Джанет Дейли - Маскарад

Она потягивала вино и с деланным безразличием наблюдала за непристойной пляской толстого коротышки в костюме Бахуса. На его лысом черепе красовался венок из виноградных листьев, а слишком узкая тога обтягивала большой живот. Партнерша коротышки была в черном вечернем платье, но, отдавая дань карнавалу, украсила волосы множеством ленточек и бантиков и по-клоунски размалевала лицо: положила на веки розовые тени с блестками, а на щеках нарисовала синие полоски. Рядом кружилась другая пара: женщина в высоком напудренном парике, платье, какие носили при дворе Людовика XVI, и с мушкой на щеке танцевала с мужчиной в красном смокинге и с дьявольскими рожками на голове.

Отвернувшись от танцующих, она обвела взглядом знаменитый сад, устроенный на крыше отеля. Его освещали разноцветные фонарики, растения в кадках были увиты гирляндами лампочек, а на каждом столе горели свечи. Маскарад устраивался для избранной публики, в зале собралось не более двухсот человек. Многие были в костюмах, но кое-кто – в том числе и она – ограничился масками. Ее маска из янтарно-желтого бархата, искусно отделанного перьями, была подобрана в тон платью и палантину с меховой оторочкой. Весь вечер она держала маску за ручку, прикрывая лицо, но сейчас маска была опущена. Изящно вылепленные черты ее лица поражали полным равнодушием к зажигательной рок-музыке, которую играл оркестр, к смеху и веселому гомону, лопотанью французов и итальянцев, крикам немцев, голландцев, шведов и англичан, раздававшимся в разных концах зала. Ниццу, общепризнанную королеву Лазурного берега Франции, охватило праздничное безумие. Карнавальная стихия побуждала людей самозабвенно предаваться плотским утехам, надевать маски и нарушать запреты. Скрывать одно и разоблачать другое.

Разоблачать… Наконец она все-таки посмотрела на него, и в груди ее всколыхнулись ярость, обида и горькое разочарование. Он стоял футах в тридцати от нее. Один его глаз был прикрыт пиратской повязкой. Пират – морской разбойник…

«Боже мой, как ему это подходит! – содрогнулась она. – Пират готов разграбить и уничтожить все, что угодно, ибо им движет только одна страсть – алчность. Да-да, ненасытная алчность. Иначе не скажешь».

Она поспешно отпила глоток вина, но не смогла отбить гадкий привкус, оставшийся во рту и в душе от этой мысли. Господи, как омерзительно!.. Пальцы нервно стиснули тонкую ножку бокала. Что она делает на этом сборище? Почему притворяется, будто бы ничего не произошло, прекрасно осознавая, что произошло непоправимое?

Официант что-то сказал ему, он вскинул голову, кивнул и направился к ней. Она попятилась к краю террасы, откуда открывался великолепный вид на парки и Средиземное море. Ей больше не хотелось слушать его объяснения и оправдания.

Однако он шел вовсе не к ней, а к левому боковому выходу, и в его походке чувствовалась решимость. Любопытно, куда он собрался? Она обернулась и испуганно замерла, увидев темноволосого мужчину в деловом костюме. А этот что тут делает? Он же должен быть на другом краю света!

Мужчины поздоровались и отошли в тихий закуток, подальше от толпы. С какой стати он здесь? Что они затевают? Это необходимо выяснить… Настороженно поглядев по сторонам, она подобралась поближе к мужчинам.

– …Ей известно о происшедшем той ночью. Она сопоставила факты и догадалась, что мы сделали и как, – сказал один мужчина.

– Мы? Ты признался, что и я в этом замешан? – сердито воскликнул другой.

– Да говорю тебе, она сама догадалась. Поэтому я и позвонил. Решил тебя предупредить. Но пока она никаких доводов слушать не желает, сколько я ни пытался ей втолковать…

Они говорили о ней! Она набрала в легкие воздуха, собираясь выйти из-за карликовой пальмы и заявить, что они ответят за содеянное, но застыла как вкопанная, услышав:

– Если она не хочет уняться по-хорошему, тебе придется заставить ее замолчать по-плохому. Нельзя позволить ей нас выдать. В таких делах не место сантиментам. Она сама это доказала. Более удобного случая нам не представится. В Европе сейчас постоянно кого-нибудь похищают. Думаю, момент благоприятный.

Во рту пересохло от ужаса. Не может быть, чтобы он согласился!.. Или… может? Нет-нет, он не причинит ей вреда! Кто угодно, только не он!..

По выражению лица, повернутого к ней в профиль и частично скрытого повязкой, ей не удавалось угадать, каким будет ответ.

После долгой, тягостной паузы раздался обреченный вздох.

– Что ж, я не вижу другого выхода.

Нет! Она отшатнулась, молча мотая головой, не веря своим ушам.

– Ты сам все устроишь, или я должен…

Бокал выпал из ее рук и разбился о пол террасы. Мужчины повернули головы и встретились с ней глазами. Она на мгновение замерла, парализованная их грозными взглядами, но быстро опомнилась и бросилась бежать.

– Надо ее остановить! Она все погубит.

Знакомый силуэт метнулся за ней. Она промчалась мимо стройного юноши в пачке балерины, словно сошедшего с картин Дега, и пулей вылетела к лифтам. Потрясение было так велико, что в голове у нее помутилось. Остался только панический страх, который гнал ее вперед, побуждая спасаться бегством.

Двери лифта закрылись у него перед носом. Он торопливо нажал на кнопку, вызывая другой. Его тоже душил страх. Страх, порожденный угрызениями совести и отчаянием. Если она удерет, все пропало. Ну почему, почему она ничего не желает слушать? Зачем затеяла этот переполох? Зачем вынуждает его так с ней поступить?

Выскочив из лифта в вестибюль, он успел заметить, как она выбегает на улицу, и помчался за ней. Стоявшее у подъезда такси уже отъезжало, взяв пассажиров. Он поднял руку, собираясь остановить следующее, но тут опять увидел ее. Лавируя среди пешеходов, она неслась к площади Массена. Неужели ей удастся затеряться в толпе? Нет, он этого не допустит!

Но, увы, толпа ее поглотила.

Куда она подевалась? Черная нашлепка на глазу мешала смотреть, и он неловко вывернул шею, вглядываясь в праздничную толпу, запрудившую площадь Массена. Он стоял спиной к фонтану, струи которого взлетали в воздух футов на сорок. Громкий всплеск, визгливый женский хохот. Он резко обернулся, но, увидев незнакомую брюнетку, решившую поплескаться в воде, равнодушно отвел глаза и возобновил поиски, судорожно сжимая в кулаки дрожащие руки.

Топча конфетти и серпантин, он сделал несколько шагов по направлению к бульвару. По одну сторону от него тянулась сверкающая цепочка казино и шикарных отелей, этих убежищ богачей, где останавливались только сливки общества. По другую же начинался Старый город; там на узких мощеных улочках было множество картинных галерей, кафе под открытым небом и ночных клубов. Дальше темнели воды залива.

Он замер в нерешительности. На него издевательски смотрели ярко освещенные картонные фигуры, достававшие головами до третьего этажа темно-красных дворцовых фасадов в стиле рококо. Он метнулся влево, но тут его поджидал гигантский ухмыляющийся король карнавала, сделанный из папье-маше и восседавший на троне посреди площади.

Злобно сверкнув глазами, «пират» снова впился взглядом в мельтешащих людей. Как она умудрилась так быстро исчезнуть? Он напрягал зрение, пытаясь увидеть ее янтарно-золотистое платье, выгоревшие на солнце каштановые волосы и брошь с топазом. Все было тщетно… У него тревожно засосало под ложечкой.

Почувствовав толчок в спину, он инстинктивно обернулся и поднес руку к внутреннему карману черного смокинга, где лежал бумажник. Ведь не секрет, что на карнавал в Ниццу съезжаются не только туристы, но и карманники. Однако на сей раз предосторожности оказались излишними: белобрысый немец с извиняющейся улыбкой взмахнул початой бутылкой вина и отошел, обнимая за талию свою стройную спутницу.

Мужчина с пиратской повязкой рассеянно стряхнул с рукава капли пролитого вина и, вновь скользнув взглядом по толпе, наконец-то увидел ее. Она стояла на бульваре под деревьями и выжидательно озиралась, готовая в любой момент броситься бежать. Но его пока что не замечала.

Он подкрался к ней сзади и схватил за руку.

– Пойдем со мной! Слышишь?

Она вскинула голову. Их взгляды схлестнулись.

– Значит, ты способен меня похитить? Похитить и убить, да?

Он похолодел.

– До этого можно не доводить… Ты только веди себя разумно. Ведь никто не пострадал! Никто!

– А компания? О ней ты не подумал? – Она бросила на него еще один злобный взгляд, но теперь в нем вдобавок сквозила обида. – Ну конечно, тебе ведь все равно… Все равно, да?

– У меня не было выбора.

– Ах, вот как?

Она попыталась вырваться, но он затащил ее подальше в тень.

– Как ты смеешь? Пусти меня! Кто дал тебе право? Да я с тобой вообще больше не знаюсь! Она смотрела на него с таким отвращением, что мужчина, и без того с трудом сохранявший самообладание, совсем потерял голову. Он схватил ее за плечи и принялся трясти, уже не заботясь о соблюдении приличий.

– Ты понимаешь, что поставлено на карту? Неужели ты меня предашь? Если ты действительно любишь…

– Прекрати! Сейчас же прекрати!

Она хотела оттолкнуть его и нечаянно ударила палочкой, к которой была прикреплена атласная маска, по верхней губе.

Лицо его исказилось от острой боли. Он выпустил ее плечи, торопливо ощупал губу пальцами, провел по ней языком и… почувствовал вкус крови. Мерзавка! Да как она посмела? На кого подняла руку?!

В припадке ярости он наотмашь хлестнул ее по щеке.

Удар был настолько силен, что она отлетела назад и – он не успел даже злорадно усмехнуться, – с размаху стукнувшись головой о ствол дерева, рухнула на землю.

– Боже мой! Нет! – Он бросился к ней, простирая руки. – Я не хотел… Клянусь…

Но она не шевелилась.

– Эй! Что тут происходит? – крикнул кто-то с американским акцентом.

Мужчина в пиратской повязке оглянулся через плечо. В душе его боролись раскаяние и страх. Однако страх победил – «пират» бросился наутек.

Двое двадцатилетних юношей в футболках и спортивных брюках подбежали к беспомощно лежавшей фигурке, в тени деревьев казавшейся янтарным бликом лунного света. Парень в очках склонился над ней и нащупал пульс, а блондин с калифорнийским загаром метнулся было за удиравшим мужчиной.

– Брэд, вернись! – крикнул парень в очках. – Тебе его все равно не поймать. Давай лучше займемся девушкой. Она без сознания.

– Как по-твоему, она в тяжелом состоянии?

– Не знаю. Надо вызвать «Скорую помощь».

– И полицию, – добавил приятель.

Темнота… Черный водоворот засасывал ее все глубже и глубже… Свет, маячивший впереди, быстро отдалялся. Она барахталась, из последних сил прорываясь к нему, ибо внутренний голос упорно твердил, что в этом прорыве ее единственная надежда на спасение. Но, Господи, как же ей было больно двигаться!

Чувствуя, что слабеет, она сделала еще один рывок – и вдруг очутилась на свету. Слава Богу, ее усилия были не напрасны!

Она попыталась открыть глаза, но веки словно налились свинцом. Какой яркий свет! Странно… Что-то тут не так… Она растерянно обвела взглядом комнату. Все вокруг чужое, незнакомое: и белоснежные стены, и желтоватые занавески на окнах.

Над ней склонился какой-то мужчина. Сперва она видела лишь расплывчатое пятно вместо лица, но затем зрение сфокусировалось.

– Где…

Слова никак не хотели срываться с одеревеневшего языка, губы пересохли и не слушались. Она облизала их и попробовала вновь задать вопрос:

– Где я?

– Американка, – еле слышно произнес голос с явным французским акцентом.

Она долго не могла сообразить, откуда он доносится, но в конце концов заметила в изножье постели лысоватого пожилого человека в твидовом пиджаке и водолазке. Вид у него был добродушный, глаза серьезные и умные.

– Вы в больнице, мадемуазель, – сказал мужчина, склонившись над ее подушкой.

В больнице? С какой стати? Она нахмурилась. Нет-нет, ей необходимо попасть совсем в другое место!

– Мне надо идти!

Почему-то она была уверена в том, что дело не терпит отлагательств.

– Я пойду!

Но стоило ей приподнять голову, как все тело пронзила острая боль, и черный водоворот снова потянул ее в бездну небытия. Она отчаянно сопротивлялась, цепляясь за слабую ниточку мужского голоса. Голос доносился издалека, слов было не разобрать, но для нее это все равно оказалось спасительной соломинкой. Чернота постепенно рассеялась.

– Лежите спокойно. – Голос звучал теперь гораздо отчетливей. – Не шевелитесь.

Она снова открыла глаза и вгляделась в усталое лицо с правильными, но довольно невыразительными чертами.

– Кто вы?

В облике темноволосого, черноглазого мужчины не было ничего даже отдаленно знакомого.