Бренда Джойс - Маскарад

Лизи обняла ее. Джорджи дрожала.

— Что ты сказала?

— Я сохраняла улыбку на лице, пока эта мерзкая жаба не уехала. Затем я поняла, что не могу выйти за этого человека. Я обманывала себя, думая иначе. Я сказала маме с папой, что лучше уйду в монастырь, чем выйду за него. И я правда так думаю!

— Ты не католичка, — заметила Лизи.

— Папа тоже так сказал, но я ответила, что приму эту веру. И в тот момент у мамы начался сердечный приступ. Она упала на диван, жалуясь на боль в груди, все время причитая, что у нее такая упрямая дочь, как я!

— С ней все в порядке? — обеспокоенно выдохнула Лизи.

Джорджи посмотрела на нее:

— Я убеждена, что у мамы такой же приступ, как у нас с тобой. Все эти ее приступы, все ее жалобы и обмороки, все это — притворство, чтобы заставить нас делать так, как она хочет.

— И конечно же простого приступа было недостаточно, — продолжила Джорджи. — Она припомнила твое несчастное положение и ясно дала понять, что умрет — умрет! — если еще и я опозорю семью. И папа принял ее сторону. До твоего падения, Лизи, он с пониманием относился к тому, что касалось Питера. Сейчас он на стороне мамы. Он боится большего позора.

Лизи было стыдно за себя.

— Это моя вина, так?

— Нет, это вина Анны. И вот, пожалуйста, мы страдаем от отсутствия у нее морали, пока она счастливо живет в браке со своим мужем! — сердито воскликнула Джорджи.

Старый гнев вспыхнул в сердце Лизи. Нечестно, что они с Джорджи так страдают, в то время как у Анны безупречный брак и идеальная жизнь.

— Анна никогда не хотела, чтобы кто-нибудь из нас так страдал из-за ее ошибки.

Лизи говорила очень спокойно, стараясь не поддаваться жалости к себе или неблагоприятным или недобрым обвинениям в адрес своей сестры.

— Сомневаюсь, что это была одна ее ошибка, — горько проговорила Джорджи.

Лизи застыла.

— Что ты имеешь в виду? — осторожно спросила она.

Джорджи знала правду о разврате Анны?

— Я сомневаюсь, что Тайрел де Уоренн был ее первым любовником, Лизи. Я думаю, у приличных леди Лимерика были причины называть ее распущенной и самодовольной. Никто не флиртовал больше ее.

Пусть Анна и призналась в своих грехах, это признание было личным, и Лизи знала, что не должна обсуждать это с Джорджи.

— Анна легкомысленная и беззаботная, и это легко можно истолковать как распутное поведение, — сказала она, — когда ничего такого не планируется.

— Ты ведь никогда не перестанешь защищать ее? Даже когда она отняла у тебя Тайрела.

Лизи отвела взгляд. Она не хотела обсуждать это болезненное прошлое, больше никогда. И Джорджи поняла. Она вздохнула:

— Извини. У меня ведь вспыльчивый характер, а у тебя — великодушный. Мне нужно попытаться быть похожей на тебя, Лизи.

Желая поднять, себе и сестре настроение, Лизи сказала:

— Не думаю, что я лучший пример для подражания.

Ей вспомнился Тайрел, занимающийся с ней любовью; от этого ее кожу стало покалывать.

Джорджи посмотрела на нее.

Лизи знала, что покраснела.

Глаза Джорджи расширились от понимания.

— О… — после долгой паузы произнесла она.

Лизи попыталась улыбнуться:

— Я знаю, то, что мы делаем, неправильно. Я не хочу быть счастливой, когда ты так печальна. Но, Джорджи, я так его люблю.

— О боже, — выдохнула Джорджи, по-прежнему с широко раскрытыми глазами. Затем воскликнула: — Если ты можешь быть счастлива, Лизи, тогда лови момент. Никто не заслуживает счастья больше, чем ты.

Лизи вновь села, притянув колени к груди.

— Я хочу, чтобы и ты нашла свое счастье. Мне очень не хочется, чтобы ты провела жизнь в браке, который окажется тюрьмой.

Она пожала плечами:

— Папа не поможет мне разорвать помолвку. Я думаю, что смогла бы пройти через все это ради нашей семьи, нашей репутации, но просто не могу выносить этого человека. Если мама не изменит свое решение, я уйду из дома, приму католицизм и присоединюсь к сестрам в Сент-Мэри.

Внезапно Лизи пришла в голову идея. Она сжала руку сестры:

— Джорджи, у меня есть более простое решение.

Ее сестра повернулась к ней, в ее взгляде было столько надежды, что у Лизи разрывалось сердце.

— Правда?

— Да. Ты поедешь со мной в Уиклоу. Мы уезжаем сегодня днем. Не нужно возвращаться в Рейвен-Холл за своими вещами — я отправлю за ними слугу. Ты напишешь маме с папой и мистеру Гарольду, что разрываешь помолвку. И можешь оставаться со мной так долго, как хочешь, — улыбнулась Лизи.

— Но… как ты можешь предлагать мне такое? Разве ты не должна спросить Тайрела? — дрожа, выдохнула Джорджи.

Лизи улыбнулась про себя.

— Я спрошу его, — ответила она, — но он будет не против. Я в этом почти уверена.

Лизи лежала на спине, улыбаясь небу. Джорджи рассказывала историю о трех медведях и большом плохом волке Нэду, сидевшему с застывшим выражением лица. Лизи слушала сестру, но по большей части мечтала о Тайреле. Она вздохнула, улыбнувшись пролетающему облаку. Поездка в Уиклоу казалось странной и чудесной одновременно — словно они стали семьей и ехали в свой дом как муж с женой. Она не хотела думать о Бланш сейчас.

Джорджи остановилась на середине предложения.

— Еще! — закричал Нэд.

Лизи повернулась к ним и увидела Рори Макбейна, идущего к ним по лужайке.

Она встала, ее сердце бешено забилось. Рори шел быстро и уверенно, и он был достаточно близко к ним, чтобы Лизи могла заметить, какое у него напряженное лицо.

Она заволновалась. Что сделает Тайрел, когда узнает, что она лгала ему? Может быть, он обрадуется, что Нэд — его ребенок, или вся его симпатия превратится в подозрительность, недоверие и даже ненависть? Лизи вскочила, заломив руки. Рори мог разрушить ее мир!

Джорджи вскочила:

— Я отошлю его! Забирай Нэда, и идите в дом!

Лизи схватила ее за запястье:

— Нет. Его не остановить.

Но Джорджи выдернула руку и закрыла Лизи.

— Добрый день, мистер Макбейн, — сказала она; в ее глазах отражалось беспокойство.

Рори был вынужден остановиться. Он слегка поклонился:

— Мисс Фицджеральд. Мне бы хотелось поговорить с вашей сестрой, пожалуйста.

— Лизи плохо себя чувствует и возвращается в дом.

Рори бросил недовольный взгляд на Джорджи:

— И вы тоже часть этой конспирации?

— Я понятия не имею, о чем вы говорите, — ответила Джорджи, — но я должна попросить вас, сэр, держаться подальше от моей сестры.

— Джорджи, — попыталась возразить Лизи, выступив вперед.

Джорджи не обратила на нее внимания, и Рори, казалось, не видел ее совсем.

— Я не думаю, что вы должны вмешиваться в наши отношения, — сказал он таким мягким и опасным голосом, что Лизи вздрогнула.

— Я не знала, что у вас отношения с моей сестрой! — воскликнула Джорджи.

Их взгляды встретились.

— Вас беспокоит такая дружба? — наконец спросил он.

Джорджи покраснела:

— Меня беспокоит, что вы вмешиваетесь в жизнь моей сестры. Не нужно преследовать ее, сэр.

Он оглядел ее с ног до головы и сказал:

— У меня нет желания спорить с вами, мисс Фицджеральд, поскольку вы ясно дали понять, как относитесь ко мне. Это же очевидно, что вы терпеть не можете мое присутствие. Мне жаль, что я не так галантен и очарователен, как ваш любимый жених. Но некоторые женщины игнорируют неприятную внешность и жертвуют всем ради финансовой защищенности в будущем. Я надеюсь, вы счастливы, мисс Фицджеральд, с вашим торговцем вина.

— Рори, как ты можешь так говорить! — воскликнула Лизи.

Джорджи побледнела.

— У некоторых женщин нет выбора, когда дело касается будущего, мистер Макбейн, — резко произнесла она. — Не думаю, что можно добавить что-то еще. Хорошего дня.

Но Рори не двинулся.

— Я прошу прощения, — печально сказал он. Его щеки были такими же розовыми, как ее. — Джентльмену не следовало говорить такое. — Он помедлил. — Я не хотел сказать, что вы выходите замуж ради денег.

Джорджи была обижена — Лизи знала это, — но она высоко подняла голову.

— Как вы заметили, джентльмену не следовало говорить такие вещи.

Она пожала плечами. Она ясно дала понять: он не джентльмен, а просто позер.

Джорджи отвернулась, но Лизи была шокирована тем, что глаза ее сестры полны слез.

Поскольку Джорджи никогда не плакала — она была такой рациональной, такой благоразумной и хладнокровной во всем.

— Рори, — окликнула Лизи.

Он отвел взгляд от спины Джорджи. Когда их взгляды встретились, его лицо сделалось мрачным и строгим. Лизи посмотрела на него. Казалось, ужасная пауза длилась вечность.

— Я думал, мы друзья, — резко произнес он.

— Мы друзья. Ты мне так дорог! — воскликнула Лизи.

Он посмотрел на Джорджи, а затем на Нэда, которого Лизи взяла на руки. Затем, глядя только на Лизи, он сказал:

— Тайрел тоже мой друг.

Лизи глубоко вздохнула. Она дотронулась до его рукава:

— Что ты собираешься делать?

— Не знаю. Но сначала ты должна мне объяснить, что делаешь и почему. Я не могу поверить, что Лизи Фицджеральд, которую я знаю почти два года, устроила такой маскарад!

— У меня не было выбора, — вздрогнула Лизи.

— Мы оба знаем, что ты никогда не вынашивала ребенка. Лизи, ты не охотница за состоянием, надеющаяся обмануть Тайрела какой-то продуманной игрой. Я пришел к неизбежному выводу. Именно Анна упала в обморок, когда приехала на Мэрион-сквер. Именно Анна испытывала недомогание и не могла ни с кем общаться. Это, должно быть, сын Анны.

Лизи закрыла глаза, ее сердце бешено колотилось. Она не знала, что делать.

— Пожалуйста, — наконец сказала она. — Анна счастлива в браке. Пожалуйста.

Он широко раскрыл глаза:

— Значит, ты признала ребенка Анны своим?

Лизи кивнула.

— А Тайрел? Он позволил тебе пожертвовать собой таким образом? Я в это не верю!

Лизи молилась, чтобы Рори и Тайрел никогда не разговаривали о Нэде.

— Рори, перестань! Нэд — сын Тайрела. У нас договор — соглашение, если тебе угодно. Мы оба делаем то, что считаем лучшим для Нэда. Разве тебе этого не достаточно?

Даже когда она говорила, ей было стыдно за себя. У Тайрела было полное право знать правду. И, любя его сейчас, как никогда, она поняла, что не может так больше продолжать.

— И я должна остаться… Я полюбила Нэда, как своего собственного сына.

Рори продолжал с недоверием смотреть на нее. Наконец он сказал:

— Ты лгала мне. Мы кузены. И я действительно думал, что мы можем стать настоящими друзьями. А ты хранила от меня этот секрет. — Он покачал головой. — А теперь… теперь ты его любовница, так?

Лизи попыталась заговорить.

— Я же не слепой! Я думал, что знаю тебя. Но я не знал. Не знаю, — поправился он.

Даже не поклонившись, он повернулся и пошел прочь.

Лизи закричала ему вслед:

— Рори, подожди!

Но он не остановился. Вместо того чтобы войти в дом с черного входа через террасу, он свернул за угол и скрылся из вида.

Джорджи встала позади нее.

— Он любит тебя, — сказала она. — Поэтому так подавлен.

Лизи в удивлении повернулась к ней:

— Нет, ты ошибаешься!

Джорджи молча посмотрела на нее.

Тайрел наблюдал из французских дверей, как Элизабет идет к дому, ведя Нэда за руку; ее сестра была с ними. Его сердце колотилось, и он не мог оторвать от нее взгляд. Она отпустила Нэда, и малыш побежал, перебирая пухленькими ножками, Элизабет ускорила шаг. Нэд упал лицом на лужайку, и Тайрел напрягся, готовый выскочить и помчаться к мальчику. Но Элизабет оказалась рядом с Нэдом почти в ту же минуту и помогла ему встать. Малыш выдернул руку и снова побежал. Элизабет, он видел, улыбалась, когда торопливо шла за ним.

Его сердце сделало серию странных кувырков.

Рэкс подошел сзади.

— Я слышал, она опустошила на днях свой кошелек, отдав все монеты, которые у нее были, бродяге, — сказал он. — И все же, как я понимаю, семья Элизабет довольно бедная, — добавил он.

Тайрел не отводил взгляда от окна. Элизабет теперь шла медленнее, разговаривая с сестрой, Нэд бежал впереди них. Мальчик остановился, стоя неподвижно и немного покачиваясь, и воскликнул:

— Мама!

Тайрел мог слышать, как Элизабет смеется и хлопает в ладоши. Он сказал брату, не отводя глаз от объекта его живого интереса: