Нарождающийся месяц стыдливо бледнел.

– А я ведь знаю, как назвать твою розу…

– Ну, если мне понравится твое предложение, то поцелуешь меня еще разочек.

– А нельзя авансом?

– Ну ты хитрюга…

– Назови ее просто…

Не договорив, Георгий Орлов обнял здоровой рукой Глорию Дюбуа и, не дожидаясь согласия, решился на дерзкий поцелуй.

Аспирантка, за время генетических экспериментов привыкшая ко всякого рода неожиданностям, не стала перечить настойчивому пациенту.

На этот раз поцелуй выдался долгим и упоительным.

Розы перешептывались о важности момента.

Звезды и в небе, и в бассейне, превозмогая тусклость, вспыхнули торжественно и парадно.

Нарождающийся месяц стыдливо бледнел.

Прохладный ветерок резвился у бассейна, помогая обнажать суженую.

Не хватало лишь кудрявых эротов и пухленьких купидонов.

Античные божества убедились бы, что их меткие стрелы потрачены не зря…

Глория прижалась щекой к левой половине груди мужчины, достойного женщины из рода Дюбуа, и узнала, как бьется сердце того, кого любишь.

Глория осторожно отклонилась, почувствовав, что причинила боль.

– Скажи… а почему ты так долго не пытался меня даже поцеловать?

– О Королева…

– Только не приплетай сюда американскую фемиду.

– Хочешь услышать правду?

– Еще бы.

– Учти, ты сама напросилась.

Русский пациент на мгновение задумался.

– Ну, в библиотеке, когда я закрыл тебя, у меня из-за потери сознания просто не было такой возможности.

– Вполне уважительная причина.

– Когда ты появилась в больнице с букетом, то твое душевное состояние вызвало во мне очень большие опасения.

– Хочешь сказать, что в тот момент я была готова совершить самый опрометчивый поступок?

– Не годится спасать девушку, чтобы потом воспользоваться ее временной расслабленностью и потерей бдительности.

– Логично.

– Ну, а здесь, в этом прекрасном особняке, в котором жили благородные и высокоморальные люди, я просто не хотел пользоваться своей привилегией.

– Хочешь сказать, что ты думал, будто я готова на все, лишь бы отблагодарить тебя за свое спасение?

– Где-то близко к истине. Вернее, я хотел, чтобы между нами возникло настоящее чувство. Поэтому и медлил.

– Что же, сэр, ваше поведение заслуживает похвалы.

– И поцелуя.

Аспирантка не заставила себя упрашивать.

Розы, взволнованно трепеща листьями, поощряли продолжение обоюдных ласк.

Месяц не возражал против легкой эротики.

Звезды – тоже, особенно Млечный Путь, расположившийся на полнеба.

Минуло не меньше часа, который вместил в себя в эмоциональном измерении если не месяц, то неделю.

Раненый, преодолевая боль в еще не зажившем плече, благодарил терпеливую, нежную и девственную сиделку за все.

Выбрав короткую паузу между страстными поцелуями, Глория все-таки успела задать актуальный вопрос:

– Ты хотел сказать, как мне назвать розу…

Возбужденный мужчина, достойный женщины из рода Дюбуа, перетерпев боль, причиненную неосторожным резким движением, произнес – четко и уверенно:

– Конечно же «Невеста».

И после короткой паузы весомо добавил:

– «Счастливая невеста».

Глория наградила Георгия ответным затяжным поцелуем в губы и, переведя дыхание, ответила блаженным шепотом:

– Согласна…

8. Прерванный вальс

В парижском кафе на Монмартре танцевали двое.

Он – голландец, знаменитый европейский специалист по королевским тюльпанам.

Она – американка, известный специалист по благородным розам Нового Света.

В паре им было чуть меньше века.

Он постарше.

Она помоложе.

Прославленных селекционеров объединяла любовная страсть, такая редкая в их возрасте.

И еще – обоюдная привязанность к бальным танцам.

Сегодня ученая пара выбрала классический английский вальс.

Хозяин кафе «Розовая шкатулка», как всегда, прибыл в инвалидной коляске и занял привычную удобную позицию квалифицированного зрителя. Когда-то – давным-давно, еще в двадцатом веке, – он выиграл городской чемпионат по бальным танцам. В начале нового века умерла чемпионка-партнерша, а престарелый, всеми забытый победитель каждый день героически являлся на инвалидной коляске в тесный зал, рассчитанный на редких посетителей, которых с каждым годом становилось все меньше и меньше.

Гаджеты, компьютеры и всеобщая интернет-зависимость убили в людях тягу к натуральному времяпровождению.

Теперь мужчины и женщины знакомились не в упоительном танце на дубовом паркете под заезженную пластинку, а в бесконечном виртуальном пространстве, насыщенном чем угодно, но только не ароматами духов и возбуждающими флюидами парфюма для бритья.

Хозяин довольно часто вынимал из древнего сейфа розовую шкатулку, в которой хранилась единственная золотая медаль, и демонстрировал всем желающим раритетную награду, свидетельствующую о его буйной и роскошной молодости.

Голландец и американка, в очередной раз выслушав короткий, но энергичный рассказ о решающем туре, выигранном за счет энергичного темпа и безукоризненности движений, снова решили порадовать старика.

На пятачке танцевальной площадки в плавном медленном ритме неутомимо и самозабвенно закружились двое немолодых, но искусных партнеров.

Хозяин всплакнул, незаметно вытирая подслеповатые глаза коричневым носовым платком.

А за столиками местные пенсионеры тянули напитки разного градуса крепости и сопровождали волнительное зрелище добродушными комментариями.

Двое кружились, покачивались, привставали на носки, замирали вместе с музыкой. И когда она разрешала – опускались. И плыли дальше.

Новое кружение, новое покачивание и новое оцепенение в элегантно-отстраненном, но неразрывном объятии…

Откинутая голова и полузакрытые женские глаза не желали знать, какова сила неотводимого взгляда партнера.

Гибкое женское тело доверчиво отдалось крепким мужским рукам, не заботясь о том, куда они его ведут.

Так плывет белопарусный корабль, подгоняемый мягким южным ветром.

Легко, безмятежно скользит по чуть плещущим волнам.

Плывет, сам не зная куда.

Волны ласковы, обещают мир, покой, счастье до самого горизонта, во всю океанскую ширь…

Паре не было дела до того, куда гнал ее южный ветер вальса.

Все происходившее сейчас было лишь естественным, неизбежным, закономерным финалом промелькнувших дней.

Оба чувствовали это, и оба медлили, не спеша ни окончить танец, ни поставить точку в развитии отношений.

Голландец, воспользовавшись своим правом председателя отборочной комиссии, дал разрешение Безымянной Красавице участвовать в грядущей Всемирной выставке цветов.

Американка была бесконечно благодарна партнеру за участие в судьбе Глории Дюбуа, любимой и обожаемой дочери, и, со сладостным трепетом впитывая каждое прикосновение к телу мужских рук, ног, бедер, откинув голову и полузакрыв глаза, ждала мажорного завершения парижского романа.

И дождалась.

В момент, когда высоко взлетевший скрипичный стон сковал партнеров в самом близком, почти любовном единении: – Будьте моей женой!.. – раздались тихие, задыхающиеся слова у самых губ. – Умоляю!..

Но Анфан Террибль не успела ответить Тюльпанчику.

Ее мобильник истошно заверещал на барной стойке и прервал бальный вальс, уже переходивший в свадебный.

Музыка остановилась, руки опустились, тела разъединились. Анфан Террибль со вздохом досады отправилась на нетерпеливый призыв маленького металлического тирана.

Специалист по тюльпанам быстро поцеловал руку партнерши и, направившись к столику, жестом заказал бармену два фирменных коктейля.

Но подкрепиться не успел.

Луизиана сообщила в Париж потрясающую новость.

Выслушав короткую реплику из Америки, счастливая Анфан Террибль быстро ответила, быстро отключила связь, быстро повернулась к залу и объявила как можно громче:

– Господа! Поздравьте меня! Моя прекрасная дочь выходит замуж!

Посетители захохотали, зазвенели бокалами, затопали ногами. Голоса слились в одобрительный гул.

– Спасибо! Спасибо! – И, на секунду запнувшись, Анфан Террибль продолжила: – А теперь поздравьте меня лично! Мне только что сделали предложение!

Зал взорвался аплодисментами и воплями восторга.

– Да-да! У вас на глазах! О, у меня куча свидетелей! Не отвертишься! – Она шутливо погрозила пальцем председателю.

Бывший партнер и новоявленный жених, краснея, как мальчик, от неожиданного всеобщего внимания, стоял рядом с новоявленной невестой, забыв все свои танцевальные навыки, неловко поддерживая ее за локоть и раскланиваясь во все стороны.

– Я-то давно понял, что ваши танцы закончатся обручальными кольцами, – сказал, прослезившись, хозяин. – Давно понял. Да.

– И я тоже, – добавил юный бармен.

– В честь такого случая я за счет заведения презентую жениху и невесте мой любимый торт «Опера»!

И, по мановению скрюченной руки хозяина «Розовой шкатулки», официант парадным шагом вынес на огромном подносе и вручил американо-голландской паре французский торт, пропитанный кофейным сиропом, насыщенный шоколадом, украшенный розочками и тюльпанами из нежнейшего крема и увенчанный марципановым дуэтом амуров.

Посетители дружно зааплодировали.

Кто – великолепному торту, кто – взаимной любви, а кто и аппетитным амурам.

И никто не догадывался, что французские амуры проиграли американским эротам в брачном дерби.

Эпилог

Минуло, кануло полгода.

Жуткий сентябрь.

Сумбурный октябрь.

Медовый ноябрь.

Хлопотный декабрь.

Обыкновенный январь.

К началу нудного февраля о трагическом происшествии в Луизианском университете забыли практически все.

Да и в семействе Дюбуа-Орловых старались не вспоминать ни о читальном зале, усеянном трупами, ни о чудесном спасении, ни о героическом поступке и даже о шаловливых эротах и пухленьких купидонах.

Также избегали подробностей скомканного и весьма скромного бракосочетания – вынужденно состоявшегося на французской территории.

Потому что уединение сенсационной парочки в старинном особняке однажды поутру нахально и грубо было нарушено тотальным вторжением акул пера.

В первую неделю октября ушлые репортеры все-таки раскрыли местонахождение раненого «сибирского мужика» и «розовой аспирантки», так что и русскому пациенту, и его американской сиделке пришлось срочно перебираться в Париж.

Под сенью Эйфелевой башни Глория и Георгий обменялись кольцами, а потом тихо посидели впятером в «Розовой шкатулке».

Гранд Маман, к этому времени завершившая в Париже свой круиз, любовалась внучкой, наконец-то захомутавшей мужчину, достойного женщины из рода Дюбуа.

Анфан Террибль, связавшая себя настоящим браком с голландским Тюльпанчиком, больше смотрела на своего бывшего закоренелого холостяка.

Отец русского медведя приобрел кафе «Розовая шкатулка» и подарил его на свадьбу французской теще.

Так голландский специалист по тюльпанам и американская специалистка по элитным розам получили отличное пристанище в Париже и не стали в нем ничего менять – в память о первом танго и судьбоносном вальсе.

Председатель отборочной комиссии, обеспечивший белой розе «Счастливая невеста» выход в финал, рекомендовал молодоженам не тянуть с потомством.

Глория, вопреки семейной традиции, выйдя замуж, добавила к неприкосновенной фамилии русскую половинку.

Так что близнецы-девочки, уютно расположившиеся в животе у аспирантки, навсегда оставившей академическую стезю, должны были появиться на свет как Дюбуа-Орлофф.

И тут возникла еще одна проблема, не менее сложная, чем былой поиск имени для Безымянной Красавицы.

Какую из девочек назвать Глорией?

В конце концов мудрая и настойчивая Гранд Маман в очередной раз взяла решение на себя.

Заветное имя достанется рожденной первой, а вторая, та, которая чуть запоздает, получит имя в честь сибирской бабушки.

Посетив ненадолго Россию, супруги вернулись в Штаты, где, на радость Гранд Маман, поселились в ее усадьбе.

Рана Георгия Орлова давно благополучно зажила, и он пристрастился к плаванию в бассейне и к игре на корте, а также к вечернему сидению на террасе с разглядыванием закатных облаков.

Но иногда, особенно к непогоде, рана тупо и надсадно поднывала, напоминая, какой ценой далось нынешнее счастье…

Минуло, кануло полгода.

Жуткий сентябрь.

Сумбурный октябрь.

Медовый ноябрь.

Хлопотный декабрь.

Обыкновенный январь.

Нудный февраль.

А в марте неугомонная Тина Браун, в девичестве Маквелл, устроила вселенский кавардак на больную тему.

Самозваная тетушка накатала книгу под шокирующим названием «Моя племянница – убийца», где в сентиментально-трагических, с ноткой истерии, тонах и почти нецензурными подробностями рассказала о тяжелой судьбе трудной сироты и роковых обстоятельствах, вызвавших университетский эксцесс библиотечного истребления с летально-суицидным исходом.