Странно, но он не чувствовал вины.

Теперь, когда Тайрел решил следовать зову сердца, он испытывал только облегчение и решимость. На самом деле он никогда не знал большей решимости. Он понимал, что битва будет трудная, но разве величайшие битвы жизни не самые трудные?

Если он каким-то образом добьется успеха, у него будет будущее, о котором можно только мечтать. Он много думал о финансовых делах семьи, и у него было несколько перспективных планов.

— Тайрел?

Тайрел обернулся на голос отца. Медленно, словно чувствуя приближение битвы, граф встал.

— Ты просил о встрече со мной? — спросил он.

— Да.

Тайрел подошел к столу, который оставался между ними.

— Как тебе удавалось все эти годы оставаться графом «Адара»? — тихо спросил он.

Это был вопрос, который он собирался задать уже много лет.

Граф, казалось, не удивился.

— Когда я был твоего возраста, мир был другим. Машины и торговля еще не оказали влияния на общество. Я сосредоточился на Ирландии. Мне предстояла битва, Тайрел, с британцами, и она была велика. Я решил защищать моих жителей и их немногие права, пока удавалось держать британцев на расстоянии.

— Но это же была огромная обуза, не так ли?

Тайрел досконально знал историю Ирландии.

— Были времена, — признался Эдвард, — когда я чувствовал, что слишком мелок для такой огромной ответственности. В отличие от тебя у меня не было братьев, и моя единственная сестра вышла замуж за англичанина. Но потом я встретил твою мачеху и женился на ней. Любовь Мэри позволила мне вынести груз, которым является «Адар».

Тайрел уставился на отца:

— Я очень люблю Элизабет Фицджеральд, и моя величайшая надежда заключается в том, что ее любовь и сила также позволят мне вынести огромный груз «Адара».

Граф посмотрел на него.

— Мэри предупреждала меня, что ты можешь дойти до этого, — наконец сказал он.

— Никогда не мог себе представить, что наступит день, когда я смогу разочаровать тебя, — пылко произнес Тайрел. — Нет никого, кем я восхищаюсь больше, чем тобой, отец. Но я могу защитить «Адар» и позаботиться о его будущем, если со мной рядом будет Элизабет как моя жена.

На лице графа появилась тень, и он сел.

— Я никогда не видел тебя в таком мрачном и отвратительном настроении, как в эти последние месяцы с конца лета. С тех пор, как она уехала.

Тайрел перегнулся через стол:

— Мне нужно кое-что сказать тебе.

Граф поднял взгляд.

— Элизабет — не настоящая мать Нэда.

Граф был заметно поражен.

— О чем ты говоришь?

— Элизабет назвала моего сына своим собственным, пожертвовав именем, репутацией, жизнью, чтобы дать ему дом. И когда она уехала от меня в Уиклоу, у нее опять хватило мужества пожертвовать всем, чтобы сделать лучше для Нэда. Она разбила себе сердце своим же поступком. Она самоотверженная женщина и мужественная.

Эдвард медленно поднялся:

— Я и понятия не имел, Тайрел. И начинаю понимать, к чему ты ведешь. Хотя я не удивлен ее мужеством и милосердием. Как я мог? Она известна своими добрыми поступками.

— Она будет великолепной графиней, — с жаром произнес Тайрел. — Ты можешь это отрицать?

— Нет, не могу. — Граф пристально посмотрел на сына. — Я уверен, что ты готов пожертвовать всем ради нее.

— Я не хочу бороться с тобой, отец, за графский титул, — сказал Тайрел. — Но я буду. Один росчерк пера может изменить все, но я знаю, что ты не станешь торопиться с такими вещами. Я верю, что, если графиня, мои братья, Девлин и Шон, будут на моей стороне, тебя можно победить, и ты будешь побежден. Я не пытаюсь настроить семью против тебя, но я лучше всего подхожу для защиты графского титула. Меня воспитали для этого. Даже без состояния Бланш мы сможем выжить. Я решил, что сначала нужно будет продать Уиклоу, поскольку теперь это поместье — излишество и не служит никакой реальной цели.

Глаза графа заблестели.

— Я не могу бороться с тобой, Тайрел. Ты моя гордость и радость. Я понимаю, что ты нашел великую и вечную любовь, такую как у меня с Мэри. Я понимаю, что это решение было нелегким для тебя, и, отложив в сторону состояние, я думаю, что мисс Фицджеральд подходит на роль следующей графини лучше, чем Бланш.

Тайрел был удивлен.

— Отец! Что ты говоришь? Ты говоришь мне, здесь и сейчас, что согласишься на мой союз с Элизабет?

Он кивнул:

— Это сделает твою мать счастливее. И, честно говоря, я никогда так не беспокоился, как за последние несколько месяцев, когда видел тебя таким мрачным.

Тайрел был шокирован; он сел.

— Думаю, я всегда знал, что дойдет до этого, но отказывался признать это. Я могу быть упрямым стариком, — с улыбкой добавил он.

Тайрел покачал головой:

— Упрямым? Никто не является более объективным, чем ты. Спасибо тебе, отец, спасибо.

Он встал и подошел, чтобы обнять отца.

— Я благословляю тебя, Тайрел. И немедленно поговорю с Хэррингтоном.

Тайрел не мог говорить. Он ожидал борьбы или, по крайней мере, всевозможных взаимных упреков, но вместо этого отец поддержал самое важное решение в его жизни.

— Ты не пожалеешь об этом, — поклялся он.

Лизи лежала в постели. Была уже полночь, а она не могла заснуть. Она сотни раз проигрывала в памяти свой визит в Хэррингтон-Хаус, улыбки Нэда, каждый взгляд Тайрела. Эта ужасная пропасть боли была печальным напоминанием о прошлом. Дружба с Тайрелом могла быть невозможной задачей — ее сердце хотело большего. Хотя Лизи оставалась решительной — она собиралась примириться с дружбой и сделать все возможное, чтобы их дружба удалась.

Сначала она должна игнорировать ужасное сексуальное напряжение, которое мог вызвать только Тайрел. Настоящие друзья верны, заботливы и честны друг с другом. Может, они были приговорены, в независимости от того, что она сделает. Между ними оставалась ложь, ложь о настоящей матери Нэда.

Лизи перевернулась на бок. Ей было противно думать о той старой лжи. Она пообещала Анне, что унесет ее секрет с собой в могилу, но теперь он казался еще одним препятствием дружбы между ней и Тайрелом. Это могло повлиять на то, что он чувствовал к ней сейчас. Ему не понравится, что она так нагло лгала ему, даже если он узнает правду.

Лизи вскочила с кровати. Можно было прийти лишь к единственному выводу. Если есть настоящая надежда на то, что они могут быть друзьями, правду необходимо рассказать.

Если Сигрэм и удивился, увидев ее у центральной двери Хэрмон-Хаус в половине восьмого следующим утром, он не подал виду.

— Лорд завтракает в библиотеке, мисс Фицджеральд. Я скажу ему, что вы пришли.

Лизи улыбнулась как можно ярче:

— Я найду лорда де Уоренна в библиотеке, Сигрэм.

Тайрел сидел за столом без пиджака. Когда он увидел ее, он быстро встал и пересек комнату.

— Элизабет!

Она сделала реверанс:

— Доброе утро. Я знаю, это странно, но…

— Что случилось?

Тайрел выглядел очень озабоченным.

— Все в порядке. Но я должна поговорить с тобой. Знаю, время необычно, но я не могла спать.

Он пристально посмотрел на нее, и Элизабет внезапно ощутила его теплое, сильное прикосновение, и ее сердце упало. Но она была слишком слаба, чтобы высвобождать руку, да и не хотела.

— Принеси, пожалуйста, чай, Сигрэм, — сказал он.

Лизи потянула его за руку:

— Мы должны поговорить наедине.

Тайрел прошел за дворецким к двери и плотно закрыл ее. Затем повернулся к Лизи, которая нервно ходила по комнате. Ей было дурно от ужаса.

— Все не может быть так плохо, — произнес он.

Лизи покачала головой:

— Думаю, это зависит от тебя.

Тайрел широко раскрыл глаза:

— Ты хочешь сказать мне, что мы никогда больше не увидимся?

— Нет! — начала Лизи. — Конечно же нет! Я действительно хочу быть твоим другом.

Его лицо расслабилось.

— Ты здесь из-за этого?

Она кивнула, дрожа.

— Я должна рассказать тебе одну историю.

Она очень тщательно подумала о том, как продолжить.

Тайрел казался растерянным, но сейчас Лизи полностью завладела его вниманием.

— Очень хорошо. Не хочешь присесть?

— Нет. — Она сомкнула руки. — Моя сестра, Анна, которая теперь замужем, всегда была безрассудной, Тайрел, безрассудной и невероятно красивой. — Она попыталась улыбнуться, но не смогла. — Ты ее знаешь. Должен знать. Она была на нескольких костюмированных балах.

Тайрел был совершенно сбит с толку.

— Почему ты говоришь о своей сестре?

Лизи вздохнула.

— Она не злая, но самодовольная. Ее ужасно разбаловали, когда она была ребенком. — Сейчас она говорила торопливо. — Мама во всем ей потакала, и папа тоже. Поэтому, повзрослев, она не задумывалась перед тем, как удовлетворять свои потребности.

Тайрел встретился с ее взглядом:

— О чем это ты, Элизабет?

Лизи закусила губу, ее взгляд затуманился из-за слез.

— Я сказала тебе в письме, которое оставила в Уиклоу, что я не настоящая мать Нэда. Это причина, — прошептала она, — по которой я появилась в Рейвен-Холле год спустя, с твоим сыном на руках, сказав, что он мой.

Тайрел был озадачен. Затем Лизи увидела, что он начал понимать.

— Элизабет, я не получал того письма. Я подозревал, что Нэд был зачат на Хеллоуин, женщиной, которая была одета в твой костюм.

Лизи кивнула, дрожа:

— Этой женщиной была Анна.

Тайрел побледнел; она никогда еще не видела его таким бледным.

Лизи обхватила себя руками:

— Я планировала встретиться с тобой той ночью, Тайрел, но Анна испортила свой костюм, и мама настаивала на том, чтобы она вернулась домой. Анна попросила мое платье, и я, глупая, дала его ей.

Он смотрел на нее с недоверием.

— Пожалуйста, пожалуйста, попытайся понять! Я поклялась Анне, что никогда не выдам этот секрет. Даже если я и знала, что это неправильно, даже если я знала, что у тебя есть полное право знать правду, она попросила меня о помощи в тот день, когда родила Нэда. Мы планировали отдать Нэда в хорошую семью, но, когда взяла его на руки, я полюбила его и поняла, что не могу его отдать! Никому! Я решила, что он будет моим, и, как ты знаешь, я люблю его с тех пор так, словно он мой собственный сын.

Тайрел тяжело дышал.

— Элизабет! Я и понятия не имел, что той женщиной была твоя сестра! Я ждал тебя, и я очень разозлился, когда увидел вместо тебя ее. Боже мой! — Он провел рукой по волосам, видимо пытаясь понять. — Я хотел уйти, когда понял, что в саду меня ждала незнакомая женщина. Она была очень наглой. Она дала понять, что утолит мой аппетит, и я, в полном гневе, принял приглашение.

— Я знаю. Анна рассказала мне! — воскликнула Лизи. — Я знаю, ты не был ее первым любовником.

— Нет, не был! — воскликнул он, начав краснеть. — Это достойно порицания! Но, господи, это так многое объясняет! Я всегда удивлялся, почему ты сопротивлялась.

Лизи наконец села, но она не отводила взгляда от него. Она чувствовала облегчение, словно с ее плеч сняли тяжелый груз.

— Я умоляю тебя не сердиться на меня. Но, Тайрел, никто не должен знать. Анна счастлива в браке, и у нее ребенок. Мы должны защищать ее доброе имя.

И напряженное лицо Тайрела стало расслабляться.

— Да, должны. Ты ведь на все пойдешь, чтобы защитить Анну, или Нэда, или тех, кого ты любишь.

Лизи не знала, что сказать.

— Это природа любви.

— Это природа самопожертвования — и природа великой храбрости. — И он улыбнулся с некоторой болью. — Думаешь, я не размышлял много и долго, как ты признала Нэда своим сыном, самоотверженно пожертвовав своей репутацией и жизнью ради его благополучия?

— Не было жертв.

С удивлением она поняла, что Тайрел не сердится на нее.

— Я знаю. Я понял, как сильно ты его любишь, в первую ночь, когда мы занялись любовью.

Он сел рядом с ней, взяв ее руки в свои.

Лизи вспыхнула, не желая обсуждать тот обман.

— Я не понимаю…

Утро, похоже, стало утром полных и откровенных признаний.

Выражение лица Тайрела смягчилось.

— Элизабет, ты, должно быть, думаешь, что я глупый.

— Отнюдь!

Сейчас она поняла, что его сильные руки держат ее и не хотят отпускать.

— Первый раз, когда мы занялись любовью, ты была девственницей. В тот момент я понял, что Нэд не родной твой ребенок, что ты любишь его, как своего собственного, и что ты от кого-то защищаешь. Но я и подумать не мог, что это твоя сестра.