.

– Вы позволили мне остаться с людьми, которые любили меня. Знаете, я ведь ни в чем не нуждался. – Он повернулся к священнику. – Кроме отца и его имени. И если бы я и моя мать вернулись сюда, я был бы всего лишь незаконнорожденным. Незаконнорожденным сыном Джеффри Вернона.

– Не говорите так, сын мой.

– Есть еще кое-что, чего вы обо мне не знаете, – сказал Саймон. Он старался рассказывать, только о главном, но, тем не менее, повествование затянулось.

Закончил он словами о том, как ему удалось обнаружить связь между Стентонами и Миллером, и о возможной причастности виконта к убийству.

– Его Светлость? – переспросил Талли. – Никогда! Какое-то чувство завладело Саймоном, после того как священник запротестовал. Страх, о котором он и не подозревал.

– Почему вы так уверены?

– Я уверен, что вы заблуждаетесь насчет виконта Стентона. Это просто невозможно. Он – хороший человек. В округе найдется много людей, и не только арендаторов, которые многим ему обязаны. Хотя не могу сказать, что он как-то пользуется этим.

– Но кто бы ни спланировал преступление, честным этого человека никак не назовешь, скорее уж коварным. – Саймон насторожился, видя, что священник застыл. – У вас появилась мысль, не так ли?

– Вы сказали, что есть причина подозревать виконта в смерти мистера Миллера. Что за причина?

Саймон нахмурился.

– Это виконтесса была связана с Миллером.

– Тогда мне все понятно. Она – очень азартная женщина. Сейчас она здесь, в Молтон-Холле, и только потому, что виконт урезал ей содержание. Иначе она была бы в Лондоне. Но даже здесь она умудряется проигрывать баснословные деньги.

– Откуда вам это известно?

– Лорд Стентон и я не раз это обсуждали. Он очень обеспокоен.

– Спасибо, сэр, что уделили мне время, – сказал Саймон и поднялся. – Боюсь, я должен идти.

– Был очень рад вас видеть, – произнес Талли и положил руку ему на плечо. – Будьте осторожны, сын мой.

– Спасибо, преподобный.

Выйдя на улицу, Саймон сел на лошадь и отправился в Дувр. На перекрестке Саймон свернул направо, чтобы дать дорогу всаднику, который тоже ехал в том же направлении, что и он.

– Эй ты! – Саймон удивленно поднял голову. Мужчина, которого он только что пропустил вперед, остановился. Солнце светило ему в спину, и Саймон не мог различить его лица. В нем было что-то знакомое, что-то в осанке, в манере сидеть в седле.

– Ага. Саймон Вудли, собственной персоной.

– Вы обознались.

– О нет. Ваше лицо я узнал бы где угодно. Мужчина направился к нему. Теперь Саймон смог разглядеть его лицо. Это был Квентин Хейвуд.

Гонория, приняв изящную позу, придала своему лицу выражение крайней заинтересованности, на ее губах играла легкая улыбка. Бланш успокоилась. Конечно, эта приятная женщина не могла иметь никакого отношения к делу Саймона.

– Как вы узнали? – спросила она.

– Квентин узнал вас, когда вы приезжали в прошлый раз.

Бланш застыла.

– Квентин? Не понимаю.

– Квентин Хейвуд, милочка. Вы прекрасно знаете, кого я имею в виду. Вы славно его подурачили, – она снова залилась звонким смехом.

Бланш не верила своим ушам.

– Так, значит, вы его знаете?

– Знаю ли я его? – Гонория потянулась за сладостями, которые стояли перед ней на столе. – Угощайтесь. Не хотите? А по-моему, очень вкусно, – она откусила кусочек и закрыла глаза от удовольствия. – Он был моим любовником.

– О Боже!

– Милочка, Не смотрите на меня так. Обычное дело. Тем более он очень подходил мне.

– Значит, это правда, – медленно произнесла Бланш, пытаясь сложить части головоломки, – Мистер Хейвуд устроил так, чтобы Саймона нашли рядом с телом Миллера. А вы были связаны с ростовщиком.

– Очень хорошо! Вы очень умны, моя дорогая. Но вы еще не дошли до главного. Прошу, продолжайте.

– Я не могу, – сказала Бланш. – Я знаю, что мистер Хейвуд преследовал Саймона, и я знаю, что он был связан с вами, но… – она облизнула губы. – Вы имеете какое-то отношение к смерти Миллера?

Гонория снова потянулась к подносу.

– Не какое-то, а самое прямое.

Гонория холодно посмотрела на нее.

– Похоже, вы не удивлены, – произнесла она.

– Да, вы правы, – сказала Бланш. – Теперь все сходится. Но кое-что мне все-таки не ясно, – Она старалась казаться такой же спокойной, как Гонория. – Зачем? И как?

Виконтесса рассмеялась:

– Как? Очень просто, я использовала правильный инструмент.

– Нож?

– Не стройте из себя дуру. Квентина, конечно. Он был увлечен мной, хотя… – Ее лицо помрачнело. – Неважно. В общем, Квентин все устроил. Всю необходимую информацию он узнал от друга актера, затем договорился с Миллером о встрече и… – Она безразлично пожала плечами. – Думаю, остальное вы и так знаете. Все сделал Квентин, а если он будет утверждать обратное… Что ж, у него нет доказательств, не так ли?

– Зачем понадобилось избавляться от ростовщика таким изощренным способом?

Гонория посмотрела на нее.

– Когда я вышла замуж за виконта, первое время мне пришлось жить здесь по настоянию этого зануды, – она поморщилась. – Я решила почитать книгу, чтобы хоть как-то убить время. И что же я там нашла? Запись о женитьбе достопочтенного Джеффри Вернона. Я уничтожила книгу и на много лет забыла об этом. А затем в театре я увидела вашего друга.

Бланш похолодела. Она все поняла.

– Саймон – его сын?..

– Именно! Я в вас не ошиблась. Вы очень проницательны.

Странная женщина, подумала Бланш, когда виконтесса принялась аплодировать, как будто восхищаясь умом Бланш.

– Но что вам сделал Саймон?

– Дело не в том, что сделал, а в том, что мог сделать. Он мог забрать все это. – Она обвела рукой комнату. – Забрать у меня. – Она посмотрела на Бланш. – Мой отец был баронетом. Он был слабым человеком, проиграл все свое состояние. Моя мать и я едва сводили концы с концами, все, что у меня было ценного, – это я сама. И мне повезло, что Стентон женился на мне. Но этот простак позволил бы вашему другу-актеру забрать все.