Реми напряженно кивнула:

– Понятно.

– Надеюсь, ты действительно меня поняла. – Мать погладила ее по щеке. – Я знаю, вы с ним расстались. Наверно, мне не стоило упоминать про этого человека.

Все вокруг, в том числе и сам Коул, говорили, что они расстались. Но почему тогда, очутившись утром на пристани, она с такой тоской вспоминала свою любовь? И почему ее так бесили намеки на то, что Коул ей не ровня? А еще… еще Реми постоянно вспоминала, как Коул властно притянул ее к себе и поцеловал. И при мысли об этом ее неизменно бросало в жар.

В тот раз, когда осматривали новый корабль, она торжественно поклялась:

– Я всегда буду любить тебя, Коул Бьюкенен! Ничто не поколеблет мою любовь. Ты слышишь? Никто и ничто!

Так что же заставило их расстаться? Этого Реми не помнила. Не помнила, хоть убей!

– У тебя усталый вид, дорогая. Впрочем, неудивительно, ты же встала ни свет ни заря. – Сибилла подхватила дочь под руку и пошла вместе с ней в холл. – По-моему, тебе следует полежать, отдохнуть.

– Да, пожалуй, – согласилась Реми, хотя и не ощущала усталости.

Мать остановилась у подножия резной деревянной лестницы.

– Ты иди, дорогая, а я займусь цветами. Когда ты немного отдохнешь и снова спустишься вниз, наш дом будет похож на оранжерею. Мне хотелось сделать это к твоему приезду, но я не успела, – проворковала Сибилла и исчезла в солярии.

Реми задумчиво посмотрела ей вслед и поднялась по лестнице на второй этаж. Дверь в ее комнату была открыта. Нэтти прибиралась в спальне, напевая:

– Мой Элджин был со мною целых двадцать лет…

– И только-то? – шутливо спросила Реми, входя в комнату. – Всего двадцать?

Потянувшаяся за подушкой негритянка вздрогнула от неожиданности и испуганно отдернула руку, но тут же пришла в себя и дерзко расправила плечи.

– Если хочешь спать, – заявила она, подбоченившись, – ты мне сразу скажи, и я не буду стелить постель. Зачем тратить время попусту?

Реми уныло посмотрела на груду одеял и подушек, валявшихся на полу. Ложиться сейчас спать бессмысленно – все равно не уснешь.

– Пожалуй, я лучше приму душ и переоденусь, – вяло пробормотала она, расстегивая двубортный пиджак.

Нэтти снова склонилась над матрасом и сбросила на пол последнюю подушку.

– Как ты успеваешь и готовить, и прибраться во всех комнатах, Нэтти? – изумилась девушка.

– Я? Да Бог с тобой! Что ты говоришь? – замахала на нее руками негритянка. – Разве можно справиться с этим одной? У вас же не дом, а дворец! Нет, к вам два раза в неделю приходит женщина, которая делает генеральную уборку. А моя обязанность – стелить постели, готовить еду и поддерживать в комнатах порядок.

– Понятно.

Реми сняла пиджак и подошла по зеленовато-золотистому ковру к гардеробной. Зайдя внутрь и сняв с палки вешалку, она озадаченно огляделась.

– А я думала, в старых домах нет специальных гардеробных. – Верно. Раньше тут был альков, но твой прадедушка приказал навесить двери и устроил тут гардеробную, – объяснила Нэтти, деловито заправляя простыню под матрас.

Реми повесила пиджак на плечики и застегнула верхнюю пуговицу, чтобы он не упал.

– А ты давно у нас работаешь, Нэтти?

– Третьего ноября будет двадцать лет.

Служанка аккуратно расстелила на кровати вторую простыню.

– Третьего ноября? Ты даже число помнишь? Это что, такая знаменательная дата?

Реми прислонилась плечом к резному столбику кровати.

– Нет, просто за два дня до этого, в праздник Всех Святых, я потеряла ресторан, – небрежно сказала Нэтти, но ее проворные руки, до того не останавливавшиеся ни на мгновение, вдруг безжизненно замерли.

– У тебя был свой ресторан?

Интересно, она знала об этом раньше?

– Да, целых полгода. Я назвала его «У Натали» – на французский манер. Надеялась, что это произведет хорошее впечатление. – Нэтти помолчала, отрешенно глядя вдаль, а потом горько усмехнулась: – Стыдно признаться, но я тешила себя иллюзиями, что со временем люди будут произносить название моего ресторана с таким же почтением, с каким они говорят «У Антуана» или «У Бреннана». Да, у меня были грандиозные планы…

– И что случилось?

– Я разорилась, вот что! Все пошло псу под хвост. Зря я, как выяснилось, столько лет надрывалась, училась кулинарному искусству – причем не где-нибудь, а во Франции! – работала в шикарных ресторанах и освоила всю эту премудрость лучше самых знаменитых шеф-поваров. Короче, все мои мечты рухнули, – небрежно махнула рукой Нэтти, однако Реми прекрасно понимала, что скрывается за напускным равнодушием служанки.

– Но почему? – воскликнула девушка.

Ей стало так обидно за бедную женщину! Она представила себя на ее месте – и сердце Реми защемило от боли.

– Господи, да все потому же! Почему мужчину называют шеф-поваром, а женщину – кухаркой? А если она вдобавок еще и чернокожая, никто, хоть убей, не верит, что она способна готовить изысканные блюда. В меню негритянского ресторана должны быть куриные потроха, бычьи хвосты и плохо промытый рис, а вовсе не черная икра, не жареная утка с португальским соусом или голубиные грудки. Поэтому приличная публика ко мне не шла. Я по уши залезла в долги, а мне надо было кормить девятилетнюю дочку. Моя бабушка почти сорок лет проработала на твоего деда. И когда все мои замыслы провалились, бабушка устроила меня к вам. С тех пор я тут и вкалываю.

– Мне очень жаль, Нэтти, что все так получилось, – тихо произнесла Реми.

Негритянка опять дернула плечом и накрыла постель клетчатым пледом.

– В жизни всякое бывает.

Реми ошеломленно заморгала.

– Как ты можешь так равнодушно об этом говорить? Неужели тебе не обидно, не горько? Тебя же постигло такое разочарование!

– Конечно, – кивнула Нэтти. – Но я не привыкла показывать своих чувств. Бедняки – люди сдержанные. Наверное, потому, что в нашей жизни слишком много страшного и душераздирающего. И так-то сердце порой не выдерживает, того и гляди разорвется. Это богатые могут рыдать, выплескивать эмоции, показывать характер. Это их привилегия.

Реми немедленно вспомнила Коула, его железную выдержку. Коул порой тоже казался бесчувственным, но Нэтти, сама того не подозревая, открыла Реми глаза на причину этой холодности.

В памяти воскрес рассказ Коула про Броуди Донована. Интересно, а Нэтти знает про этого человека? Она так странно повела себя за завтраком…

– Нэтти, – осторожно произнесла девушка, – по-моему, ты была не согласна с моим папой, когда он говорил за столом про Броуди Донована.

– Да, это ты верно подметила. – Негритянка подняла с пола подушки и водрузила их в изголовье постели.

– А почему?

– Потому что все было не так.

– Откуда ты знаешь? – нахмурилась Реми.

Нэтти многозначительно усмехнулась.

– Люди, которые входят в ваш дом через парадную дверь, видят большие белые колонны, шикарную лестницу и люстру с хрустальными подвесками. А если зайти с черного хода, увидишь мусорные ведра.

Реми растерялась, не зная, как реагировать на меткое замечание негритянки.

– Но почему отец сказал мне неправду? – только и смогла пролепетать она.

– Думаю, из лучших побуждений. – Нэтти набросила плед на подушки. – Когда человеку не хочется во что-то верить, он убаюкивает себя сказками. Так переиначивалось множество родословных, создавались тысячи семейных легенд. Вспомни историю наших первых поселенцев. Мужчинам, которые обосновались на этой земле, нужно было обзаводиться семьями, и французское правительство прислало сюда восемьдесят восемь арестанток из тюрьмы Сальпетриер. В народе их окрестили каторжницами. Потом, семь лет спустя, в 1728 году, власти начали присылать домовитых девушек из среднего сословия. И теперь знатные креольские семейства на голубом глазу уверяют нас, что ведут свое начало от добродетельных мещаночек, а не от закоренелых преступниц. Можно подумать, все «каторжницы» до единой были бесплодны! Этакое чудо природы, а?

– Да уж, – с улыбкой кивнула Реми, но тут же опять посерьезнела. – Скажи, а что ты знаешь о Броуди Доноване? Кто он такой? Он действительно основал «Кресент Лайн»? И если да, то как Жардинам удалось заполучить эту компанию?

Поколебавшись, Нэтти неторопливо начала рассказывать:

– Не знаю, помнишь ли ты историю Нового Орлеана, но в тридцатые годы девятнадцатого века, вскоре после строительства Поншартренской железной дороги, деловые люди решили прорыть канал через болота, чтобы укоротить кораблям путь из Мобила до Миссисипи. Набрать денег на строительство было нетрудно – канал недлинный, всего шесть миль. Куда труднее оказалось найти рабочую силу. Рабский труд они использовать не могли по нескольким причинам. Во-первых, закон запрещал привозить негров из Африки. Можно было, правда, купить рабов здесь, на американской земле, но это обошлось бы очень дорого, ведь требовались тысячи рабочих рук. Особенно если учесть, что множеству рабов предстояло погибнуть.

– Погибнуть? Но почему?

– А ты представь себе тогдашние условия труда: раскаленное пекло, непролазная грязь, рои насекомых. Я уж не говорю о змеях и крокодилах! А еще желтая лихорадка, которая была в те годы истинным бичом Луизианы. Ведь только в двадцатом веке стало известно, что эту заразу разносят москиты. А тогда люди винили во всем гнилостную болотную воду… Короче, использовать на строительстве канала негров было слишком дорогое удовольствие, – продолжала Нэтти. – И какая-то умная голова предложила привозить рабочих из Ирландии. Сказано – сделано. В скором времени в Новый Орлеан начали прибывать корабли с работящими ирландцами.

Броуди Доновану было пятнадцать, когда он приехал сюда вместе с отцом и тремя братьями. Все устроились на строительство канала. Спустя год одного брата Броуди унесла желтая лихорадка, а отец умер от холеры. Люди мерли как мухи. Трупов было столько, что их горами грузили на тачки и сбрасывали в могилы, вырытые на берегу. Смерть ирландца тогда никого не волновала. На место одного тут же заступал другой.

Ну вот… Когда канал был наконец достроен, Броуди Доновану уже стукнуло двадцать лет. Он и два его брата устроились на работу в порт. Моя бабушка уверяла, что мечта иметь собственный корабль зародилась у Броуди Донована еще на пути из Ливерпуля в Новый Орлеан, но мне почему-то кажется, что он начал мечтать об этом позже, работая на пристани. – На губах Нэтти заиграла еле заметная улыбка, а в глазах засветились ностальгические огоньки. – В те дни наш порт был очень живописен. Миссисипи называли главной улицей мира. Причал тянулся миль на пять. Каких только кораблей тут не было! И клиперы, и большие океанские суда, пакетботы и парусные катера, пароходы, плоскодонки… Я думаю, Броуди увидел пароходы, битком набитые тюками с хлопком, узнал от моряков, что у плантаторов огромная потребность в перевозке грузов, и в голове его созрел план.

Примерно через год Броуди и его братья уехали из Нового Орлеана в Байо-Сара. Там они подрядились вырубить участок леса. В уплату за это хозяин дал им бревна, из которых они сделали плоскодонку. Парни нагрузили ее хлопком и приплыли по Миссисипи в Новый Орлеан. Благополучно продав и хлопок, и саму лодку, они вернулись вверх по реке и повторили эту операцию. Три таких путешествия – и у них появился старенький пароходик. Через два года наши предприниматели купили второй корабль, а еще через год – третий. Ну и наконец в 1847 году Броуди приобрел океанскую шхуну. Так была основана «Кресент Лайн».

– Потрясающе! – прошептала Реми. – Классическое осуществление «американской мечты»!

– Да, да! – с воодушевлением закивала Нэтти. – Очень скоро Броуди продал речные суда. К концу года океанских кораблей стало уже четыре. Это был грандиозный успех, ведь пятнадцать лет назад парень ковырялся в грязи.

– И все-таки мне непонятно, как компания перешла к Жардинам. И почему Коул сказал, что я должна была бы носить фамилию Донован?

– Из-за Адриенны.

– А кто такая Адриенна?

– Адриенна Луиза Мария Жардин, – терпеливо объяснила Нэтти. – Темноволосая, черноглазая креольская красавица. О таких пишут романы. Родители Адриенны умерли от желтой лихорадки, когда она была совсем крошкой. Девочку и ее старшего брата Доминика воспитывали дед, Эмиль Гаспар Жардин, и его сестра, старая дева, которую дети звали тетей Зизи. А надо тебе сказать, что Жардины проживали в Новом Орлеане почти с самого его основания и к тому моменту, о котором я говорю, успели нажить очень много добра. У них был городской особняк и большой счет в банке, они владели хлопковой плантацией в Фелисиане, двумя сахарными плантациями в Батон-Руже и еще много чем…

– Короче, были богатыми людьми, – подытожила Реми.

– Ха! – хмыкнула Нэтти. – Да это было чуть ли не самое богатое семейство в городе!

– Ну хорошо. Так, значит, Броуди Донован познакомился с Жардинами…