Я стояла в дверях с толстой пачкой распечатанных листов, но они никому не  понадобились. «Кажется Кира» была единственной, кто покинул зал в самом начале  медитации.

Ровно через час Козаков поднялся. Не прощаясь и не глядя под ноги, он босиком  прошел к выходу. Его лицо было влажным от пота, а глаза покраснели.

– Анжелика, у вас есть платок?

Я протянула ему бумажную салфетку, и он промакнул ею лоб, отчего его волосы  стали трогательно взлохмаченными. Мы прошли в гримерную, где автор бестселлеров  обулся и надел пальто. Такси ждало нас у входа, а рядом с машиной стояла  невысокая хрупкая девушка. Лия.

Увидев ее, Козаков обернулся ко мне, как будто ища поддержки, но в этот раз я  была бессильна ему помочь. И с потерянным лицом он пошел к ней навстречу. Лия  стояла на тротуаре, загораживая двери такси, а потому проигнорировать ее было  просто невозможно.

Знаменитый мистик молча остановился перед ней, но бульканье супа в кастрюле  стало оглушительно громким.

Ее голова была побрита наголо, а глаза казались такими бездонными, что смотреть  в них было просто невыносимо.

– Ты хочешь мне что-то сказать? – тихо спросил он.

– Да, хочу.

– Так скажи, душа моя.

Лия взглянула ему в лицо и четко произнесла:

– Дурак ты, Козаков.

Затем она повернулась и ушла прочь. На меня она даже не взглянула.

На месте знаменитого мистика я не стала бы рассчитывать на то, что Лия замолвит  за него слово на суде, когда придет время. Хотя с женщинами, рожденными  привлекать, ничего нельзя сказать наверняка.

Лия скрылась за углом, а автор бестселлеров открыл дверь такси и уселся на  заднее сиденье.

Некоторое время мы ехали в полном молчании.

– Как вы думаете, все прошло удачно? – наконец спросил Козаков, и его голос был  таким хриплым, как будто мистик очень долго и громко говорил.

– Вы имеете в виду Лию или медитацию?

– Разумеется, медитацию! Не будьте дурой, Анжелика, с Лией я как-нибудь разберусь  сам.

Откровенно говоря, я сильно сомневалась, что с Лией теперь можно «как-нибудь разобраться»,  но эту мысль я оставила при себе.

– Пожалуй, медитация прошла хорошо, но я понятия не имею, какие будут отзывы.

– Разве это важно, Анжелика? Важно то, что происходило с ними несколько минут  назад, а если кто-то из них захочет сказать, что этого не было… Что ж, значит,  этого и не было, правда?

– Скажите об этом Карине Александровне.

– Я так и сделаю, – холодно ответил он. – А теперь извините меня. Мне нужно отдохнуть.

Он закрыл глаза и положил руки на колени – разумеется, ладонями вверх. Мы ехали  по заснеженным улицам, а круглая луна, как будто украденная из фильма ужасов,  неподвижно висела прямо перед нами.

Мистик молчал, и когда через полчаса мы остановились у его дома, мне стало ясно:  с автором бестселлеров творится что-то нехорошее. Он открыл глаза, но его взгляд  казался таким отстраненным, как будто Козаков был за много километров от меня.

– Анжелика, – очень тихо сказал он. – Вас не затруднит подняться со мной и  позвонить этому типу – специалисту по энергетическим потокам?

Разумеется, я сделала это. Я поднялась вместе с ним, помогла ему снять пальто и  даже развязала его дорогие ботинки из мягкой темно-коричневой кожи. Я уложила  мистика на кровать в спальне и поставила чайник в кухне. Я погладила лохматого  Шиву, который почувствовал неладное, жалобно мяукнул и улегся у ног хозяина. А  потом я набрала номер Антона.

– Я так и знал, что этим кончится, – недовольно буркнул специалист по энергетическим  потокам. – Я ведь вас предупреждал, Анжелика, но разве его переспоришь?! Ладно,  не оправдывайтесь, я все понимаю. Скажите вот что: он по крайней мере может  говорить?

Я передала трубку мистику и села рядом с ним на кровать. В комнате было очень  тихо, и я слышала каждое слово Антона.

– Допрыгался, умник? – кричал специалист по энергетическим потокам. – Я говорил  тебе заканчивать с этими фокусами? Говорил, что надо уезжать, иначе тебе крышка?

– Говорил.

– Так что же ты этого не сделал, несчастный? Искал, кого бы еще сожрать? Все  тебе было мало?!

– Какая разница? – тихо произнес Козаков. – Я сделал то, что сделал, и этого не  изменишь.

– Вот именно!

– Ты не мог бы сейчас приехать?

– Не мог бы, – отрезал Антон. Несколько секунд они оба молчали, а потом  специалист по энергетическим потокам снова заговорил.

– Слушай меня внимательно. Я сейчас слишком занят, чтобы бросать все и мчаться к  тебе. Но если продержишься до утра, я тебя заберу в семь и отвезу в один маленький  деревенский домик без телевизора, радио и телефона. Будешь сидеть там один до  весны, рубить дрова и писать свои вирши. Тогда, может быть, я смогу тебя  выровнять. Согласен?

Козаков помолчал, глядя в потолок, залитый мутным светом фонарей. В этом свете  лицо мистика казалось по-настоящему жутким, и будь у меня чуть меньше здравого  смысла, я бы со всех ног бросилась на другой конец города и упала к ногам специалиста  по энергетическим потокам, лишь бы он только сменил гнев на милость.

– Согласен, – наконец произнес Козаков. – А что, если я не продержусь?

– А ничего! – крикнул Антон. – Раньше думать надо было!

Козаков положил телефонную трубку рядом с собой и посмотрел на меня. Мы остались  с ним вдвоем, и помощи было ждать неоткуда. Не исключено, что все это время я  обходилась мистику так дорого только для того, чтобы в тот мутный вечер  оказаться рядом.

– Вы тоже уходите, Анжелика? – спросил он.

Если бы не десять лет профессиональной практики, я бы, наверное, расплакалась:  таким тихим и растерянным был его голос.

– Конечно нет, – ответила я. – Я останусь с вами до утра.

– А потом, вам, наверное, нужна будет новая работа. Вряд ли я скоро вернусь из  этого леса… Вы будете по мне скучать, Анжелика?

– Буду.

Я вышла на кухню и заварила чай. Мне мало что известно о чайных церемониях, а  потому я просто взяла из шкафа первую попавшуюся баночку с заваркой, насыпала  немного в чайник и залила кипятком.

– Совершенно дикий способ заварки, – поморщился Козаков, а Шива рядом с ним  недовольно зашевелился. – Пожалуйста, откройте шкаф и на нижней полке возьмите  мое лекарство.

Я направилась к шкафу, но открыть его так и не успела: в ту самую секунду, когда  я взялась за дверцу, зазвонил мой телефон.

– Анжелика, я знаю, что вы не бросите нашего умника, так что слушайте внимательно,  – распорядился специалист по энергетическим потокам. – Он станет просить у вас  эти чертовы пилюли и порошки – ни в коем случае не давайте! Слышите, ни в коем  случае! Иначе ему крышка, и я ни за что не отвечаю! Вы меня хорошо поняли? Ну,  будьте!

Мистик невесело усмехнулся и поплотнее закутался в одеяло.

– Все чувствует, гад! – сказал он и закрыл глаза.

За окном валил снег, и я представила себе, как растут сугробы около маленького  домика посреди леса. Ни телевизора, ни радио, ни телефона, только снег и деревья  – на много километров вокруг. Выходит, что в этот раз мистику не удалось перехитрить  существование, и такие книги, как эта, действительно не пишутся в суете.

Козаков заснул, и, наверное, я сама тоже задремала, потому что не заметила, как  он сел в кровати и выпил еще немного остывшего, отвратительно заваренного чая.  Часы на стене показывали половину третьего.

– Анжелика, – тихо позвал мистик, – откройте шкаф и дайте мне лекарство.

– Не дам, – ответила я.

– Это всего лишь сбор трав, но действует очень быстро, понимаете? Что вам сказал  этот тип?

– Что, если я дам порошки, вам крышка. Так что, Алексей, можете подняться и взять  в шкафу то, что вам нужно. А на меня не рассчитывайте.

Козаков не двинулся с места. Несколько минут он молчал.

– Анжелика, я всего лишь искал мою Шакти, разве справедливо то, что со мной происходит?

На мой взгляд, автору складной теории об устройстве этого мира не пристало говорить  о справедливости. Но это всего лишь мое личное мнение, и я промолчала. К тому же  Козакову и не нужен был мой ответ.

– Этот тип говорит, что я сжираю всех на своем пути, но разве это так, Анжелика?  На самом деле я каждый раз отдаю им частицу себя, но если они отдают мне больше,  разве я в этом виноват? Так устроен этот мир, и другим он не будет! И эти бабы,  которые спят со мной… Среди них нет Шакти, а я ведь жду ее появления много лет!

– А с чего вы взяли, что когда она появится, то непременно будет с вами спать? –  спросила я.

Мистик уставился на меня, как будто я сказала что-то на удивление глупое. И даже  Шива поднял голову и приоткрыл один глаз, который сверкнул в темноте желтоватым  огоньком.

– Потому что, Анжелика, в этом и есть предназначение женщины, но только как мне  вам это объяснить? Вы закрыты от всех на десять замков! Такая спокойная, такая  сдержанная, ни одного резкого слова!

Козаков перешел на крик, и Шива недовольно зашевелился.

– Не стоит так волноваться, Алексей.

– «Не стоит так волноваться, Алексей!». «Как вам будет угодно, Алексей!». «При  всем уважении, Алексей!». Как будто я не знаю, что каждый раз, когда мы куда-то  едем, к вам по вечерам таскаются массажисты!

– А к вам таскаются женщины, так в чем же здесь разница?

– Разница в том, что я не вру самому себе! И я хотя бы им не плачу!

Я встала и подошла к окну:

– Вряд ли вы сможете это понять, Алексей. Я не была рождена привлекать и мне  недоступны удовольствия, которые нельзя купить за деньги.

– Да? Это почему же? – осведомился мистик, который и не думал извиняться.

– Потому что мое лицо…

– Да разве дело в лице?! Это просто отговорки для того, чтобы остаться в стороне.

– Сама природа поставила меня в стороне. И наверняка это было сделано с какой-то  целью.

– Что вы несете, Анжелика?! С какой еще целью? Да можете вы хоть раз в жизни  сделать то, что вам хочется, и не держать наготове свой дурацкий блокнот?! –  заорал мистик, а Шива подскочил как ужаленный.

Я еще надеялась, что замысел того, кто все это придумал, раскроется перед  Козаковым, но этого не случилось. Он не замер с открытым ртом, не застыл, как  громом пораженный, не упал к моим ногам, чтобы хоть раз прикоснуться к ним своим  бестолковым лбом. Я сделала, что смогла, но теперь я была свободна.

Козаков без сил прислонился к спинке кровати и вытер платком лицо. Но я больше  не сомневалась, что он протянет до утра и даже значительно дольше.

В сущности, в предложении мистика «сделать, как я хочу» не было ничего  невозможного. Я была не в силах помочь ему в поисках Шакти, здесь все зависело  только от него самого. Но сделать то, что мне хочется, – вполне.

В такую ночь, когда сугробы вокруг маленьких домиков среди леса вырастают до  самой крыши, а любой шум бесследно тонет в пушистом снегу, можно сделать все на  свете.

– Хорошо, Алексей, – сказала я, – давайте попробуем.

Я встала и вышла из комнаты, а мистик замер, глядя мне вслед. В ванной я открыла  шкаф под раковиной и обнаружила там небольшой пластмассовый тазик зеленого цвета.  Разумеется, он был круглым – вряд ли кто-то, кроме меня, будет специально  выбирать себе овальный. Я помедлила, прежде чем прикоснуться к нему: слишком много  времени прошло с тех пор, как я делала это в последний раз. Мне запрещено  прикасаться к круглым предметам, потому что любой из них в моих руках  превращается в Колесо Судьбы. Стоит его повернуть хотя бы чуть-чуть, и многое  изменится. А женщина, которая все меняет по собственному усмотрению, совсем не  входит в планы того, кто все это придумал. Из-за этого я не вожу машину,  заказываю для себя квадратные тарелки и даже к компьютерным дискам прикасаюсь с  максимальной осторожностью.

Но в такую ночь, как эта, было возможно все, и поэтому я аккуратно взяла в руки  тазик. И пусть где-то далеко со скрипом повернулось Колесо Судьбы, мне не было  до этого никакого дела. Я набрала горячей воды и добавила несколько капель  ароматического масла, которое стояло здесь же, на полочке. Я взяла с вешалки  мягкое полотенце и вернулась в комнату.

Знаменитый мистик смотрел на меня во все глаза, когда я опустилась на колени у  его кровати.

– Пожалуйста, опусти ноги в воду, – сказала я, и он сделал это без возражений.

Я вымыла его ноги и промакнула их полотенцем, ведь как бы хороша ни была эта  снежная ночь, мои волосы не сделались гуще или длиннее.

А затем я медленно намазала его ступни душистым маслом. Я прикасалась к его  ступням совершенной формы очень аккуратно, я скользила по ним пальцами: когда не  ждешь ничего для себя лично, руки становятся очень чувствительными. А Козаков  сидел так тихо, что мне показалось: на какое время он даже перестал дышать.