Розы откровенно подслушивали страстный, искренний, подробный монолог разговорившейся аспирантки.
– Такие невероятные…
12. Предварительный диагноз
Розовый куст не был удовлетворен сбивчивым, отрывистым и сумбурным рассказом.
Тина Маквелл – тоже.
– Гло, я, конечно, поняла, что ты тем утром вполне созрела для того, чтобы втюриться в первого попавшегося самца.
Аспирантка ответила беспомощной улыбкой.
– Но обманывать милашку декана – это как-то слишком.
Тина Маквелл всюду искала повода для легкого подкалывания.
– Впрочем, любовь ничем от мигрени не отличается.
Глория молча согласилась.
– Хотя мигрень проходит быстрее любви.
В ответ аспирантка облизнула пересохшие от волнения губы.
– Ти, я бы выпила чего-нибудь.
– Пошли в офис – у меня там как раз холодильник забит грейпфрутовым соком.
– Жаль, не апельсиновым.
– Да, я тут хапнула оптом прямо с трейлера.
Тина Маквелл обожала делать покупки с впечатляющей скидкой.
– Считай, на каждом пакете сэкономила пятьдесят центов.
Тина Маквелл извлекла из бездонного кармана садового фартука мини-калькулятор.
– Умножим пятьдесят на двадцать пять…
– Ой, Ти, мне сейчас не до арифметики.
– И не до алгебры.
– С тригонометрией.
Обменявшись веселыми, ничего не значащими репликами, подруги вышли к перекрестку с указателем номеров аллей.
– Гло, по-моему, для поднятия тонуса тебе сейчас нужен не сок, а как минимум изрядная порция виски.
– Ну, я за рулем.
– Тогда я тебе сделаю изумительный кофе.
– По мексиканскому рецепту?
– Да, с красным перцем и корицей.
– Но к тому кофе надо соответствующий гамбургер или хот-дог.
– У меня, кажется, с обеда еще осталась пара бутербродов с овечьим сыром.
– Что-то я проголодалась немного.
– Только учти, Гло, любовный пожар не погасить ни бутербродами, ни кофе – даже по мексиканскому рецепту.
Отсмеявшись, подруги гуськом двинулись к офисному зданию, крыша которого, из металлической черепицы, багрово и густо окрасилась закатным солнцем.
Тина Маквелл обернулась на ходу.
– Гло, ты не обижайся, но, по-моему, вчерашняя эйфория от «Черной росы» сыграла с тобой злую шутку.
– Вероятно.
– И окончательно раскачала твою нервную систему.
– Так ты считаешь, я совершила ошибку, влюбившись?
– Ну, об этом я узнаю, когда ты меня посвятишь в интимные подробности.
Глория Дюбуа в замешательстве остановилась на перекрестке аллей.
– Какие-какие подробности?
– Ну, может, я неправильно выразилась…
– Да просто не было никакого интима.
– Тебе видней.
Подруги отшагали пол-аллеи молча.
Но Глория в знак примирения возобновила прерванный диалог.
– Понимаешь, Ти, мне тоже иногда кажется, что я опрометчиво и слишком легко дала волю своим чувствам.
– Ладно, Гло, я погорячилась, объявив твою влюбленность ошибкой.
– Ох, Ти, если бы знать, чем все это кончится…
– Время покажет.
Иногда Тина Маквелл говорила вполне разумные слова.
– Бывает, из прекрасного жениха получается никудышный муж.
– А из идеальной невесты – жена-стерва.
Подруги рассмеялись, вновь обретя полное согласие и взаимопонимание.
– Ти, знаешь, я иногда завидую цветам.
– Нет, Гло, растительная жизнь не по мне.
– Да я в смысле чувств. Как там все просто устроено – никакой любви. Прилетело жадное и голодное насекомое, откушало нектара и попутно, само не ведая, произвело опыление. А вот человеку для продолжения рода нужен партнер, и желательно хотя бы чуточку влюбленный.
– Гло, а может, роза, дождавшаяся жужжащего шмеля, который проник в сладчайшую и нежную сокровенность, испытывает что-то особенное к невольному, но обязательному насильнику?
– Ти, умоляю, только не приписывай растениям склонность к мазохизму, садизму и эксгибиционизму.
Подруги снова рассмеялись.
– Гло, но все-таки расскажи, как ты запала на кареглазого незнакомца.
– В общем, Ти, все получилось спонтанно и мгновенно.
– Говорят, настоящая любовь разит, как молния, – прямо в темечко.
– Молния не молния, но озноб меня пробил.
– В библиотеке?
– Ага, в малом читальном зале.
– Да, все-таки классическая библиотека, в отличие от Интернета, гораздо перспективней для съема крутых мужчинок.
– В Интернете псих на психе.
– Не без этого.
– Да и не верю я в искренность ни Живого Журнала, ни форумов по интересам, ни, тем более, для желающих познакомиться как можно ближе.
– Значит, Гло, тебе крупно повезло, что «Ботанический вестник» до сих пор не оцифровали.
– Вот я и говорю, что иногда судьбоносные моменты зависят от какой-то самой ничтожной мелочи…
13. Отчет об экскурсии в Лувр
Диалог подруг о превратностях судьбы прервал звонок из Парижа.
Эстетствующей матери не терпелось поделиться впечатлениями от Лувра с дочерью, обделенной созерцанием шедевров мирового искусства.
– Гло, мы побывали в Лувре… Слушай, он какой-то маленький! Я думала, там бесконечные залы, огромные пространства. А мы обошли его… ну не знаю. Часа за два, наверное. Впрочем, время шло так быстро…
– И вы, наверное, тоже?
Мать в увлечении рассказом не заметила, что дочь опять не удержалась от подколки.
– Ну, как сказать… Где-то задерживались, а где-то прошли почти бегом… Председатель вел меня по путеводителю и сам выбирал, где что смотреть. А мне было все равно, везде было одинаково интересно!
– Ма, я очень рада, что искусство так благотворно на тебя повлияло.
– Гло, дело совсем не в искусстве…
– А в чем тогда?
– Как тебе рассказать… В общем… Гло, ты знаешь, оказывается, клонирование в искусстве такая же распространенная вещь, как в биологии!
– В каком смысле?
– Ну очень много одинаковых сюжетов.
– Например?
– Много картин с амурами.
– Как же в Париже без этих кудрявых пухляшечек!..
– Гло, но более всего меня поразила скульптурная группа.
– Какая группа?
– Скульптурная. Бэби, это настоящий шедевр из белого мрамора.
– Цвета моей Безымянной Красавицы?
– Вроде.
– И что изображает этот шедевр?
– Амура и Психею.
– Занятная парочка.
– А председатель рассказал мне легенду об их взаимной любви.
– О, это интересно. Никогда не думала, что амуры тоже влюблялись.
– Правда, я не помню ни слова, что председатель там говорил про эту скульптуру.
– Склероз?
– Нет, просто я впала в сентиментальный транс.
– Ма, ты в своем репертуаре.
– Я стояла, смотрела, и слезы сами текли по щекам… Это так трогательно! И, знаешь, бэби… Скажу тебе как женщина женщине: я стала в этот миг этой самой Психеей. Это не она, а я, привстав с земли, подняла голову к нежданно явившемуся любимому, чувствовала его нежную руку на моей груди, задыхалась от блаженства, которое зарождалось и трепетало в самых глубоких недрах моего тела, и, не отрывая глаз от его зовущего, ласкового взора, ждала, когда он наконец примет меня в свои объятия и унесет в небеса, на вечное счастье… Прости, Гло, я сейчас.
Глория вздохнула, слушая всхлипы, сморкания и шелест бумажного носового платка.
– Вот так-то, бэби, – наконец раздалось в трубке. – Да, искусство великая вещь. И, знаешь, пока я вот так стояла и смотрела, то прямо всей кожей чувствовала, как он тоже смотрел на меня…
– Кто? Амур?
– Гло! Какой амур! Председатель!
– Очень трогательно… Может быть, и он увидел в тебе ту самую Психею?
– Не знаю, бэби… Боюсь что-либо утверждать, но… В общем, погляди на досуге в Интернете на произведение Кановы.
– Если честно, аляповатые эроты из университетской библиотеки мне нравятся больше, чем вылизанная ренессансная классика… А больше в Лувре ты ничего не заметила?
– Ну-у-у… Там так много всякого добра… Все не упомнить. Но мы побывали везде, это я могу точно тебе сказать. На плане председатель поставил крестики на каждом пройденном зале, чтобы не запутаться. Ну и вообще, как человек науки, он любит систематичность во всем.
– Молодец твой председатель. А скажи, чувствуется разница между «живой» Джокондой и ее изображением на майках и пакетах?
– Честно говоря, я не заметила никакой разницы.
– А председатель?
– Я думаю, тем более.
– В каком смысле?
– Бэби, я, наверно, слишком офранцузилась.
– Может, оголландилась?
– Впрочем, не важен процесс, важен результат.
– Как в любом научном опыте.
– Эффект налицо.
– Завидую.
– Бэби, я стараюсь держать себя в рамках, но не получается. Я добросовестно смотрела на картины, а председатель не менее добросовестно смотрел на меня.
– Тебе удалось затмить всех красавиц Лувра!
– Да, бэби, не исключая и Джоконду.
– Значит, пора с тебя писать парадный портрет в полный рост.
– Обойдусь фотографиями. Мой Тюльпанчик запечатлел меня возле музея.
– Надеюсь, в приличной позе.
– Бэби, ты же знаешь, я давно забросила хулиганские замашки.
– А вдруг тебе захотелось вспомнить молодость? Кстати, Ма, твой фотоотчет по Ботаническому саду произвел на меня должное впечатление.
– Фон портят скелеты динозавров.
– Я обращала внимание на более мелкие детали.
– Да, Гло, еще мне в Лувре понравились натюрморты. Там были розы. Я упражнялась в определении сортов. И знаешь, Гло, я сделала открытие: роза на одной картине прямо копия твоей! Я так и сказала председателю! Он не поверил, но я поклялась, что в скором времени он убедится в этом лично!
– Замечательно! А как называется картина? Кто автор!
– Гло! Я забыла… Вылетело из головы.
– Что взять с влюбленного Анфан Террибля…
– А Тюльпанчик сказал, что одна благородная особа с картины, кажется, Ватто улыбается точно так же, как я – краешком губ. А я и не знала, что так умею улыбаться и что это, оказывается, тоже признак благородного происхождения!
– Скорее, воспитания… Ма, но так и должно быть! Мы-то с тобой никогда не забываем, какого мы рода! Но жаль, что ты не запомнила ту картину.
– Вспомню позже.
– Надеюсь.
– Если Лувр не сожгут в очередную Варфоломеевскую ночь, картина никуда не денется.
– Не смешно.
Почуяв, что дочь начало раздражать парижское самодовольство, хвастунья мать прервала диалог об искусстве.
Глория сунула мобильник в карман рабочего халата и взгрустнула.
Не она, а Анфан Террибль прошлась с мужчиной по залам Лувра.
Да, кажется, в Париже дела идут куда быстрее и увереннее, чем тут, в Луизиане.
И ей, Глории Дюбуа-младшей, придется увидеть любимые глаза только завтра. Так долго еще ждать…
14. Прощай, унисекс
Глории Дюбуа оставалось удивлять новым чувством фамильные розы на парковых делянках и Тину Маквелл.
– Он снова появится в читальном зале – я больше чем уверена.
– А ты, оказывается, сама неисправимая наивность.
– Какая есть! Переделывать поздно.
– Это верно!
Подруги допили кофе.
– Эх ты, размазня!
Тина Маквелл иногда прибегала к весьма резким выражениям.
– Надо было вернуться в библиотеку и добыть всю возможную и невозможную информацию о незнакомце.
– Ага, знаешь, какая там строгая мымра на выдаче сидит!
– Что, все та же, со взглядом ядовитой змеи?
– Она самая.
Глория Дюбуа изобразила шум, производимый атакующей коброй.
– Только с годами яду прибавилось.
– Минуточку!
Тина Маквелл приставила к ушам подруги глянцевые журналы по дизайну.
– Вылитая королевская кобра! Похожа?
– Перестань!
Журналы отправились на стеллаж.
А Тина Маквелл заглянула в опустевшую чашку.
– Вот до чего доводит отсутствие мужчины в жизни.
– Сделай-ка еще кофейку, Ти.
– Один момент.
Хозяйка офиса продефилировала к кофемашине.
– Можно двойной?
– Для тебя, Гло, хоть тройной.
– Только с корицей не переборщи.
Тина Маквелл не ответила на излишне придирчивое замечание подруги.
А Глория, чтобы загладить невольную вину, переключилась на прежнюю тему:
– Говорят, мымра была любовницей директора библиотеки.
– Да врут. На такую никакой, даже самый захудалый, мужчинка не позарится.
– Как и на меня.
Глория Дюбуа попыталась пошутить, но шутка вышла слишком горькой и чересчур приближенной к реальности.
Тактичная подруга демонстративно не заметила самоуничижительной реплики.
– Гло, ну ты хоть уверена, что твой кареглазый появится в читалке завтра?
– По логике, должен.
– Будем надеяться на лучшее.
Тина Маквелл снова наполнила чашки кофе по мексиканскому рецепту.
"Мать и дочь: синхронная любовь, или Французские амуры против американских эротов" отзывы
Отзывы читателей о книге "Мать и дочь: синхронная любовь, или Французские амуры против американских эротов". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Мать и дочь: синхронная любовь, или Французские амуры против американских эротов" друзьям в соцсетях.