Она провела ужасную ночь, ожидая звонка из полицейского участка с сообщением, что Сэм арестован и требуется залог для его вызволения. Но звонка так и не последовало. А когда Сэм на следующий вечер вернулся домой, он вел себя так, будто ничего не произошло…


Шоссе 128


Какой бы редкостью ни был такой великолепный автомобиль для столь малозначительной улочки, как Норт-Энд, он двигался именно за Сэмом Мэттьюзом. Сэм предчувствовал, что «вызов» последует в один из этих дней.

— Мистер Мэттьюз? — шофер дотронулся до козырька фуражки. — Не сядете ли в машину? Мистер Брайден хотел бы встретиться с вами.

— Я бы тоже хотел с ним встретиться.

В молчании ехали они сквозь сырую октябрьскую ночь, и через полчаса подкатили к высоким чугунным воротам. Шофер набрал цифровой код на приборной доске, и ворота медленно разошлись в стороны, открыв широкую подъездную аллею, обсаженную дубами. Сэм похлопал водителя по плечу.

— Да, сэр? — обернулся тот.

— Как вас зовут?

— Биллингз, сэр.

— Биллингз-Сэр… Прекрасное имя. Скажите-ка, Биллингз-Сэр, как действуют эти ворота? С помощью какого-то электронного приспособления?

— Обслуживающему персоналу не разрешается говорить о системе безопасности с посторонними.

Сэм не мог удержаться от насмешки:

— Возможно, вскоре я стану одним из вас. Или наемным рабочим, или членом семьи, в чем, собственно, разница невелика.

Аликс описывала свой дом как «комфортабельный», но она всегда отличалась излишней сдержанностью: дом оказался огромным особняком в стиле эпохи Возрождения, и его архитектор был явным последователем Монтичелло.

Дверь открыла горничная-филиппинка.

— Могу я взять ваш пиджак, сэр? — с легким акцентом спросила она.

— Не стоит, — ответил Сэм, — я не думаю, что задержусь надолго.

Она провела его через холл к комнате с двойными дверями.

— Туда, сэр, — показала она на них. — Мистер Брайден ждет вас.

Это была красивая комната, обставленная старинной английской мебелью, — с высоким белым потолком, лежащими на полу восточными коврами и с картинами американских примитивистов по стенам. У окна в чиппендейльском крутящемся кресле сидел Льюис Брайден — прямой и подтянутый, в темном деловом костюме, со сложенными на коленях руками. Бросались в глаза его длинные пальцы и ухоженные ногти.

Сэм пересек комнату, каждым шагом выражая презрение: его ботинки оставляли на ковре грязные следы. Брайден не шелохнулся и не удостоил его приветствием, а только указал кивком головы на кресло напротив себя. Сэм уселся, положил ногу на ногу и вытащил из кармана пачку сигарет.

Заняв исходные позиции, мужчины молча изучали друг друга — как в детской игре, проверяя, у кого сила воли крепче: кто первым нарушит молчание?

Сэм ухмыльнулся и закурил свой «Галуаз». Брайден поморщился, но ничего не сказал. Что до Сэма, они могли сидеть так хоть целую вечность: будь он проклят, если начнет разговор первым!

Наконец Льюис Брайден не выдержал.

— Сэм Мэттьюз, — произнес он скорее утвердительно, чем вопросительно. Сэм затянулся сигаретой и стряхнул пепел на пол.

Они еще какое-то время смотрели в упор друг на друга, а потом, скрестив на груди руки, Брайден заговорил:

— Сколько?

Слова, срываясь с его губ, будто падали на ковер мертвым грузом. Интересно, подумалось Сэму, это у комнаты звуконепроницаемые стены или просто за городом такая обволакивающая тишина? Сам-то он был сугубо городским жителем.

С задумчивым видом покурив еще некоторое время, он затушил сигарету в вазе из непрозрачного кварца.

— О, мне это нравится, мистер Брайден! Вы немногословный человек. Непосредственный. Прямой. «Сколько»? Прямо как барон Скарпиа из «Тоски»: «Кванто?» «Сколько»? Очень по-оперному! Я, знаете ли, учился музыке… Мне вообще нравятся театральные жесты. Но вернемся к вашему вопросу. Я так полагаю, что речь идет о моем прейскуранте. Ну, как и при любой сделке, цена зависит от характера оказываемых — или не оказываемых, в зависимости от ситуации — услуг. Думаю, в данном случае мы говорим о приданом. — Он нахально улыбнулся. — Или, может, нам следует называть это приданым наоборот. То есть сколько я запрошу за то, чтобы не жениться на вашей дочери, потому что она готова выйти за меня в любую минуту, и вы это знаете. Конечно, вы можете использовать другую возможность и оставить ее без гроша, но это ровным счетом ничего не значит для Аликс. Она готова жить одной любовью.

Брайден молча переложил ногу на ногу.

— Что ж, — продолжал Сэм, — может, и я на это способен, а может, и нет. Как бы там ни было, могу поспорить, что со временем она так или иначе получит свои деньги: такой человек, как вы, наверняка учредил для своей дочери специальный фонд, которым она сможет распоряжаться с наступлением определенного срока — стандартная уловка для уклонения от налогов. Так что мне остается только подождать… Впрочем, — он зажег новую сигарету, — я могу оказаться не слишком терпеливым, и в этом случае мы могли бы договориться.

— Я хочу дать вам пятьдесят тысяч долларов, — процедил Брайден сквозь зубы, еле шевеля тонкими губами, — при условии, что вы подпишете обещание уехать подальше от Бостона и никогда больше не встречаться с моей дочерью. Мои адвокаты подготовили соответствующие бумаги.

— Вы имеете в виду, что моему слову джентльмена вы не доверяете? — с издевкой поинтересовался Сэм. — Вообще-то вы предлагаете сущую ерунду за такую прекрасную молодую леди, ну да ладно! К счастью для вас, я совершенно на нулях. Но деньги нужны мне прямо сейчас!

Брайден кивнул в знак согласия.

— И наличными, — добавил Сэм.

— Не будьте дураком, Мэттьюз. Я не держу такие суммы дома. Я выпишу вам чек.

— Сами не будьте дураком, Брайден! Вы знаете мое положение. Где, к черту, я смогу обналичить чек на пятьдесят тысяч долларов? Чтобы это проделать, мне понадобится не меньше недели, а за это время вы покажете Аликс клочок бумаги, который убедит ее в моей низости. А что потом? Вы отдадите распоряжение прекратить выплаты по чеку, и я останусь ни с чем. Она всегда говорила мне, что вы хитрая бестия. Нет уж! Мне нужны наличные или аккредитив с надежным обеспечением.

В течение нескольких последующих минут мужчины еще немного попрепирались относительно способа расчета, затем Льюис Брайден подошел к своему столу. Он вытащил из него пачку аккредитивов «Америкэн Экспресс» и три копии контракта и позвонил в колокольчик.

Сэм подписал все копии, бросив на них лишь беглый взгляд. Горничная и повар-ямаец тоже поставили свои подписи в качестве свидетелей, после чего произошел обмен бумагами.

— Думаю, с этим мы покончили, — произнес Брайден.

— К общему удовлетворению. А теперь если бы вы одолжили мне двадцать баксов, я бы мог взять такси и вернуться в город.

Аликс уже легла, когда Сэм ворвался в комнату, переполненный эмоциями. Он швырнул на ночной столик пачку чеков и вытянулся на постели рядом с ней.

— Ты не поверишь, когда услышишь, что я тебе расскажу… — он говорил очень быстро, глотая слова, время от времени принимаясь хохотать, а Аликс слушала, объятая ужасом.

— … вот так я его и нагрел. Конец истории. Все дело заняло меньше получаса. После чего я отправился в китайский ресторан и наелся до отвала.

Он остановился, чтобы вытереть выступившие от смеха слезы, и завелся снова:

— Задница! Он вел себя так, будто эта бумажка к чему-то обязывает! Что он может сделать? Привлечь меня к суду за нарушение условий контракта? Смех, да и только! В любом случае ему сначала придется найти меня… Но теперь у меня есть и ты, и кусок хлеба на пропитание. Святой Иисус, все-таки жизнь — хорошая штука! Ты бы не сварила мне кофе, любимая?

— О, Сэм, как ты мог?! — Аликс разрыдалась.

— Что я мог? Ограбить его? Брось, Брай! Он сам напросился. Сукин сын! Пытаться купить меня за несколько тысяч баксов! Ненавижу его за это! И тебе бы следовало чувствовать то же самое… Ну, пожалуйста, малышка, перестань плакать! Он не стоит и слезинки твоей!

Но Аликс была раздавлена: встававшая перед ней картина того, как двое дорогих ей мужчин заключают сделку, торгуются, распоряжаются ее будущим, была невыносима.

— Как ты мог подписать такую бумагу? — плакала она. — Где же твое достоинство, почему ты не сказал ему, чтобы он засунул эти деньги себе в одно место? Ты должен был постоять за меня! — Повернувшись к нему спиной, она зарылась головой в подушку.

Не обнаруживая и признаков раскаяния, Сэм обнял ее и, притянув к себе, стал гладить по волосам. Аликс почувствовала, как начинает таять от его ласки.

— Ведь я же соврал ему, малышка… — шептал он ей на ухо. — Все это ровным счетом ничего не значит. Я все время вру, Брай… Мне приходится делать это, чтобы выжить. Но я никогда не обманывал, говоря, что люблю тебя, клянусь! Господи, да если бы не ты, я бы давно уже слинял отсюда! А что касается денег, мне на них глубоко наплевать: просто подвернулся случай отомстить твоему отцу. Смотри сюда! Тебе нужны эти деньги? Они твои. В принципе это была бы сладкая месть: взять чеки и пожертвовать их вашему юридическому сообществу. Разве твой отец не придет от этого в ярость?.. Не возьмешь? Ну и хорошо, а то мне всегда хотелось знать, что чувствуешь, когда сжигаешь деньги.

С этими словами он достал свою зажигалку и начал поджигать чек за чеком. Быстро вспыхивающие листки бумаги он бросал догорать в мусорную корзину. Аликс наблюдала за происходящим в немом оцепенении. Но тут зажужжал зуммер противопожарной безопасности — слишком дымно стало в комнате, — и этот звук заставил ее очнуться.

Она схватила уцелевшие чеки и запихнула их в карман его рубашки.

— Оставь их у себя, купи еды, что-нибудь приличное из одежды… Зима на носу, а у тебя нет теплого пальто. Ох, Сэм… Сэм! Что будет, когда отец поймет, что ты его надул? Так или иначе, но расплачиваться придется. Я, должно быть, сумасшедшая, раз связалась с тобой!

Неожиданно они уже были в объятиях друг друга и занимались любовью со страстностью первых дней. Только позже, когда они, обессиленные, лежали, переплетясь телами, Сэм впал в беспокойство:

— Как ты думаешь, он разделается со мной, а, Брай?

— Разделается! — Аликс собралась с мыслями. — Как в гангстерском фильме? Мой отец не мафиози! Но можешь быть уверен, проблемы он тебе создаст. Ты не являешься образцом законопослушного гражданина, а у него полно связей. В полиции… В ФБР. Притом он знает, где ты живешь. Возможно, тебе не стоит больше туда возвращаться.

Сэм переварил сказанное.

— Может, и не стоит. Может, мне даже надо перестать быть Сэмом Мэттьюзом на какое-то время… — Он фыркнул. — Что ж, если твой отец хочет поиграть в эти игры — поиграем!

Он ушел перед самым рассветом, насвистывая мелодию из «Тоски». Он был в отличном настроении.


Сэм позвонил на следующий вечер и оставил на автоответчике признание: «Я люблю тебя, малышка». В последующие два дня никаких известий от него не поступало, но Аликс решила не волноваться: Сэм всегда возвращался.

В пятницу днем она была в редакции «Юридического обзора», когда ее позвали к телефону.

— Слушай и молчи. — Сэм говорил быстрым шепотом на фоне шума большой автострады. — Кое-что все-таки произошло. Никаких вопросов. Просто сделай так, как я говорю.

Он попросил ее приехать на своей машине к Уолтхэмскому съезду с Шоссе 128, припарковаться в двадцати метрах от бензозаправки, под деревьями. Поездка займет меньше часа.

— И ради Бога, Брай, будь осторожна! Я не хочу, чтобы тебя остановили за превышение скорости!

Была половина шестого, и уже темнело, когда она доехала до условленного места. Выключив мотор и заперев дверцу машины, она принялась ждать. Прошло десять минут, двадцать… Она наблюдала за автомобилями, спускающимися по склону.

Какой-то человек привалился к дверце с внешней стороны. Сначала она даже не узнала Сэма: без пальто, но в костюме-тройке и белой рубашке, волосы подстрижены, на шее — отутюженный галстук… Она никогда еще не видела его в галстуке. Ей показалось, что все происходит во сне.

— Открой… — проговорил он, прижавшись губами к стеклу.

Она открыла дверцу и передвинулась с водительского сиденья на соседнее. Он сел и включил мотор. Руки его посинели от мороза, а глаза сверкали каким-то неестественным блеском.

— Ты случайно не захватила термос с горячим кофе, Брай?

Она покачала головой.

— Черт! — Он поцеловал Аликс, а потом приложил палец к губам. — Слушай, любимая. У меня мало времени. Жизнь становится опасной. Как я уже сказал, кое-что произошло, и я должен на некоторое время уйти в подполье. Иначе — тюрьма. Копы начнут за мной охоту в любую минуту, если уже не начали. В любом случае чем меньше ты будешь знать, тем лучше будет для нас обоих, поверь мне!