Бетси довольно улыбнулась.

— Миссис Хенрис. Ей шестьдесят восемь, она овдовела два года назад. Ее двое детей тоже покинули наш городок. Доктор Рид сказал мистеру Такеру, что миссис Хенрис якобы забыла книгу у него в кабинете, и попросил ее вернуть.

— Тот самый роман, что заказал доктор?

— Да, тот самый. На прошлой неделе я видела мистера Такера с миссис Хенрис. Они сидели на скамейке в сквере и выглядели совершенно счастливыми. С тех пор мистер Такер не показывается у нас в приемной. Похоже, все его хвори прошли сами собой.

Хизер немного помолчала.

— Доктор Рид отвратительно ведет себя с большинством больных, и несколько добрых поступков ничего не меняют.

— Вы хотите сказать, ему следовало бы держаться любезнее с дамочками, которые приходят с жалобами на несуществующие болезни и неизменно заканчивают тем, что пытаются поймать доктора в свои сети? — спросила Элис.

— Или с мужчинами, что вечно хлещут пиво да набивают живот жареными куриными крылышками, а потом не могут понять, почему еле таскают ноги? — подхватила Бетси.

— Где вы в наши дни найдете врача, который посещал бы больных на дому? — с горячностью добавила Элис. — А доктор Рид ходит по вызовам. Если кто-то и впрямь болен, он всегда придет на помощь. Однажды он принял роды у женщины, которая, попав в аварию, застряла в автомобиле. Он пролез в салон через разбитое заднее окно, пока бригада аварийно-спасательной службы разрезала дверцу, чтобы вытащить роженицу. Доктор сильно поранил ногу, так что пришлось накладывать швы, но никому об этом не сказал.

— Не понимаю, — пробормотала Хизер. — Я часто слышу о вашем докторе Тристане, похоже, все вокруг его любили. Интересно, как бы он поступил в подобных обстоятельствах?

— Он поступил бы точно так же, однако его отношение было бы другим. Доктор Трис влез бы в машину через выбитое заднее окно, но не стал бы кричать, что аварийщики долго возятся, — объяснила Бетси.

— Вдобавок, помогая при родах, он шутил бы с молодой женщиной и совершенно очаровал бы ее, — обронила Элис. — К моменту появления на свет младенца роженица была бы почти влюблена в доктора Триса.

— Он свел бы вместе любительницу вязания и беременную пациентку с девочкой? — спросила Хизер.

— Возможно, но точно не стал бы делать из этого тайну, — откликнулась Бетси.

Хизер задумчиво прищурилась.

— Кажется, кто-то из философов говорил, что добро лучше творить, не называя себя. — Элис с Бетси робко улыбнулись, глядя на нее. — Ладно, — вздохнула Хизер. — Может, я и останусь. Возможно, когда он рявкнет на меня в следующий раз, я попытаюсь вспомнить о его добрых делах. Но черт возьми! Работать с ним — настоящее испытание. Пожалуй, будь у него девушка…

— Думаешь, мы не пробовали уладить эту проблему? — живо отозвалась Бетси. — Мы провели перед ним строем всех хорошеньких девушек, какие только есть в радиусе пятидесяти миль от Эдилина. Расскажи о вечеринке, которую ты у себя устроила, — предложила она Элис.

— Я три дня стояла у плиты и среди других позвала в гости восемь прелестных молодых незамужних женщин. Мы с Бетси составили список. Там были девушки на любой вкус: высокие, низенькие, худенькие, пухленькие.

— Те, что никогда не были замужем, и разведенные, с детьми и без, даже одна молодая вдова.

— Мы с Бетси позаботились, чтобы доктор Рид поговорил с каждой из них, но ни одна его не заинтересовала.

— И как же у него обстоят дела с сексом? — недоуменно нахмурилась Хизер.

— Понятия не имею, — сухо отрезала Бетси.

— Разумеется, мы не спрашивали, — уточнила Элис.

— У меня такое ощущение, что Риду Олдриджу не терпится убраться из Эдилина, — проговорила Хизер. — Это единственное, чего он добивается.

— Вот и мы пришли к такому же выводу.

— Так, может, нам удастся заманить сюда другого врача?

Элис достала из шкафа толстую папку.

— Вот письма, которые мы разослали.

— И ответы.

Хизер медленно перелистала внушительную пачку писем с отказом.

— Должен же быть какой-то выход. Мне нужна эта работа. Здесь хорошо платят, и условия лучше некуда. Если бы только знать, что ему нужно. Я с радостью сделала бы все от меня зависящее.

— Так попытайся, — радостно встрепенулась Бетси.

— Мы готовы выслушать любые предложения, — поддакнула Элис.

— И мы тебе поможем, — пообещала Бетси.

Все три женщины согласно кивнули.

Сами того не подозревая, они заключили негласный договор. Их объединила общая цель: узнать, чего хочет доктор Рид Олдридж и исполнить его желание.

Глава 1

Софи попыталась сдержать злость, но это оказалось нелегко. Ее душила ярость. Софи чувствовала, как подступает к горлу желчь, наполняя рот едкой горечью.

От Эдилина, штат Виргиния, старенький автомобиль Софи отделяло не более двадцати миль. Пышные кроны деревьев, растущих по обеим сторонам дороги, смыкались над головой, образуя тенистый свод. Бледные лучи заходящего солнца играли в волнующейся густой листве. Софи невольно залюбовалась этим зрелищем. Она много слышала об Эдилине от своей университетской подруги и соседки по комнате Ким Олдридж. Софи с Джеккой, третьей обитательницей комнаты, часто посмеивались над восторженными рассказами Ким, которая считала крохотный городок самым прекрасным местом на земле, настоящим раем. «Там все друг друга знают!» — с воодушевлением восклицала она.

Джекка как-то попросила объяснить, что это, собственно, означает. Ким рассказала, что городок основали семь семей, приехавших в Америку в начале восемнадцатого века.

— И их потомки все еще живут там? — недоверчиво спросила Джекка.

— Среди нас достаточно потомков основателей городка, так что все мы состоим в отдаленном родстве и, разумеется, по-прежнему живем в Эдилине. — Настороженность в голосе подруги разожгла любопытство Джекки. Ким призналась, что в городе есть и «чужие», их называют «приезжими», хотя некоторые из этих семей обосновались в Эдилине еще в 1800-е годы.

Когда между подругами разгорались оживленные споры о достоинствах и недостатках жизни в маленьком городке, Софи старалась держаться в стороне. Она или набивала рот едой, старательно изображая, будто не может произнести ни слова, или внезапно вспоминала, что ей нужно срочно куда-то бежать. Словом, делала все, чтобы избежать разговоров о детстве и взрослении.

На самом деле Софи испытывала мучительную неловкость. У Ким и Джекки было вполне благополучное детство. Конечно, они порой жаловались на кого-то из родителей, обижались на брата или сестру, но обе девушки выросли в любящих семьях, чувствуя себя защищенными. С Софи же все обстояло иначе. Ее мать металась от одного мужчины к другому, а в убогом техасском городишке, где они жили, царила нищета, всем там заправляла компания «Триборн фудс».

Софи уже не помнила, когда это началось, просто как-то раз в ответ на вопрос, откуда родом ее семья, она назвала прелестное местечко в Техасе с загородными клубами и полями для гольфа. Об этом уютном городке многие сохранили приятные воспоминания, и Софи ухватилась за свою ложь, оказавшуюся неожиданно удачной.

Джекка с Ким ни о чем не догадывались, не замечая уловок подруги. Жизнь, лишенная волнений и забот, не научила их подозрительности. Софи лишь безуспешно пыталась представить себе подобное безмятежное существование. Ей самой вечно приходилось за чем-то гнаться или от чего-то бежать.

Ее взгляд скользнул по большому конверту, лежавшему на пассажирском сиденье автомобиля, и задержался на фирменном знаке «Триборн». Надпись назойливо лезла в глаза, словно мигающая неоновая реклама.

Громкий, протяжный автомобильный гудок вернул ее к реальности: задумавшись, Софи забрала влево и выехала на встречную полосу. Резко вильнув вправо, она заметила впереди посыпанную гравием дорожку, исчезавшую в чаще деревьев, и свернула на нее. Проехав несколько ярдов, Софи остановилась. Невидимая с дороги, она заглушила мотор, потом на мгновение опустила голову на руль. И тотчас нахлынули воспоминания. Картины недавнего прошлого, последних пяти лет, пронеслись у нее перед глазами.

Смерть матери изменила все. Окончив университет, Софи получила прекрасное предложение о работе, но вынуждена была от него отказаться. Новая работа предполагала переезд, а Софи не могла оставить младшую сестру. Выбирать не приходилось: предстояло вернуться в родное техасское захолустье. В тот день ее так и распирало от сознания собственного благородства! Она позвонила приятному мужчине средних лет, который предложил ей должность в своей фирме.

— Я не обещаю вам золотые горы, — сказал он, — но это только начало. Вы талантливы, Софи, в вас чувствуется целеустремленность. Уверен, вы многого добьетесь.

Решившись поставить крест на блестящей карьере, Софи воображала себя едва ли не святой. Она пожертвовала собой ради других, наступила себе на горло, чтобы помочь милой, невинной двенадцатилетней сестренке, беззащитной перед жестокостью этого мира.

Мужчина попытался ее разубедить:

— Вы слишком молоды, Софи, чтобы взваливать на себя такую ответственность. Неужели у вашей сестры больше никого нет? Тети, бабушки или дедушки? Взрослого человека, который мог бы о ней позаботиться?

— Нет. Вдобавок есть еще одна проблема. Лисе нужно…

— А что нужно вам? — почти выкрикнул он.

Но ему не удалось уговорить Софи отказаться от своего будущего, посвятив себя заботам о сестре. Оберегая и поддерживая Лису, Софи делала все, стараясь заменить девочке мать. Однако в последнее время она все чаще стала задумываться о собственной судьбе. О любви, о семье. Да, с этим ей явно не повезло.

Выйдя из машины, Софи огляделась. За деревьями виднелось шоссе, судя по всему, не слишком оживленное. Она проводила глазами несколько пикапов. Некоторые из них тащили прицепы с лодками.

Прислонившись спиной к машине, Софи запрокинула голову и закрыла глаза, подставляя лицо солнечным лучам. Стояли теплые дни, но в воздухе уже чувствовалось дыхание осени. Другие женщины возятся сейчас во дворе, сгребая листья, или хлопочут по дому, заказывают дрова. А может быть, готовятся ко Дню благодарения или раздумывают, какие конфеты раздавать детишкам в конце недели, на Хэллоуин. Но ее, Софи, ждет дорога.

Интересно, проведет ли Картер зимние праздники со своей невестой? И что он купит ей на Рождество? Божественно красивый бриллиантовый браслет на ее божественно тонкое аристократическое запястье?

Они будут резвиться в снегу, кататься на санках?

И снова Софи почувствовала, как в душе закипает гнев.

Картер имел право на собственную… Софи прижала ладонь ко рту, сдерживая рвущийся из груди крик. «Тебе, полагаю, известно: ты не из тех девушек, на которых мужчины…» — сказал он.

Нет! Она не желала вспоминать ужасные вещи, что наговорил ей Картер в тот последний вечер. Но еще больнее, чем жестокие слова, ранил Софи его тон. Картер разыграл удивление: неужели она не догадывалась? Как такое возможно? Разумеется, сам он никогда не принимал всерьез их отношений. Лицо его (когда-то бесконечно любимое) выражало полнейшую невинность. Казалось, он не испытывал и тени стыда. По его словам, вина целиком лежала на Софи. Ей с самого начала не следовало питать иллюзий. «Я думал, ты понимаешь. — Картер недоуменно нахмурился. — Это был летний роман. Самое обычное дело. Не зря столько книг написано о мимолетных летних увлечениях. Это все, что произошло между нами. Когда-нибудь мы оба будем с нежностью вспоминать это лето. В том-то и прелесть подобных эпизодов».

Он говорил так искренне, что Софи начали одолевать сомнения. Возможно, в душе она знала правду, но не желала себе в этом признаться? Но как бы там ни было, она чувствовала себя раздавленной, поверженной. Софи действительно верила, что любит Картера и что он испытывает к ней то же чувство. Благодаря ему она стала лучше относиться к себе. Он выслушивал ее жалобы, утешал, когда Софи с горечью признавалась, как опостылела ей скучная работа и как часто ее мучает мысль, что жизнь проходит впустую, а потом нежно целовал, заставляя умолкнуть.

Со времени окончания университета прошло около года, прежде чем Софи наконец поняла, что отказаться от собственной жизни ради другого не так-то просто. Это легче сказать, чем сделать. Из полной надежд, смешливой студентки она превратилась в ломовую лошадь, тянувшую две работы. Она не знала ни минуты покоя, приходилось вечно улыбаться — клиентам, начальникам, коллегам, — бегать с бесконечными поручениями, задерживаться, хвататься за любое предложение. Кем только не перебывала Софи: официанткой, временным секретарем, конторской служащей, продавщицей. Никто не хотел брать ее на постоянную работу. Все знали: как только Лиса окончит школу, ее сестра покинет городок. Вечная погоня за заработком вконец измотала Софи. Когда, еле волоча ноги от усталости, она возвращалась домой, Лиса обычно помогала ей приготовить ужин, но потом девочка шла делать уроки. Вдобавок был еще Арни, отчим, с неизменной бутылкой в руке. Он вечно отирался поблизости, что-то высматривал, вынюхивал. Казалось, он ждет не дождется, когда избавится от старшей падчерицы, от ее зорких глаз. Софи хотела увезти Лису из Техаса, но официальным опекуном девочки считался Арни, поэтому сестрам пришлось остаться. Когда Софи вернулась в родной городок, отчим заявил, что повредил спину, и бросил работу (он служил шофером в «Триборн фудс»). Содержать семью пришлось Софи. Она обращалась к юристу, желая оформить опеку над сестрой, но ей объяснили, что у нее нет ни единого шанса выиграть судебную тяжбу. Серьезных грехов за Арни не водилось — ни судимостей, ни взысканий. Он постоянно твердил, что вернется на работу, как только вылечит спину. Вдобавок Арни состоял в законном браке с матерью Лисы, и та в своем завещании назначила его опекуном дочери. Софи оставалось лишь одно: ждать, когда сестра достигнет совершеннолетия.