Фреда Брайт - Маски. Незримые узы

День за днем на площади собирался народ. Хотя нет, скорее это была толпа… Безжалостная, готовая устроить суд Линча.

Каждое утро к половине девятого она уже была на месте: шумная, разнородная по составу, изменчивая по настроению. Ее составляли друзья и знакомые погибших, члены Союза авиаторов, студенты Корнуэлльского университета (их команда фехтовальщиков в полном составе летела на злополучном самолете), военнослужащие Американского Легиона с базы на Стэйтен-Айленде, авиапилоты, члены Общества обеспечения безопасности полетов, Общества англо-американской дружбы, активисты борьбы за сохранение смертной казни и рядовые зеваки, которые обычно фигурируют в газетных интервью как «некий мистер Джон» или «некая миссис Смит».

Всегда присутствовали и телевизионщики, надеявшиеся поймать интересные кадры для вечерних новостей, а также мелкие кустари-галантерейщики, торгующие майками, на переде которых большими буквами было написано «Смерть Джилкристу», а на спине красовалось изображение электрического стула.

Появление Аликс неизменно сопровождалось презрительными насмешками и оскорбительными выкриками.

— Можно подумать, это я сижу на скамье подсудимых! — жаловалась она.

В самом зале заседаний атмосфера была хоть и поспокойнее, но не менее напряженная: все места забиты близкими погибших.

Итак, ждать сочувствия с этой стороны не приходилось, тем более, что и поведение Родни Джилкриста не способствовало его проявлению: он принадлежал как раз к типу подсудимых, вызывающих отвращение. Тюремный распорядок жизни мало отразился на внешности парня, но он пополнел, а кожа его стала пергаментного цвета. Во время заседаний он сидел как куль с мукой, бессмысленно уставившись куда-то в пространство, то и дело ковыряя в носу.

Обычно, выступая в защиту практически безнадежных обвиняемых, Аликс напоминала себе, что даже самый презренный негодяй — чей-то сын, чья-то дочь. В случае с Родни даже эта тактика не работала…

По большей части Аликс устремляла взгляд на присяжных, свидетелей и обвинителя, а именно — Уильяма Ф. Кернса.

В начале процесса они с Биллом заключили пари: проигравший приглашает победителя на ланч и платит за обоих.

— В ресторане по выбору победителя, — уточнил Билл.

— Тогда я проявлю милосердие: ресторан Ва Ки в Чайнатауне. Я-то уж знаю, как мало вы получаете.

Билл был достойным противником: как и сама Аликс, самолюбивый, жадный до работы, безжалостный к тем, с кем вступал в единоборство. Каждый раз, когда они сталкивались, между ними буквально искрило.

Тактика поведения на процессе включала в себя все вплоть до одежды: если команда обвинителей предпочитала черные костюмы и белые рубашки, Аликс выбирала красивые материалы теплых тонов — «дружелюбную» одежду, которая могла бы произвести благоприятное впечатление на членов судейской коллегии, а оно, может, автоматически перенеслось бы и на Родни Джилкриста…

— Вы великолепно выглядите! — прокомментировал как-то утром Билл персиковое платье Аликс. Она зарделась от удовольствия, хотя и не смогла бы точно сказать, был ли это искренний комплимент или военная хитрость с целью обезоружить ее.

Она все время ворчала: процесс нарушал ход ее семейной жизни, оказываемое на нее давление было убийственным, силы, ей противостоящие, — слишком могущественными. Все так… Но во время процесса она испытывала удивительный, ни с чем не сравнимый подъем. Это была настоящая дуэль умов — с неожиданными выпадами и ответными ударами; дух противоборства в то же время странно объединял противников. В крайнем своем выражении получаемое при этом удовольствие было похоже на сексуальное, а в каком-то смысле даже лучше его. Потому что даже потерпев фиаско в личной жизни, Аликс в суде могла доказать хотя бы самой себе свою состоятельность и выйти из поединка победительницей.

А самое привлекательное во всем этом то, что Биллу Кернсу, скорее всего, придется раскошелиться на обед в китайском ресторане. Она полакомится мясом по-сычуаньски и жареными креветками, а он признает себя побежденным…

Всю ночь накануне последнего заседания по делу Родни Джилкриста Аликс работала над своей заключительной речью, оттачивая каждое слово. На рассвете она приняла душ, оделась, взглянула на себя в зеркало — и у нее непроизвольно вырвался стон.

Она выглядела ужасно: худющая словно бродячая кошка, словно каждый фунт, набранный за время процесса Джилкристом, был взят у нее. Под глазами красовались черные круги, а голова раскалывалась так, будто она пробоксировала десять раундов с Мохаммедом Али. Аликс не могла припомнить, когда в последний раз она нормально и спокойно поела или посидела у телевизора.

Проклятый процесс! Он перевернул привычный уклад ее жизни. За последние месяцы, что бы она ни делала, мысли ее были заняты этим процессом. Если дела шли хорошо, она пребывала в эйфории, если что-то не ладилось — приходила в отчаяние. Но теперь, когда столько душевных сил было растрачено, она и подумать не могла о возможности поражения!

Будто ей и так не было неимоверно тяжело в ходе процесса, на нее еще и сыпались угрозы расправы над ней. Не то чтобы они представляли собой реальную опасность… но на нервы действовали основательно. Дня не проходило, чтобы не раздавались злобные телефонные звонки или не приходили не менее злобные анонимные письма.

— Не волнуйтесь, — успокаивали ее в полиции. — Все сразу прекратится, как только суд вынесет обвинительный приговор.

С личной жизнью дела обстояли не лучше: сначала дезертировал Джефф, а совсем недавно Аликс бросил любовник.

— Терпеть не могу заниматься любовью на скорую руку! — заявил Боб Джекобе во время их последнего полуденного свидания в загородном отеле.

— Но у нас есть целых сорок пять минут… — заикнулась было Аликс.

— Кроме того, я устал ложиться в постель с Родни Джилкристом!

Аликс была подавлена. Вернее, была бы, если б нашла на это время…

— Я позвоню тебе, когда все кончится, — сказала она.

— Все уже кончилось. — Он поцеловал ее в щеку и удалился.

Но самый серьезный удар ожидал ее совсем рядом с домом.

Бедная Саманта! Известность коснулась даже ее. Но вместо того чтобы гордиться своей знаменитой мамочкой, она чувствовала себя парией. Почему Аликс не может быть «как все нормальные люди?»

Как-то раз, когда заседание в суде закончилось раньше обычного, Аликс рванула в город, чтобы самой забрать дочку из школы. Там-то на нее и накинулись другие матери.

— Как вы можете защищать такое чудовище?! — с горечью воскликнула Филис Лэнгли.

— Это ужасно! — добавила Эви Брукс.

— Прошу вас… — прошептала Аликс, — только не при дочери…

Но Саманта уже разразилась слезами.

Аликс успокоила ее двойной порцией пломбира в «Анжелике» и, пока девочка лакомилась, старалась объяснить ей абстрактные принципы справедливости и правосудия. Но Саманту нимало не интересовали эти тонкости. Единственное, чего ей хотелось, — это того, чтобы подружки перестали ее донимать.

— Скоро, скоро! — обещала Аликс.

Но Саманта не поверила ни единому слову. А Аликс подумала, что в свои шесть ее дочь уже законченный циник.

В девять часов утра Аликс прибыла в суд с решительным настроем, словно финалистка Уимблдонского турнира. Фоли-сквер заполняла обычная стая стервятников, но Аликс и бровью не повела: слишком важный день предстоял впереди.

По коридору она прямиком направилась к комнате 506, но ее перехватил судебный исполнитель.

— Судья Бирнбаум хотел бы немедленно видеть вас.

У Аликс подпрыгнуло сердце. Может, государственный прокурор решил, наконец, пойти на переговоры и сделать последнее заседание закрытым? Она уже почти ощущала во рту вкус ужина в честь ее победы…

Она пригладила волосы и подавила довольную усмешку, входя в совещательную комнату.

Билл Кернс и судья Бирнбаум находились уже там; там же была и незнакомая ей пожилая женщина с копной седых волос. Все выглядели довольно мрачно. Судья не стал дожидаться, пока Аликс усядется.

— Прошлой ночью, — начал он дрожащим голосом, — между тремя и четырьмя часами Родни Джилкрист скончался в своей камере в результате сердечного приступа.

— Не верю! — вскричала Аликс.

Это было невероятно… Ужасно! Какая-то ловушка.

Самоубийство — да, это она могла понять. Или если бы его убил сокамерник… Но сердечный приступ?!

После всего, через что она прошла, — тяжкого труда, самопожертвования… А ее заключительная речь?! Ей хотелось закричать. Как быть с ее речью, в которой она вылизывала каждую фразу, пока та не становилась образцом ораторского искусства? А теперь все это навсегда канет в небытие…

— Это несправедливо! — простонала она. Билл проворчал что-то, соглашаясь.

— Сама жизнь несправедлива, — заметил судья. — Послушайте, вы оба проделали блестящую работу за последние четыре месяца. Никогда не видел ничего лучшего. Но сейчас все кончено. Смиритесь с этим.

Опустив глаза в пол, адвокаты проследовали за Бирнбаумом в битком набитый зал заседаний. Судья сделал короткое сообщение о «естественной смерти» Родни Джилкриста. Никаких деталей, практически две фразы. Он поблагодарил присяжных и стукнул по столу судейским молоточком.

— Дело закрыто.

В следующие мгновения, пока сказанное еще не дошло до сознания присутствующих, Аликс и Билл обменялись быстрыми взглядами и ринулись к выходу словно два смерча. Еще секунду в зале стояла гробовая тишина, а потом начался невообразимый шум.

— Бежим! — скомандовал Билл, и его слова чуть не потонули в общем гаме. Двери зала распахнулись настежь, и толпа повалила наружу: присяжные, зрители, репортеры, размахивающие блокнотами и рвущиеся к телефонам.

— Вот они! — закричала какая-то женщина. — Адвокаты!

Человеческое стадо развернулось и кинулось за ними.

Аликс обуяла паника.

— О Боже! Билл, выведите меня скорей!

— Сюда! — Он схватил ее за руку и побежал, увлекая за собой по коридору, вверх по лестнице, вниз по другой, слыша за собой шум не отстающей погони.

— А теперь сюда! — Он втолкнул Аликс в какую-то дверь, захлопнул ее за собой и закрыл на задвижку. Внутри была тьма кромешная, и только узкая полоска света пробивалась из-под двери. Топот за стеной становился то громче, то тише, но не прекращался.

— Где мы? — задыхаясь, спросила Аликс.

— Понятия не имею! — так же запыхавшись, ответил Билл, но тут же наткнулся на что-то металлическое и чертыхнулся. — Похоже, это кладовка для метел.

Она чувствовала на своей шее его горячее дыхание.

— Кладовка! Вам нужно было выбрать местечко посимпатичнее. Мы можем навсегда тут застрять.

Внезапно ее охватили такая горечь и тоска от пережитого напряжения, что она разрыдалась.

В следующий момент она очутилась в объятиях Билла Кернса и сама не поняла, как это произошло, но они уже обменивались быстрыми жаркими поцелуями.

— Это безумие! — Он сжал ее грудь.

— Ты мне это говоришь! — Ее пальцы нащупывали молнию на его брюках.

— Правда, можно? — Он прижал ее к стене, вибрирующей от все еще продолжающегося топота.

— Нужно! — Она притянула его к себе.

Никогда еще секс не казался ей таким необходимым. Таким логичным. От полного уныния — до кульминации всех чувств! Разрядиться после всех неприятностей можно было только таким способом. И только с Биллом Кернсом.

Минут через десять, тяжело дыша, но утолив свое желание, они выпустили друг друга из объятий и принялись приводить себя в порядок.

— Прислушайся! — прошептал Билл.

Аликс подняла голову.

— Они ушли.

Билл шумно выдохнул и рассмеялся своим заразительным смехом:

— Я думал об этом моменте уже несколько месяцев!

— Не может быть… — Аликс была поражена.

— С того самого дня, когда ты появилась в оранжевом платье с кружевным воротничком.

— В персиковом, — поправила она. — Платье было персикового цвета.

— Боже, ты выглядела так аппетитно, что я готов был наброситься на тебя прямо там же и тогда же! А ты?

Аликс возилась с пуговицами.

— Я — что?

— Ты когда-нибудь думала обо мне в романтическом плане?

— Ты это называешь романтичным?!

— Ты знаешь, что я имею в виду.

— Нет… да… может быть. Но уж, во всяком случае, не в кладовке для метел. Это уж точно.

Он поцеловал ее.

— Да-да… И все-таки это было совсем неплохо. Давай повторим.

— Обязательно. Только не здесь.