Надежда Волгина - Массажистка

— Сегодня обойдемся без масел, — тихо проговорила она и провела руками по спине.

— Расслабляющий массаж не требует усилий, а значит, трения быть не должно, — и приступила к проминанию каждой мышцы.

Антон никак не прокомментировал ее слова, а лишь прикрыл глаза. И на губах его проступила легкая улыбка.

Даше нравилось делать ему массаж. От вида его тела, от прикосновения к гладкой теплой коже она получала эстетическое удовольствие. Вот и сейчас она так увлеклась, что не сразу поняла, что Антон уснул. Дыхание его выровнялось, а на лице проступило умиротворение, словно только во сне он находился в гармонии с самим собой.

Даша аккуратно слезла с кровати и накрыла Антона второй половиной покрывала. На котором он и лежал. Какое-то время боролась с собственным желанием, рожденным внезапной нежностью, а потом все же не выдержала, склонилась над ним и легонько прикоснулась губами к шершавой щеке. И лишь после этого на цыпочках покинула спальню.

Нехорошо, конечно, что уснул он голодный. Но тут уж приходится выбирать, что в приоритете. Видно, устал он сильнее, нежели проголодался. И отчего-то она гордилась собой, что помогла ему расслабиться.

Антон проснулся среди ночи от сильного сосущего чувства голода. Пока одевался, тихонько посмеивался над собой. Герой любовник нашелся! Уснул почти сразу же, как только она дотронулась до него своими нежными и такими сильными ручками. А ведь сначала хотел совсем другого. Смог бы, если на ногах еле держался?

Дом был погружен в сонную тишину. А есть хотелось все сильнее. Оставалось надеяться, что Полина Игнатьевна оставила для него что-нибудь вкусненькое. Хотя, и просто съедобному он будет сейчас рад.

Ужин его дожидался на столе, накрытый полотенцем. Впрочем, удивляться туг нечему. Кухарка знала его привычку засиживаться допоздна и хомячить по ночам. С той лишь разницей, что сегодня не работа его задержала, а глубокий сон, в который провалился благодаря чьим-то нежным ручкам.

От воспоминаний о массаже, губы растянулись в блаженной улыбке, а в паху неожиданно все налилось и увеличилось. И теперь он и сам не знал, что сильнее в нем: аппетит или возбуждение. И ведь между ними не было сегодня страсти, а возбуждает его так ее забота и нежность.

За эти два дня без нее он извелся вконец, измучился. Он и гнал обратно без остановок, чтобы только поскорее увидеть ее. А потом торчал на улице, ожидая, когда она нагуляется и насплетничается с подругой.

Про подругу детства, что живет рядом с ним, Антон знал уже давно. Знал он и о том, что пару раз Даша обращалась к той за сведениями о нем. Ничего такого, что он хотел бы скрыть, подруга рассказать не могла. Да и в любом случае, он не собирался препятствовать ей в общении с кем бы то ни было. За редким исключением, разве что, под которое теперь попадала и ее семья. Вот уж от кого ему хотелось оградить ее сильнее всего. Была бы его воля — он бы вычеркнул воспоминания о них из головы Даши. Но это, к сожалению, невозможно.

Кофемашина уже шипела, наливая кофе, когда Антон расслышал легкие шаги за дверью. А потом и она застыла в дверном проеме с испуганным выражением на лице. Не ожидала его увидеть здесь? Ну правильно, привычки зажигать яркий свет у него не было, разве что точечный светильник над плитой развеивал ночной мрак.

— Ты меня напугал, — быстро взяла она себя в руки и прошлепала босыми ногами к холодильнику. Достала оттуда бутылку молока и плеснула немного в чашку. А потом припала к той, пока не осушила до дна. — Люблю холодное молоко пить по ночам, — сочла нужным оправдаться перед ним.

Он же только и мог думать о том, как соблазнительно и эротично она выглядит в коротенькой шелковой сорочке на тоненьких бретельках. Даже удивительно, при ее нелюбви к откровенному белью, ночной наряд просто кричал таковым. Ну и бугор в штанах, что вырос стремительно, стал лучшим тому подтверждением.

Антон и сам не сообразил, как оказался рядом с Дашей и обхватил ее руками за талию.

— Ты чего? — испуганно дернулась она, видно, что-то такое, из области невменяемого, прочитав в его взгляде.

— Ничего, — завладел он ее губами, на время лишив возможности говорить, подчиняя себе, заставляя ответить на поцелуй. Себя же он вообще не мог сдерживать и в письме написал чистую правду. Каждый раз, когда эта девушка оказывалась в поле его зрения, ему хотелось прикоснуться к ней.

Она отвечала сначала немного скованно, но потом и ее захлестнула страсть — Антон это понял, когда Даша обняла его за шею руками и прильнула к нему всем телом. Свои же руки он уже не мог остановить. Те сами пробрались под ее сорочку, стянули трусики. Пальцы проникли во влажные складочки, и Даша выгнулась им навстречу.

Антон подхватил ее под ягодицы и донес до стола, усадив на самый край, задирая сорочку и широко разводя ноги.

— Не собираешься же ты прямо тут?.. — смотрела она на него расширенными тазами, затуманенными ответным желанием. Где-то в глубине ее сознания еще плескался стыд, что занимается этим на кухне, но страсть топила в себе и его очень быстро.

— Да, милая, здесь и сейчас, — вновь он проник в нее пальцами, касаясь клитора, потерев тот немного. Но и без этого она уже была готова и так же сильно хотела его. Это он читал в ее глазах.

Больше не было слов. Антон проник в нее резко и на полную длину и сразу начал ритмично двигаться. Он просто не смог бы сдержать себя, даже если очень постарался. Член пульсировал до боли, и только тугие объятья ее влагалища могли подарить долгожданную разрядку.

Наверное, это был самый стремительный половой акт в его жизни, но как ни странно, она умудрилась тоже кончить. Это он понял по тому, как резко она обмякла в его объятьях, а до этого впивалась ногтями в плечи и сама с силой насаживалась на член. И только когда излился в нее, Антон понял, что на этот раз не успел прерваться.

— Тебе нужно помыться, — пробормотал он ей в шею, с трудом выравнивая дыхание.

— Ты сейчас спать? — спросила она, когда он ссадил ее со стола.

Почему у них всегда так странно заканчивается близость? Они словно резко становились чужими друг другу, осознавая, что совершили очередную глупость, продиктованную страстью. Но это ведь не так, и совсем не это он чувствовал. Больше всего ему сейчас хотелось никуда ее не отпускать, прижать к себе, покрывать до бесконечности ее лицо, и не только, поцелуями. А потом уложить ее спать под бочок и обнимать ее весь остаток ночи. Он любил ее, но какое-то упрямство мешало ей в этом признаться. И он очень наделся, что она уже не ненавидит его, что хоть немного привыкла и готова впустить его в свою жизнь. И он готов подтолкнуть ее к этому, если другой возможности не будет.

— Нет, а что? Я выспался, — улыбнулся он.

— Тогда, может, поговорим? — как-то смущенно спросила она.

— Ночью? Что-то важное?

— Для меня да.

— Жду тебя в малой гостиной тогда, — пожал плечами Антон и проследил, как Даша проворно покинула кухню, побежав в ближайшую ванную.

День выдался настолько насыщенным, что сразу после ужина Даша отправилась спать. Не хотелось ни читать, ни смотреть телевизор, ни гулять на сон грядущий. Разве что обновки она разложила по полочкам в шкафу, любуясь ими и чувствуя затаенную радость, какую испытывают все женщины, купив себе что-нибудь красивое и новое.

Проспала она хоть и крепко, но совсем не долго. Пить хотелось ужасно, и она на цыпочках прокралась по спящему дому на кухню. Вот уж кого не ожидала там увидеть, так это Антона. И завелась она от одного его прикосновения или даже взгляда. Так смотреть может только он, больше никто, когда по коже толпами бегают мурашки, когда кажется, что он трогает ее, а не просто созерцает.

Затягивать с душем Даша не стала, зная, что Антон ждет ее в гостиной. Разве что поверх сорочки накинула махровый халат, чтобы не искушать судьбу второй раз подряд за одну ночь, хоть отголоски первого все еще и будоражили душу.

Антон сидел на диване и терпеливо дожидался ее. Из света рядом горел только торшер — Даша уже поняла, что он любит сумерничать, не сторонник яркой иллюминации по ночам. И в этом она с ним была солидарна.

— Иди сюда, — похлопал Антон рядом с собой по дивану.

Спорить Даша не стала, заняла место неподалеку. Разве что оставила между ними небольшое расстояние, но Антон и тут рассудил по-своему. Он взял ее за руку и притянул к себе, а потом и вовсе усадил к себе на колени, обхватывая за талию.

— Хочу чувствовать тебя, — поцеловал ее кожу в вырезе халата, и сразу же она почувствовала признаки возбуждения. — О чем ты хотела поговорить? — заглянул он ей в глаза.

В свете торшера его глаза казались такими теплыми. Их взгляд обволакивал, ласкал, нежно мерцая и согревая. На этот раз плавилась даже больше душа, а не тело. И как в такой атмосфере, скажите на милость, заговорить на интересующую ее тему? Когда больше всего хотелось прикоснуться к его лицу, а потом прижаться к этим губам, что находились так близко.

Но она должна, раз уж обещала, решилась и даже затащила его сюда посреди ночи.

— Ко мне сегодня приходила Лена, когда была на квартире, — решительно проговорила Даша, не отводя взгляда от его лица, видя как то каменеет на глазах, как на нем проступает отстраненное выражение.

— И что она хотела? — хорошо хоть голос его прозвучал ровно. Разве что руки чуть сильнее сжались на ее талии.

— Просила поговорить с тобой.

— О чем?

Даша прикусила губу и тут же почувствовала на ней палец Антона.

— Не делай так, милая, — погладил он ее по губе, расслабляя ту. И снова в голосе его появилась нежность, за которую Даша испытала прилив горячей благодарности. — Что бы ты ни собиралась сказать мне, я выслушаю спокойно. Даже если речь пойдет о твоей сестре.

— Она просит пересмотреть условия выплаты долга… — блин, как же стыдно просить его об этом! Только сейчас Даша до конца поняла, насколько сильно этот мужчина выручил ее семью. Они все должны быть ему благодарны. А на деле получается, что ее же семья презирает его за то, что он для них сделал. Да и она сама недалеко ушла от них. Прав он, когда называет ее ослицей. И все же, раз уж сказала «а», нужно говорить и «б».

Даша коротко передала Антону разговор с сестрой, не поддаваясь эмоциям, стараясь не вспоминать, как та моментально превратилась из просительницы в тигрицу.

Он слушал, не перебивая и даже не меняясь в лице. Отстраненно равнодушно, словно заранее знал все, что она может ему сказать. Но и обнимать ее не переставал, чему Даша тихо радовалась. Она боялась его злости, что пошлет ее, даже не выслушав до конца. Поняла бы такое поведение, хоть и очень расстроилась бы. Но уж он-то точно ничего не должен ни ей, ни ее семье. И все, что он делает для них, продиктовано только его доброй волей.

Когда Даша закончила говорить, на какое-то время в гостиной повисла тишина. Пока Антон не заговорил первый.

— Ты же понимаешь, что эти деньги для меня ничего не значат? — голос его звучал пугающе серьезно и смотрел он на нее так, будто решился на что-то очень важное для себя. Даше даже стало зябко, до такой степени вдруг испугалась, сама не зная чего.

Ответить не смогла, лишь сглотнула и кивнула. Конечно, она это понимала. А уж после того, что поведала ей Рита о финансовом положении Антона, понимать стала еще лучше.

— Я бы мог простить долг твоей сестре, но не сделаю этого. Ради тебя, Даш, потому что ни сестра твоя, ни ее дети, ни тем более муж меня не интересуют. Как и твои родители. А вот ты интересуешь и даже очень, — на губах его мелькнуло подобие улыбки, хоть глаза и оставались серьезными. Он погладил ее по щеке и спустился на шею, согревая ту горячей ладонью. — Что хочешь ты от меня, Даша?

— пытливо посмотрел он ей в глаза.

Она ждала, что он еще что-то скажет или спросит, пока не сообразила, что ждет он ее ответа. А как она может дать его, если понятия не имеет, чего хочет, если запуталась окончательно и бесповоротно?

— Я не знаю, — растерялась она. — Но я не хочу, чтобы страдали мои племянники, — окончательно смутилась и уткнулась взглядом в полы своего халата.

— Ты хочешь, чтобы я простил долг твоей сестре? — взял он ее за подбородок и заставил посмотреть на себя.

— А ты сделаешь это?..

— Ради тебя, да, но у меня будет одно условие.

— Опять условие? — слабо улыбнулась она, понимая, что начинает привыкать к его манере общения с ней, что уже совершенно не злится. И еще она боялась верить тому, что услышала сейчас.

Антон смотрел на эту невероятную девушку, что снова готова принести себя в жертву во имя семьи, без всяких обязательств со стороны той, и понимал, что решился сейчас на отчаянный шаг. Только если она все время будет рядом с ним, он сможет защитить ее от ее же самой.