Надежда Волгина - Массажистка

В ванне, стоя под горячими струями душа, смывающих с лица слезы, Даша все размышляла, зачем Лена так поступила, зная деспотичность матери? Даже в детстве она себе такого не позволяла, хоть и частенько подставляла Дашу. Впрочем, от нее Даша все скрывала, как и от родителей, никогда в отношениях с сестрой не было доверительности. Но сейчас… Не потому ли та так злостно оклеветала ее, что изначально не собиралась возвращать долг Антону, что планировала это повесить на Дашины плечи? А тут появился он, четко обозначил свои намерения, разрушая тем самым планы сестры. Ведь тогда Даша видела, как сильно та испугалась. И истерика ее явилась следствием все того же испуга.

Выходила из ванной Даша, чувствуя отныне себя сиротой. А еще испытывая, как затвердевает ее душа, как покрывается та коркой льда. Больше никогда она не станет оправдываться перед кем бы то ни было. И матери завтра не позвонит. Раз та заклеймила ее развратницей, потребовала невозможного, то так тому и быть. Родителей у нее больше нет, как и сестры, впрочем. Остаются подруги, с которыми получается видеться так редко, что порой и поговорить не о чем. А еще Антон. И несмотря на то, что она отдавала себе отчет, что вины его в сложившейся ситуации нет, отчего-то злилась сильнее всего именно на него.

В этот вечер она и засела за изучение матчасти, погружаясь во все возможные тонкости эротического массажа с головой, стараясь воспринимать все эти подробности отстраненно, не применительно ни к кому.

А вечером третьего дня позвонил Антон. Даша даже не удивилась, потому что ждала его звонка и была уверена, что позвонит он обязательно.

— Завтра, ровно в девять вечера у подъезда тебя будет ждать такси. Оно доставит тебя в мой дом. Надеюсь, никаких возражений нет?

Да он сам — одно сплошное возражение! Куда уж больше?

— Хорошо, — только и ответила Даша, радуясь уже тому, что у нее есть дополнительный день передышки и мысленной мобилизации.

— Не забудь надеть один из тех комплектов.

— Это обязательно?

— Обязательно и не обсуждается! До завтра, Даша.

Вот и весь разговор. И тон у него был настолько безэмоциональный, что Даша даже почувствовала легкий озноб, хоть дома и было тепло. Сухой тон, отдающий короткие приказы, вызвал у нее внутреннюю дрожь. Ну и надо ли говорить о том, что и без того плохое настроение стало отвратительным.

Напрасно она думала, что получила еще один день передышки, день без Антона. С самого утра она только и могла, что думать о предстоящем вечере. И чем ближе становилось это время, тем более навязчивый и даже изматывающий характер обретали ее мысли.

Она не сможет сделать ему всего того, о чем в эти дни узнала из теории. Просто не сможет коснуться его интимных мест. Она даже боялась представить себе, что увидит его обнаженным. Эротический массаж — это не половая связь и не петтинг, как Даша успела узнать. Касания должны быть профессиональными и направленными на максимальное возбуждение партнера. Зачем это надо Антону и именно в ее исполнении, она понятия не имела, как и старалась об этом не думать. Гораздо важнее сейчас казалось настроиться в профессиональном плане. Ведь как он правильно выразился, она — профессионал, массажистка.

Вопреки ожиданиям, к вечеру у Даши получилось даже немного успокоиться. И помогли ей мысли, что Антону сегодня придется гораздо хуже, потому что она приложит все силы, чтоб оставить его крайне возбужденным и неудовлетворенным.

Из белья она выбрала самый скромный комплект, если таким его можно было хоть отдаленно назвать. Но он, по крайней мере, не был абсолютно прозрачным, хоть и выполненный из кружев и едва прикрывающий интимные места. Но этого уже Даша не видела, потому как в зеркало смотреться не хотелось, да и время поджимало.

Ровно в девять она выходила из подъезда и садилась в такси, преисполненная боевой решительности.

— Что-то я давно Лерочку не видела. Вы не поссорились?

— Мы расстались, — ответил Антон матери, забирая у той тарелки и ставя на стол. И сделал он это вовремя, потому что в следующий момент мама картинно схватилась за сердце и точно выронила бы тарелки.

— Как же так, Антоша?! У вас же все было так серьезно! И дело вроде как шло к свадьбе…

— Мам, ни к какой свадьбе ничего не шло. Не придумывай. И давай больше не будем говорить на эту тему. Кажется, кто-то собирался накормить сына рассольником.

Меньше всего Антону хотелось говорить про Леру, которую он бросил в один момент и без сожаления. И произошло это сразу же после того, как он увидел Дашу в поликлинике. Он прекрасно отдавал себе отчет, что именно массажистка послужила причиной расставания с девушкой, с которой он встречался вот уже полгода, но подспудно стремился к этому давно. Да и Леру больше терпел ради матери, нежели восхищаясь ее достоинствами, которые все сводились к умной стервозности и броской внешности.

— Маскимушка, ты это слышал? — обратилась мама к портрету отца, как делала это всегда в ситуациях, которые сама считала патовыми. — Наш сын бросил Лерочку — замечательную девочку из очень хорошей семьи, растоптав ее чувства. Разве так мы с тобой его воспитывали?

Антон закатил глаза, но продолжал хранить молчание, помогая матери накрывать на стол, вернее, занимаясь этим сам. Но на последних словах не удержался и принялся тихонько посмеиваться.

Отец его трагически погиб на заводе, когда Антону едва исполнилось два года. Так о каком воспитании шла речь, если мать почти сразу же определила его в круглосуточный детский сад? Хотя, там его, все же, воспитывали, опираясь на суровые реалии и отсутствие любви. А вот мама подключилась к воспитанию сына, когда тот пошел в первый класс. Только вот работала она с утра и до позднего вечера — гнула спину на том же заводе в две смены. Зачастую приходила, когда сын уже спал. И обед оставляла ему в подушках, да одеялах, чтоб подольше не остывал, пока Антон не научился пользоваться газовой плитой и орудовать кастрюльками. Ну а потом уже в их семье появилась микроволновая печь, которую маме подарили от завода в качестве ценного подарка.

— Мам, а почему ты семью Леры считаешь такой уж хорошей? — не удержался он все же от вопроса.

Сам он ее семью мог назвать какой угодно: богатой, новомодной, высокомерной, но только не хорошей. В его неполной семье царили более теплые отношения. Лера же — единственная дочь у родителей, особой теплоты от тех не видела. Может еще и потому сама выросла такой надменной. В ней не было простоты и теплоты, как в той же Даше.

Тарелка ударилась со всего размаху о стол и разлетелась на мелкие кусочки. И зачем он только подумал о ней?!

— Посуда тут не при чем, Антон, — строго взглянула на него мать. — Во всем виноват только ты и твой неуживчивый характер, уверена. Но думаю, что никогда не поздно все исправить. Хочешь, я сама позвоню Лерочке?

— Нет, мам, не хочу. И если ты это сделаешь, то я обижусь очень сильно.

— И все же я позвоню, — кивнула она. — А ты можешь обижаться сколько угодно, — поджала губы мать.

И она позвонит, — Антон не сомневался. Оставалось надеяться, что Лера окажется умнее.

— Антош, а можешь ответить на один вопрос — почему ты бросил Лерочку? — не унималась мама и вернулась к этому разговору во время обеда.

— Мам, потому что мы с ней разные. И мне многое в ней не нравится, — вздохнул Антон.

Рассольник был наивкуснейший, готовила мама отменно. Его повару до нее, как до луны. Но аппетит она умела портить еще лучше. Например, неумением успокаиваться и замолкать.

— Ив этом не замешана какая-нибудь другая девушка?

Замешана и напрямую, но маме об этом знать совсем не обязательно.

— Нет, мам.

— Врешь, сынок, по глазам вижу. Кто она?

— Никто, мам! — разозлился Антон и даже повысил голос, что редко позволял себе в разговорах с матерью.

Когда стал самостоятельным, и благосостояние его резко улучшилось, Антон решил, что уж теперь мама его точно заживет так, как желает того сама, разъезжая по заграницам и даже купаясь в роскоши, если опять же захочет сама. Только вот он не подумал, что к такому очень быстро привыкают и забывают, кем были раньше. И теперь он частенько страдал от материнского снобизма, не имея возможности повлиять на нее.

— На и ладно. Это я тоже сама узнаю, — добила его мать, окончательно лишив аппетита.

Вскоре Антон отправился домой в настроении еще более отвратительном, чем держалось все эти три дня вынужденной передышки, что выторговала для себя его личная массажистка. Он же, как назло, хотел ее видеть до зубовного скрежета, постоянно думая о ней. Эти мысли мешали сосредоточиться даже на работе, не говоря уже обо всем остальном.

Но сегодня вечером он ее увидит, и она будет вести себя по его правилам, находясь на его территории и в его власти.

Дома он первым делом собрал всю прислугу.

— Сегодняшний вечер у всех вас свободен, — распорядился, велев кухарке приготовить ужин на двоих, а горничным вычистить и подготовить сауну. Из прислуги не отпустил разве что охранника, но оставлять дом и прилегающую территорию без наблюдения Антон не мог, да и не хотел.

В девять часов он засел в холле первого этажа весь в ожидании, понимая, что ведет себя как влюбленный мальчишка и не в силах что-то изменить. Он соскучился по ней за эти дни. Так соскучился, что одна мысль о Даше возбуждала сильнее обычного. А вчера вечером, когда услышал ее голос, то испытал настолько сильный наплыв эмоций, который заставил его организм мгновенно пробудить защитные реакции, направленные на активацию механизма захлопывания раковины. В таком состоянии он еле заставил себя поговорить с девушкой, понимая, что снова ведет себя отвратительно, даже по-идиотски.

А в половине десятого он разглядел ее, идущую по дорожке к дому. И решительность, с которой она это делала, почему-то ему не понравилась.

Охранник впустил ее уже без вопросов на обнесенную высокой стеной территорию. Видно, получил на этот счет четкие инструкции.

Даше почему-то всегда казалось кощунственным вот так вот прятаться. Ведь совсем скоро тут станет безумно красиво, когда сад распустится, и на клумбах заиграют красками цветы. Так почему бы не дать другим хотя бы полюбоваться, раз уж не все могут себе такое позволить?

А встречал ее сам царь, собственной персоной. Только отчего же выглядит он таким угрюмым, раз не мытьем, так катаньем добился-таки своего?

— Привет! — не дала она ему и слова сказать, хоть и видела, как он открыл рот. — Ну пошли, что ли, в твою эту… — покрутила она пятерней в воздухе, — релаксационную комнату, — и первая двинулась наперерез хозяину. Но его возмущенный голос заставил Дашу остановиться.

— А чего это ты нервная какая? Оса что ли в задницу укусила? Они же вроде спят еще?..

— Идиот! — процедила Даша сквозь зубы, не поворачиваясь.

— От идиотки слышу, — раздался у нее за спиной его насмешливый голос.

Снова подкрался, тихушник-супершпион.

— И сегодня мы будем не там, — тихо проговорил Антон, склоняясь к ее уху.

Ну уж нет! Так они не договаривались! Даша резко отскочила в сторону и повернулась к нему, кипя от гнева, что снова он посмел коснуться ее уха своими чертовыми губами. На то, как по всему телу разбежалась толпа мурашек, она старалась не обращать внимания, топя импульс возбуждения во все возрастающей злости. Сама себя не узнавала и даже немного побаивалась.

— А где? — даже не спросила, а выкрикнула.

— Да что с тобой? Ты случайно не с целью прикончить меня пришла? Ты смотри, я под охраной, — указал он на камеры в холле.

Антону и смешно было, как она петушится, и удивительно, одновременно. Даже в самых смелых фантазиях такой он ее не видел. И он не мог с уверенностью сказать, что ему это не нравилось. Пожалуй, с такой Дашей еще интереснее будет сражаться, ломать ее и подстраивать под себя.

— Так где? — повторила она, глядя ему прямо в глаза. — Время позднее, и меня ждет работа, если ты помнишь.

— Ну пошли, — усмехнулся он, обогнул ее и пошел вперед, не оборачиваясь. В том, что она следует за ним, даже не сомневался.

На пороге натопленной и наполненной запахами дерева и влаги сауны Даша замерла и заметно растерялась. Но очень быстро справилась с первой реакцией.

— Зачем мы здесь?

— Именно здесь ты сегодня проведешь сеанс массажа, — пояснил Антон, как малому ребенку. Ему хотелось подойти к ней и взять за руку, но пока он не рискнул ее трогать. — Вон там, — указал он на раздевалку, — ты можешь переодеться. Поверх белья наденешь халат. Я тебя буду ждать у бассейна, показал на другую дверь, с противоположной стороны. — Можешь остаться босая. Пол теплый, с подогревом.