– И она близится к концу, – откликнулся он. – Я иногда поражаюсь тому, насколько утомительными могут оказаться какие-то два часа.

– Это все организационные хлопоты, – посочувствовала я, наблюдая, как Тео с улыбкой пожимает руки двум пожилым мужчинам, смуглым и чуточку чужим здесь, как и он сам. Разговоры вокруг стихли, и я поняла, что говорят они не на английском. Должно быть, один из них отпустил какую-то шуточку, потому что я заметила, как Тео склонил голову и громко расхохотался. Вид его напряженной спины сладко отозвался у меня в животе. Потом они обменялись рукопожатиями и расцеловали друг друга, как французы. Мужчины ушли, а Тео направился к нам.

– Криспин! Полный успех, похоже. Я уже заметил несколько табличек «Продано» на снимках. Ладно, как вы насчет того, чтобы съесть что-нибудь?

Пенни отрицательно покачала головой.

– Я бы с удовольствием, но уже пообещала Сюзанне, что отвезу ее к приятелю вечером, а это далековато отсюда, в Хэдли. И утром у меня заседание в Челмсфорде. Как-нибудь в другой раз. Не обижайтесь, пожалуйста.

– У Сюзанны есть приятель? – с любопытством спросил Тео.

– Да. Я знаю, многие не одобрили бы этого, во всяком случае люди, придерживающиеся старомодных взглядов. Но… Они встретились в Центре дневного ухода за детьми и, в общем, ведут себя разумно. Его мать очень приятная женщина.

– Ну что же, пожелаем им удачи, – прервал неловкое молчание Криспин.

Пенни взглянула на меня.

– Анна, было очень приятно познакомиться. Если вам понадобится помощь или еще что-нибудь… Или Сесилу. Я понимаю, Рей, должно быть, очень занят. Наш номер есть в телефонной книге, в разделе «Стэмфорд». Просто позвоните. Не стесняйтесь и не раздумывайте. В любое время.

Прежде чем я успела ответить, она кивнула и направилась к выходу, но у самой двери остановилась и снова повернулась к нам.

– Кстати, Тео, в твоей стороне отключили электричество. Эта пара из Нидхэм Маркет, архитекторы… Так вот, они говорят, что электричество вырубилось на всем протяжении от Хэдли до Уолдингфилдз.

– Опять! – воскликнул Тео, когда за ней закрылась дверь. – Вот и живи после этого в деревне. Криспин, ты едешь с нами?

Криспин перевел взгляд с Тео на меня.

– Вы не сочтете меня неучтивым, если я откажусь? К тому времени, когда покончу с уборкой и все закрою, боюсь, я буду уже не годен ни на что, кроме собственной постели.

Вот так получилось, что мы с Тео пошли одни, мимо Стивена и на улицу. Мы прошли мимо машины, направляясь к ресторанчику неподалеку, который он знал. Вокруг было невероятно тихо, но я чувствовала, что и у него, и у меня еще кружится голова от разговоров, вина и массы впечатлений.

– По-моему, все прошло нормально. Как ты думаешь? – поинтересовался он.

– Да, все было очень мило.

– Хорошо, что я познакомил тебя кое с кем. – Он рассмеялся. – Мне казалось, что у тебя такое подходящее имя – ты вела себя так настороженно и даже подозрительно, когда впервые пришла в конюшню, Анна Вэар![51] – Я потянулась к нему и поцеловала его. – Кстати, у тебя есть еще одно имя, второе, как вы говорите?

– Джоселин, – ответила я, недовольно поморщившись.

– Хорошее имя. Что-то связанное с радостью, верно?

– Не знаю. Я никогда не думала об этом. Может быть. Теперь уже он поцеловал меня, и тут мы наконец пришли. В ресторанчике царил полумрак и горело множество свечей.

Меню было написано у входа на доске, и у меня осталось смутное воспоминание, что еда была вкусной, хотя уже через пять минут я не могла бы вспомнить, что ела. Весь ужин я думала только о руках и глазах Тео, о том, как сильно его хочу и как сильно люблю.

Автомобиль был припаркован под фонарным столбом, и Тео остановился, чтобы достать ключи. Я, смеясь, вспомнила, как кто-то из попечителей, глядя на серебристое полено, сфотографированное Эвой, посетовал, что до него не добрался опытный садовник, и Тео замер, как если бы я с размаху ударила его по лицу.

Мы не могли сделать даже вздоха, глядя друг на друга сквозь разделяющее нас космическое пространство. Тео не шевелился, словно страшась того, что может произойти, если он хотя бы пошелохнется. Потом нас неудержимо потянуло друг к другу, мы судорожно обнялись, и Тео принялся целовать меня, а я, прислонившись к машине, изгибалась под его руками.

Он покрывал поцелуями мои плечи и шею, я запрокинула голову, отдаваясь его жадным губам, и случайно посмотрела в сторону. В двух шагах, в свете уличного фонаря, стоял Криспин, держа в руках ключи, и глядел на нас. Потом он повернулся и зашагал вверх по улице.

Мы остановились только потому, что продолжать было чревато непредсказуемыми последствиями. Мы сели в машину и поехали домой. Старый двигатель своим ревом разгонял сгущающуюся жаркую ночь, в открытые окна струился запах сожженной соломы и разогретой земли. Уличные фонари не горели, только кое-где в окнах коттеджей мелькали тусклые огоньки. Тео даже не курил. Он молча вел машину, держа руль одной рукой. Другую он положил мне на бедро, и под его горячим прикосновением моя юбка смялась и задралась чуть ли не до пояса.

На лужайке и в конюшне было по-прежнему тихо. Мы вошли, даже не потрудившись закрыть дверь, и сразу же поднялись наверх. В следующее мгновение Тео принялся срывать с меня топик, а я дрожащими руками расстегивала пуговицы на его рубашке, потому что мне отчаянно хотелось ощутить прикосновение его золотистой кожи к своей. Я даже не стала снимать юбку. Мы просто упали на диван, обмениваясь жадными поцелуями и укусами, царапая друг друга, чувствуя только руки и губы, пока наконец безумная волна желания не накрыла нас с головой…

Тео, не шевелясь, лежал на мне. Я ощущала на шее его быстрое и горячее дыхание, наш пот перемешался, я прижималась к нему грудью, животом, каждой клеточкой, а он давил на меня сверху, словно стараясь раствориться во мне, и я знала, что больше никогда не потеряюсь. И мне больше никогда не будет одиноко.

У моего плеча раздался какой-то тихий звук. Я как в тумане лениво повернула голову.

Рядом с нами стоял Сесил. На его груди виднелась белая полоса, это была рука, помещенная в гипсовую повязку. Глаза его озерами темного света выделялись на бледном лице. Он пробормотал:

– Я нигде не могу найти дядю Рея. Что-то случилось.


Несмотря на свою значимость для этой местности, Сан-Себастьян представлял собой относительно небольшой городок. Я нанял двух носильщиков, предложил Люси опереться на мою руку, и мы прошли через портовые ворота, направляясь в гостиницу «Сан-Кристобаль». Казалось, камни мостовой раскачиваются у нас под ногами. Часы на конторе начальника порта показывали девять вечера, а табличка на двери гостиницы гласила «Completo», то есть «Свободных мест нет», на баскском и на испанском языках. Этого следовало ожидать от лучшей гостиницы, которой располагал городок, но я ощутил, как Люси в отчаянии тяжело оперлась на мою руку. Было очевидно, что она устала и еще не пришла в себя после путешествия.

– У меня не было времени написать и заказать номера заранее, – сказал я, – но здесь есть несколько респектабельных гостиниц, в которых мы можем попытать счастья.

– Откровенно говоря, мое единственное желание – лечь и уснуть. При условии, что в кровати не будет клопов, мне все равно, в каком месте она находится.

Я легонько сжал ее руку.

– При некотором везении нам никуда больше не придется идти. Я знаком с владельцем этой гостиницы еще по старым временам. Давайте войдем.

Хозяин, которого звали Мойюа, сразу же вспомнил и меня, и то, как меня зовут, так что мне даже не пришлось представляться. Хотя он и был разочарован тем, что я обратился к нему вовсе не для того, чтобы возобновить давнее знакомство, но все же внес кое-какие изменения в свой огромный гроссбух, отказывая в номерах двум путешественникам, которые, правда, еще не прибыли, и лично сопроводил нас наверх. Если он и был удивлен появлением двоюродной сестры, о существовании которой в прежние времена я не упоминал, то не подал виду.

Наши номера находились на разных этажах, и сначала мы подошли к комнате Люси. На пороге она приостановилась.

– Стивен, вы простите меня, если я оставлю вас? Я чувствую себя очень усталой.

– Разумеется, – ответил я, пожимая ей руку. Под глазами у нее залегли тени, а сам я пребывал в столь смятенных чувствах, что не смог удержаться, поднес ее руку к губам и поцеловал.

Я тоже очень устал, но знал, что если даже и лягу в постель, то уснуть все равно не смогу. Кроме того, невзирая на уверения Люси, что в этом мире ничто не способно удивить ее, я все-таки предпочел бы, чтобы она не знала о визите, который я собирался нанести.

Я был уверен, что Арраж и Мерседес окажутся дома, в своей гостиной, поскольку их распорядок дня столь же строго регулировался боем городских курантов, как и существование монахинь в монастыре, как жизнь солдата подчиняется сигналам горниста. Я не разочаровался в своих ожиданиях. Когда молоденькая служанка ввела меня в комнату, обе они вскочили на ноги и бросились ко мне. Кстати, девушка тоже была новенькой. Должно быть, дела идут совсем неплохо, решил я. Мерседес сердечно обняла меня и звонко расцеловала. У Арраж на руке красовался синяк, скрыть который не могла даже пудра.

– А где остальные? – поинтересовался я.

– Мать Долорес захворала мочекаменной болезнью, – пояснила Арраж, – поэтому она уехала в Сантандер, чтобы ухаживать за ней и присмотреть за девочками. А это Пилар.

Новенькая девушка была одета в платье из белого муслина, волосы ее были заплетены в детские косички, а в руках она держала куклу. Но все это было лишь притворством, равно как и стеклянные побрякушки и пышные кружева, благодаря которым их потасканные тела все еще казались молодыми. Я знал, что Мерседес не взяла бы девушку к себе, если бы ей не исполнилось еще двенадцати.

– Иззага наверху с мэром.

– А Ирагарта? Арраж ответила:

– Она умерла, и ребенок вместе с ней. Каждую субботу я ставлю свечку перед образом Девы Марии, в честь которой ее назвали.

Я молча пожал ей руку и немедленно достал пинту коньяка, которую купил в гостинице «Сан-Кристобаль», причем купил за такую цену, что, не знай я Мойюа по прежним дням, то непременно бы решил, что ему пришлось заплатить таможенную пошлину на французской границе. Мы уселись на диван, и я успел вторично наполнить наши бокалы, когда явился сначала один клиент, а потом и второй. Мерседес слегка наклонила голову, и Арраж и Пилар упорхнули.

Мерседес поднесла бокал к лицу и вдохнула аромат коньяка.

– Я так и думала, что мы с вами еще увидимся. Я слыхала, что Санта-Агуеда нуждается в деньгах. Моя тетка говорит, что с матерью Августиной никто не может сравниться, когда речь заходит о том, чтобы выжать из людей деньги на благотворительность.

– Так ты знала обо всем… – сказал я.

Она кивнула. Рука, которой я обнимал ее за плечи, свидетельствовала, что она сохранила тепло и приятную для глаз округлость форм. А под благовониями скрывалось пусть не слишком чистое, зато спокойное и уютное тело и добрая душа. Я вспомнил вечер, когда она обиняком сообщила мне, что ребенок Каталины мог умереть. При мысли о том, как должна была страдать Каталина, получив подобное известие, я с трудом поднялся из-за стола, не будучи более в состоянии поддерживать разговор, и нетвердой походкой удалился в свою комнату. Потом, много позже, Мерседес поднялась ко мне, чем поразила меня до глубины души. Она не стала разыгрывать роковую женщину, в чем, кстати говоря, была большой искусницей, а просто обняла меня и лежала рядом, пока я не погрузился в беспокойный и тяжелый сон. Ушла она только утром.

Мерседес сделала маленький глоток.

– Итак, что же заставило вас вернуться – ребенок или сестра Андони?

– Главным образом ребенок. Я должен удостовериться, что с ней все в порядке. Но я не мог, приехав сюда, не повидаться с Каталиной, сестрой Андони. Я хотел бы убедиться, что и у нее все хорошо.

Спустя мгновение она спросила:

– Вы ведь… не собираетесь искать встречи с ней или что-нибудь в этом роде, не так ли? У них жесткие правила, если помните. Тем более что она принесла все обеты.

– Нет… я не стану ничего требовать от нее. Я знаю, что она дала невозвратные обеты. У меня… Со мной приехала кузина, двоюродная сестра, она и увидится с ней от моего имени. А потом, если только Каталина не воспротивится этому, мы поедем в Бильбао. Я хочу лишь… – Я взглянул на Мерседес, и она в ответ вопросительно приподняла бровь. – В самом деле, мне более ничего не нужно. Ничего не изменится, только у меня станет спокойнее на душе, да и Каталина будет знать, что я забочусь о ее дочери.

Она не ответила, только провела кончиками пальцев по моему бедру. Мне пришло в голову, что из всех женщин, которых я знал, она была единственной, у кого я не боялся вызвать отвращение.

– Я и не подозревала, что у вас есть кузина. Может быть, проведете со мной час или два? В память о старых временах? Готова держать пари, что теперь вы с одной ногой умеете доставить женщине больше удовольствия, чем раньше с двумя. Я же вижу, что у вас была обширная практика.