Обе женщины сцеплялись по любому поводу: макияж, осанка, длина и форма ногтей. Они спорили о том, насколько необходимо проявить на конкурсе именно творческое начало — Лейли, в частности, хотела, чтобы Ким нашла для исполнения что-нибудь другое, не такую устаревшую песенку, как «Деревянный ящичек». Самые жаркие баталии разыгрывались по поводу гардероба девушки — для всех конкурсанток он был самой серьезной статьей финансовых издержек.

Месяцами Бетт на всем экономила, ко всем подлизывалась, выклянчивала и выпрашивала деньги, где только можно, чтобы справить Ким блестящие наряды, подобающие Атлантик-Сити. В это время Ким предвкушала радости Золушки на балу, и здесь помощь Лейли была неоценима.

Но вскоре походы по магазинам превратились в кошмар, потому что сопровождались бесконечным ворчаньем Бетт по поводу длины, цены и цвета; спорами на тему, с блестками или шифоновое… золотые сандалии или шелковые бальные туфли; и уж никто не мог заставить Бетт раскошелиться на четыреста пятьдесят баксов за платье в бледно-зеленых тонах, от которого ее тошнило. Тот день закончился тем, что Лейли вся в слезах пулей вылетела из магазина Нэн Даскинс, а Бетт купила изысканное бальное платье огненно-красного цвета.

— Прямо как на Бетт Дэвис в «Изабели»!

Обескураженная Ким чувствовала себя роковой женщиной, из-за которой на дуэли дерутся поклонники. В исходе поединка сомневаться не приходилось: когда возникал конфликт между желанием Бетт и чьим-то здравым смыслом, победительницей всегда выходила Бетт — по той простой причине, что она хотела добиться своего отчаяннее, чем ее соперники. Что же касается Ким, то ей и в голову не приходило вмешиваться: мир в доме важнее любой награды.

Окончательный разрыв произошел во время спора по поводу прически Ким.

— Волосы могут быть либо тщательно уложены, либо пребывать в художественном беспорядке, — предупреждала Лейли. — Давайте поэкспериментируем, может быть, мы найдем более подходящий ей стиль.

— «Мы!» — вскинулась Бетт. — Что значит «мы»?! С кем, по-вашему, вы имеете дело, с дилетантами? Укладка Ким — мое личное творчество! Так что будьте любезны не примазываться!

— Но это такая громоздкая укладка, теряются черты ее лица… — возразила Лейли.

— Ах так? Ну что ж, может вы, мисс Всезнайка, и знаете, как есть горох ножом и вилкой, но вы понятия не имеете о стиле!

— Это я-то не имею понятия?! — Лейли на глазах утрачивала аристократическую элегантность. — А вы, значит, образец хорошего вкуса? Вы, синтетическая жеманница!

— Слушай-ка, старая ведьма, я ведь профессионал с двадцатилетним стажем!

— Нет, это ты послушай, вульгарная карга…

Они обменивались оскорблениями минут десять, пока секретарь курсов не развела их по барьерам, боясь, что дело дойдет до рукоприкладства.

В результате Бетт забрала Ким с курсов.

— Ни к чему тебе смотреть, как какая-то старая кляча закусывает удила, да еще за наши же денежки! Я и сама могу тебе помочь.

И с этого момента Бетт стала для дочери всем: тренером, стилистом, модельером, преподавателем актерского мастерства, компаньонкой — у кого еще больше возможностей и желания все сделать для своей девочки, как не у родной мамочки?

— В конце концов, мать лучше знает!


Неделя, предшествовавшая конкурсу, пронеслась в стремительном вихре званых завтраков, ужинов, примерок, интервью, мимолетных, но пылких дружеских связей с другими претендентками. К концу педели Ким уже имела о них четкое представление и поняла, что ей за ними не угнаться. И не потому, что они были старше и сообразительнее: они были лучше подготовлены.

На них лежал отпечаток профессионализма. Одна изучала современные танцы, другая три года подряд посещала общеподготовительные летние курсы. Некоторые были уже добившимися определенного успеха манекенщицами, у них имелся опыт публичных выступлений, и участие в конкурсе было лишь очередным шагом в карьере, которая практически уже состоялась. В то время, как Ким… Ким немного пела, немного танцевала и терзала свою гитару с невежеством дилетантки.

И потом, это не было лишь вопросом «сисек и задницы», по утверждению Бетт, которое каждый раз заставляло Ким содрогаться. Это было вопросом прежде всего таланта, стабильности и наличия четкого плана действий…

— По-моему, неплохо звучит, дорогуша, — говорила Бетт, слушая, как дочь репетирует свою коронную песенку, и ей казалось, что у матери не только неопытный глаз, но еще и слон на ухо наступил.

Несмотря на усердное изучение ею журналов мод, понятия Бетт в этой области отставали лет на десять от современных, в то время как состязание за звание «Мисс Америка» с эстетической точки зрения забегало вперед лет на пять.

Перед началом конкурса ей так залакировали волосы, что ее прическа могла бы выдержать настоящий ураган… но не критический взгляд телевизионного визажиста. Увидев ее, он машинально потянулся за щеткой.

— Извини, милая, — сказал он, — но это не любительская вечеринка. Это будут видеть пятьдесят миллионов человек.

— Я была профессиональной косметичкой! — вмешалась Бетт.

— Ага, — ухмыльнулся специалист. — По «Нэшнл Джиогрэфик».

Бетт оказалась бессильна: ее снова отодвинули, а Ким вышла из-под сушилки потрясающей.

Но одной внешности недостаточно. Конкурс она проиграла не из-за «сисек и задницы» и даже не из-за недостатка таланта, а из-за чего-то такого, чему трудно дать четкую характеристику.

Ким недоставало царственности, «звездности», стильности, которые сделали, например, Мэрилин Монро из очередной «симпатичной калифорнийской мордашки». У Ким был приятный высокий голос, но в процессе пения он затихал, так что не помогал даже микрофон. У нее были прелестная, но застенчивая улыбка, немножко неловкие и угловатые движения… Типичная дилетантка.

Когда она исполняла свою коронную песенку на предварительном просмотре, ей было до боли стыдно, потому что она видела все свои просчеты. Показалось ли ей или в самом деле один из судей хихикал? Внезапно Ким и самой захотелось рассмеяться вместе с ним: это и вправду было смешно и нелепо.

То, что Ким удалось без срывов пройти через все шоу, само по себе было чудом.

— Это был пик моей славы, — мрачно заявила она после его окончания. — По крайней мере, меня показали по национальному телевидению.

— Не переживай! — утешала ее подружка по несчастью, Нэнси. — Что бы ни случилось, ты навсегда останешься экс-«Мисс Западная Виргиния». Этого у тебя отобрать нельзя. А что касается меня, то я собираюсь вернуться домой и выйти замуж.


Нечего и говорить, что для Вестов понятия «вернуться домой» не существовало. Единственный вопрос заключался в том, куда ехать на сей раз.

Спустя два дня после разъезда конкурсанток мать с дочерью все еще болтались в отеле. Погода установилась теплая, и Бетт решила, что Ким может отдохнуть, пока сама она разработает план на будущее.

— Всего несколько фактов, Ким. Та пампушка, получившая первый приз… у нее бюст девяносто, а талия шестьдесят. Ну, насчет талии мы мало что можем исправить, стало быть, надо что-то предпринять насчет груди. — Тут она выпалила цифровые данные наиболее близко подошедших к заветному пьедесталу конкурсанток и сделала вывод: — Сомнений быть не может, им нравится, когда грудь полная и округлая. Что ж, это поправимо. Я в дружбе с Хелен Эндерби, рекламным агентом, от нее я и получила эти цифры — не официальные, а истинные. В общем, Хелен рассказала мне об одном докторе в Ричмонде, который делает имплантацию за полцены. Ким! Выше голову! Это совсем не больно, ручаюсь! Там, конечно, будет не так шикарно, как в «Маривале», но мы же не говорим о серьезной операции… Они просто впрыснут в тебя немного силикона, и на следующий же день ты будешь выглядеть как Джейн Рассел, даже лучше! И еще надо будет немного подправить ягодицы… подтянуть, округлить… — Она покусала кончик карандаша. — Все зависит от средств. Давай-ка прикинем. После Микэниксвиля осталась пара сотен. Может, удастся получить назад деньги за твой костюм — ты его почти не носила… Послушай, радость моя, тебе необязательно здесь торчать! Иди к бассейну и понежься на солнышке. Я некоторое время буду занята.

Ким спустилась вниз, поплавала. Обычно это занятие успокаивало ее, но только не сегодня. Она была рассержена, раздражена. Растянувшись в шезлонге, она подставила свое тело солнечным лучам.

«Не верю я в этот ее новый фокус, — бормотала она про себя, содрогаясь при мысли о возможной операции. — Раз-два-три — и все в порядке! Как же…» Она ненавидела эту перспективу. Боялась ее. И все же…

И все же где-то в глубине души, почти на уровне подсознания, некая часть Ким отзывалась на эту мысль сексуальной дрожью.

Лежать обнаженной, беззащитной, полностью во власти незнакомого человека, который будет вторгаться в ее тело, делать с ним все, что захочет… В каком-то смысле это напоминало стояние на помосте в Конвеншн-Холле в плотно облегающем купальнике под жадными, раздевающими взглядами сотен мужчин…

Ким опять поежилась, недовольная тем, что подобная фантазия вообще могла придти ей в голову. Она что, ненормальная? Получать удовольствие от операции! Какая-то форма извращения, и ничего больше!

Ким была в смятении. Если бы у нее был друг, с кем можно посоветоваться, кто был бы знаком с болью и удовлетворением, получаемых от таких трансформаций! Аликс Брайден, например. Милая, практичная, добрая Аликс, ее маривальская подружка…

Но вспоминая их разговоры в беседке у озера, она понимала, что Аликс может успокоить ее лишь одной-единственной фразой: «Просто однажды скажи своей матери „нет"».

Легко сказать — трудно выполнить: безнадежно заставить Бетт изменить свое решение, когда оно уже принято. Сказать матери «нет», а потом что? Сбежать из дома? Но у Ким даже не было дома, откуда можно было бы сбежать… Действовать самостоятельно? Найти работу? Какую? Она ничего не умела, и, как показал конкурс, не имела никаких талантов…

Лежа в шезлонге и совершенствуя свой загар, Ким прокручивала в голове возможные варианты действий. Может, вернуться тайком в Микэниксвиль и все-таки поискать работу?.. Может, позвонить Аликс и получить от нее приглашение пожить у нее?.. Аликс богата… Может, Прекрасный Принц ее мечты придет на выручку?.. Может…

Солнце палило. Веки Ким отяжелели. Время текло.


— Вы заработаете себе ожог третьей степени, юная леди.

Ким перевернулась. Взглянула вверх.

— Да еще такие крошечные бикини на завязках! Они ведь ничего не закрывают, от них никакого толку!

Ему было, наверно, лет пятьдесят (она плохо умела определять возраст), виски уже тронуты сединой. По-отечески добрые голубые глаза. На шее массивная золотая цепочка, одет в купальный халат.

Он представился Фредом Таким-то, кардиологом из Батон-Ружа, приехавшим на конференцию. У него дочь примерно того же возраста, что и Ким.

— Вам ведь семнадцать?

— В марте исполнилось восемнадцать.

— А вы случаем не участвовали в конкурсе «Мисс Америка»? Держу пари, что да, достаточно лишь взглянуть на вас.

— Тем не менее победила не я, — тихо заметила Ким.

Он засмеялся, и золотая цепочка заколыхалась на его груди.

— Что показывает, как мало они там, в жюри, понимают… Боже, до чего же жарко для сентября! Не хотите ли чего-нибудь выпить?

— Я не пью.

— Господь с вами! Я же не предлагаю виски или что-нибудь в этом роде, хотя сам, пожалуй, выпью. А как насчет… Я знаю нечто довольно оригинальное. Похоже на крем-соду, только лучше.

Он сходил в бар и вернулся с виски для себя и сладким напитком в высоком тонком бокале — для Ким. Она осторожно отпила, а затем залпом осушила бокал.

— Да-а… Действительно бесподобно. Что это?

— Называется «сезрэйк».[2] Хотите еще?

— Вы уверены, что там нет алкоголя?

— Самую капельку. В основном сливки, сахар и мускатный орех.

— Моя мама была бы в ярости, если бы узнала… — Ким улыбнулась. Впервые за долгое время она чувствовала себя великолепно.

Он рассмеялся и напел он ей на ухо старый мотивчик «Мамочка не разрешает». У него был приятный голос… Ким позволила ему уговорить себя на вторую порцию напитка, а потом и на третью. Какого черта! Ей уже восемнадцать, она уже взрослая, а он человек из общества… Врач… Ликер сделал ее смелее, раскрепощеннее.

Он заявил, что она, похоже, все-таки получила ожог на бедрах и ей необходима хорошая антибиотиковая мазь. А он всегда берет такую с собой в поездки.

— Мама упала бы в обморок, — ответила Ким, когда он предложил пройти к нему в номер. — Вы уверены, что это удобно?