Бренда Джойс - Маскарад

— И мы как остальные.

Тайрел отвел взгляд:

— Да.

Лизи не стала добавлять: «Но это не делает нам чести». Она прижалась к нему, несчастная и обеспокоенная. Было много моментов, когда можно было не думать о будущем, но внезапно оно вмешивалось.

Тайрел обхватил ее лицо руками:

— Ты счастлива здесь, в Уиклоу, Элизабет?

Лизи застыла, ее сердце учащенно забилось, она хотела сказать ему, как сильно она его любит, и всегда будет любить, что бы ни произошло. Она кивнула, думая только о нем.

— Да. Ты делаешь меня более чем счастливой, Тайрел.

Он улыбнулся, подвинувшись к ней, и вошел в нее, но, когда она посмотрела на него, в его глазах была какая-то тень.

Лизи не в первый раз замечала эту тень — и не в последний. Лизи интуицией любовницы чувствовала, что Тайрела что-то беспокоит. Она волновалась о будущем, но его волнение было точно другого характера. Она сказала себе, что он думает о серьезных государственных делах.

И реальность сейчас снова вмешивалась в виде другого посетителя. Она с таким нетерпением ждала, что проведет день с Тайрелом. Она смотрела, как карета минует озеро и фонтан. Она была большой, на шесть человек. Лизи почувствовала тревогу.

Она поняла, что это не обычный соседский визит. Хуже того, карета была очень знакомой. Когда ее дверцу открыл кучер в ливрее, она уже знала.

Лорд Хэррингтон покинул «Адар» в такой карете.

Невозможно. Его не ждали; он был то ли в Лондоне, то ли в своем летнем доме в графстве Лейк.

Это какой-то посыльный, не так ли?

Но посыльный никогда бы не приехал в такой карете, и она понимала это.

И Лизи узнала стройного джентльмена, выходящего из кареты, его уверенную осанку нельзя было ни с кем спутать. Лизи вскрикнула и отступила за занавески, инстинктивно опасаясь, что ее заметят.

Лорд Хэррингтон был здесь.

Лизи онемела от страха. Огромные часы, которые тикали каждую секунду ее жизни в ее голове, внезапно остановились.

Лизи снова захотела их услышать, словно это была лучшая вещь. Она хотела затрясти их, перевернуть, подбросить. Вместо этого в растущей панике она распахнула балконную дверь и выбежала на улицу. Она застыла у каменных перил и, вцепившись в них, наклонилась вперед.

Тайрел стоял на ее стороне озера с садовником, всего в двух шагах от дороги, и смотрел на карету. Лизи не могла разглядеть выражение его лица, поскольку он был слишком далеко.

Хэррингтон увидел его, он помахал ему и пошел в его направлении.

Тайрел в ответ поднял руку.

Не дыша Лизи наблюдала, как Хэррингтон целенаправленно приближается. Тайрел пошел к нему навстречу. Через минуту мужчины обменялись рукопожатиями. Хэррингтон по-отечески похлопал Тайрела по спине.

Лизи выдохнула, закрыв рот рукой, чтобы ее не было слышно. Что ей сейчас делать?

— Лизи!

Лизи обернулась на голос сестры. Джорджи стояла на пороге гостиной.

— Только что приехал лорд Хэррингтон!

Лизи удалось кивнуть.

— Я знаю.

— Что нам делать? Что же нам делать?

Впервые в жизни в голосе Джорджи звучала паника. Ее инстинктом было убежать, спрятаться.

— Не знаю.

— Ты не можешь здесь оставаться!

Лизи начала думать. Она не была невестой хозяина этого дома, несмотря на то что Тайрел притворялся, будто это так, несмотря на уважение, которое выказывали ей слуги и все их соседи. Она была всего лишь любовницей Тайрела, мужчины, который скоро зайдет в дом со своим тестем.

Она пробежала через террасу в дом, к Джорджи. Они стремительно промчались через восточное крыло, но Джорджи схватила Лизи за запястье, остановившись.

— Твоя комната в западном крыле! — воскликнула она.

Лизи посмотрела на нее, почти без чувств.

— Джорджи, я не пойду в хозяйскую комнату!

Джорджи кивнула:

— Ты права. Тебе лучше быть в моей комнате. О, почему он не сообщил!

— Я скажу тебе почему, — отрывисто проговорила Лизи. — Лорд Хэррингтон не сообщил, потому что слухи настигли его в Лондоне. Он хотел застать нас с Тайрелом врасплох, хотел увидеть, что мы живем вместе открыто. — И внезапно ей захотелось разреветься. — Он здесь только по этой причине.

Будущее, о котором она отказывалась думать, стало настоящим.

Комната Джорджи была напротив детской. Лизи и Джорджи вбежали в ее комнату, и Лизи повернулась к сестре, посмотрев ей в лицо:

— Почему ты молчишь? Я знаю, о чем ты думаешь!

Джорджи глубоко вздохнула:

— Я думаю, что это так странно.

— Я думаю, что это так стыдно, — начала Лизи.

Джорджи подошла к ней и заговорила спокойным голосом, пытаясь утешить ее:

— Вы любите друг друга. Это не стыдно. Что действительно стыдно, так это то, что Тайрел не придет в себя, не разорвет помолвку и не поведет тебя к алтарю.

Лизи закусила губу. Она была в его объятиях в темные часы ночи и знала, без сомнения, что он тоже любит ее. В свете дня она не была в этом уверена.

— Старшие сыновья графов не женятся на обедневшей деревенской дворянке, ты же знаешь.

— Иногда женятся! — воскликнула Джорджи. — Он может жениться по любви — он достаточно богат, чтобы позволить себе это.

Может, Джорджи права? В смущении, Лизи сменила тему на более насущную:

— Что мне делать? Мне остаться в твоей комнате и прятаться, пока Хэррингтон не уедет? А как же Нэд? Ему тоже теперь прятаться в детской?

— Ты должна поговорить с Тайрелом при первой же возможности. Я уверена, он поступит правильно.

Лизи знала правильное действие — она всегда его знала.

— Я никогда тебе этого не говорила. Я шпионила за ней. Я шпионила за леди Бланш.

— Что делала?

— Я прокралась тайно на бал, по случаю помолвки.

Джорджи посмотрела на Лизи в потрясении.

— И?.. — наконец сказала она.

Лизи глубоко вздохнула:

— Она очень красивая, Джорджи. Я не нашла в ней ни единого недостатка. Элегантная, воспитанная и, кажется, обладает милым характером, в самом деле.

— Полагаю, было бы глупо надеяться, что она некрасивая, толстая и злая.

— Она подходит ему, — уныло проговорила Лизи. — Я уверена, она со временем влюбится в Тайрела, если уже не влюбилась. И он, конечно, будет очень рад иметь такую элегантную и правильную английскую жену. Он, несомненно, тоже влюбится в нее.

Он может жениться по любви — он достаточно богат, чтобы позволить себе это. Лизи жалела, что Джорджи сказала это. Как бы там ни было, она не права. Тайрел заслуживает богатую, титулованную жену. Однажды Бланш станет графиней, Лизи не сомневалась. И она такая красивая, что Тайрел рано или поздно влюбится в нее.

— Я хочу, чтобы он был счастлив, Джорджи. Я не вижу причин, почему он не может быть счастливым с Бланш Хэррингтон.

Джорджи схватила ее за руку:

— А как же ты? Ты с детства любишь Тайрела. Ты никогда этого не просила, это он настоял, чтобы ты стала его любовницей. Ты так счастлива, и ты заслуживаешь всего того, что у тебя есть. Но я вижу, к чему ты сейчас ведешь, Лизи!

— Прошу прощения? — спросил Тайрел, открывая двери.

Лизи обернулась. Интересно, как долго он здесь стоит, подумала она. Жаль, что они оставили смежную дверь открытой. Он был так печален, но и она тоже. Джорджи права, она знает, что нужно сделать.

— Милорд… — прошептала она.

— Надеюсь, я не помешал, — сказал он, глядя только на Лизи, — но я должен поговорить с тобой, Элизабет.

Джорджи поняла намек. Она кивнула Тайрелу и торопливо вышла из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.

Лизи обхватила себя руками, не смея смотреть в его пристальные глаза.

— Неожиданно приехал лорд Хэррингтон, — резко сказал он.

— Знаю. Я видела.

Ей удалось поднять взгляд. Он подошел к ней, взяв ее руки в свои:

— Мне так жаль!

Она беспомощно покачала головой:

— Должно быть, он слышал о нашей связи. Не может быть другой причины такого неожиданного визита.

— Он утверждает, что провел выходные с лордом Монтагом и решил неожиданно нанести визит.

— Ты ему веришь?

— Нет.

Лизи твердо приказала себе не плакать. Слезы сейчас ничего не решат.

— Значит, он хочет обсудить с тобой свадьбу? — воскликнула она, и голос ее при этом задрожал.

Тайрел отвернулся:

— Это не должно быть сюрпризом. Мы оба знаем, что я помолвлен. Мы оба знали это с самого начала.

В висках у Лизи застучало, ей было трудно думать.

— Что вы хотите, чтобы я сделала, милорд? Мне собрать мои вещи и тайно бежать из дома, пока все спят?

Слишком поздно она поняла, как горько звучали ее слова.

Тайрел усилил хватку:

— Нет! Его приезд сюда ничего не меняет, Элизабет, — он ничего не меняет.

— Он меняет все, милорд, — сухо прошептала она в ответ.

Тайрел притянул ее к себе, крепко прижав к груди, пытаясь найти ее рот. Лизи заплакала, когда он стал целовать ее, снова и снова. Она не могла ответить — не теперь, когда ее жизнь была закончена. Он остановился, крепко прижав ее.

— Не плачь. Это ничего не меняет, Элизабет. Я по-прежнему хочу держать тебя в своих объятиях каждую ночь. — Он приподнял ее подбородок, и их взгляды встретились. — Я скажу, чтобы твои вещи перенесли в комнату рядом с комнатой твоей сестры. Это всего на несколько дней.

Его тон был твердый, но полный симпатии к ней и доброты.

Но Лизи не хотела сейчас его симпатии. Она хотела отстраниться от него, но он не позволял. Она сдалась, прижала руки к его твердой груди, что только усилило его отчаяние. Она дышала глубоко, восстановив наконец самообладание.

— Она, должно быть, в Лондоне, готовится к свадьбе, — хрипло проговорила Лизи.

Ей следует спросить о будущем сейчас.

Тайрел посмотрел на нее, а потом ответил:

— Полагаю, что да.

Лизи облизала губы и на секунду закрыла глаза.

— Свадьба будет в «Адаре»?

— В Лондоне, — натянуто ответил он; было невозможно понять выражение его лица.

Он помедлил.

— У тебя есть полное право знать подробности. Мы поженимся в Сент-Поуле 15 сентября.

— Понятно, — сказала Лизи, найдя в себе гордость и ухватившись за нее; казалось, это все, что у нее сейчас есть. Казалось, она наблюдает со стороны за разыгрывающейся на сцене театра драмой. Как долго она сможет это терпеть? Если ей повезет, то всю ее оставшуюся жизнь. — В любом случае остается около месяца. Когда ты уедешь в Лондон?

Тайрел говорил официально, но его взгляд был полон осторожности, словно она была противником, которого он должен бояться, или добычей, которой он не должен дать убежать.

— Через две недели.

Он уедет из Ирландии через две недели. Он покинет ее через две недели. И сцена пропала, актеры, на которых она смотрела, растворились в воздухе. Была только она, Тайрел и ее всепоглощающее горе.

Она жила в мире мечты, который сама же и придумала. Со дня приезда в Уиклоу она отказывалась думать о будущем, отказывалась думать о женщине, на которой он однажды женится, даже после пугающего отцовского визита. Вся прислуга относилась к ней как к жене, а не любовнице, Тайрел относился к ней так же, и она провела дни, мечтая о нем и времени, когда они были вместе, в воспоминаниях, которые они сотворили вместе. Она проводила ночи в страстном безумии. После визита отца ее часы тикали; или они тикали с того момента, когда ее родители впервые поехали в «Адар» с Нэдом? Это больше не имело значения. Часы остановились, когда приехал лорд Хэррингтон, и теперь те воспоминания будут с ней всю жизнь.

Все закончилось.

Огромный вес, вес горя и потери, начал давить на нее.

Не двигаясь, он произнес, медленно и осторожно:

— Я проведу две недели в Лондоне, а затем вернусь в Уиклоу. Мне все еще нужно работать в Дублине.

Лизи никогда не могла представить, что будет так страдать от разбитого сердца. Она слышала Тайрела, но словно сквозь туман. А как же Нэд?

Тайрел говорил с ней. Он облизал губы и осторожно сказал:

— Я никогда об этом всем не думал. Я куплю тебе дом в Дублине. Любой дом, который ты захочешь, такой большой, как тебе понравится. Ты будешь жить там с Нэдом и твоей сестрой, а я буду навещать тебя каждый день.

Лизи схватилась за грудь, но боль все равно усиливалась. Она посмотрела на Тайрела, мужчину, которого всегда любила, не имея на это никакого права. Он собирался навещать ее каждый день — и возвращаться домой к жене каждую ночь.