Я киваю, и молю Бога, чтобы он оказался прав.

— Я знаю. Но это... действительно тяжело, Бобби. Трудно наблюдать за ним в таком состоянии, когда я не могу ему помочь. Я предложила сегодня утром обратиться к консультанту и пройти определенную терапию, и он полностью слетел с катушек. Мне кажется, что он не захочет видеть меня сейчас.

Бобби отрицательно качает головой, положив обе руки мне на плечи и немного наклонившись вперед, чтобы смотреть мне прямо в глаза.

— Ты весь его мир, Люси, неважно, какое дерьмо он наговорил тебе раньше. Не верь не единому его слову, слышишь меня?

Я киваю, и он убирает руки с моих плеч.

— Ох, черт, — бормочет Элли, вставая со мной рядом.

Она быстро встает передо мной, взяв мое лицо в ладони.

— Я думаю, что нам следует уйти. Просто развернуться и уйти, и дать ему проспаться. Ты же не будешь пробовать разговаривать с ним сейчас, когда он накачался дерьмовой тонной алкоголя? Давай просто уйдем, Люси.

Я знаю, что она была не рада моему решению прийти сюда, но не ужели она действительно думает, что я, пройдя чуть ли не через весь город, готова поджать хвост и смыться, даже не попробовав поговорить?

Бобби и я смотрим на нее в полном замешательстве, потом он смотрит мне через плечо, и встает рядом с Элли.

— Знаешь, я думаю это неплохая идея. С моей стороны было глупо звонить тебе. Я заберу его к себе домой, и завтра, когда он протрезвеет мы сможем все выяснить.

Элли опускает руки от моего лица, а Бобби хватает меня за плечи, но на этот раз он разворачивает меня и начинает подталкивать на выход. Я освобождаюсь от его захвата, и уперев руки в бока, смотрю на них обоих.

— Что, черт возьми, с вами происходит? Я не уйду отсюда, пока не поговорю с ним.

Мои глаза смотрят в пространство между Бобби и Элли, которое они так стараются прикрыть от меня. Я опускаю руки, отталкиваю их друг от друга, и заторможено, прохожу между ними.

Это не может быть правдой. Это не может быть реальностью.

Я двигаюсь вперед, сначала одна нога, потом другая, хотя единственное, что мне хочется сделать на данный момент, согласиться с предложением Бобби и Элли, развернуться и убежать так далеко, насколько только возможно.

На противоположной стороне помещения, Фишер по-прежнему восседает на высоком барном стуле, но теперь рядом с ним появилась еще одна персона, которая полностью привлекает его внимание. Мелани Сандерс, восседает у него на коленях, обхватив его за плечи руками. Она настоящая заноза в заднице еще со школы, бесстыдно флиртовавшая с Фишером еще в те времена прямо передо мной, даже после того, как мы вдвоем стали парой, и он явно не был заинтересован в ней. За эти годы, она была три раза замужем, но это никогда не останавливало ее от откровенного предложения себя Фишеру, когда он был в городе. Фишер сообщил мне тогда, что он переспал с ней в старшей школе, еще до того, как я переехала на остров, но этого оказалось вполне достаточно, чтобы во мне вспыхнула ревность, которая жива и здорова по сей день.

Мне было неприятно, что у него было намного больше опыта, до того, как мы стали заниматься любовью, и что я постоянно видела напоминания его завоеваний на острове, но это все не задевало мою гордость до такой степени все эти годы, как Мэлани Сандерс. Она является воплощением всего, что я не представляю, или чего у меня нет. Большие (читай: подделка) сиськи, длинные ноги, тонкая талия, идеальная кожа без следов веснушек, общительная и жизнерадостная на каждой вечеринки. Благодаря разводам у нее теперь достаточное количество денег, поэтому спокойно может путешествовать по миру, когда у нее появляется желание, ей не приходится работать, чтобы свести концы с концами. Ее прическа и макияж всегда идеальны, всегда одета по последней моде, когда расхаживает по городу. Отдернув низ своей домашней футболки, запачканной пятнами от чистки ванных комнатах сегодня утром, я стараюсь от этого не чувствовать себя меньше женщиной, вспоминая, что мои волосы в беспорядке и собраны в хвост, и я даже не помню, когда наносила макияж последний раз.

Хотя мой мозг и сердце кричат не смотри, я не могу этого сделать. Я продолжаю двигаться в полном шоке по направлению к барной стойке, находясь всего лишь в нескольких шагах от Фишера, обнявшего Мелани за задницу.

Я наблюдаю, как ее язык проходится по его губам. По его губам, которые я целовала в течение четырнадцати лет, по губам, которые в ответ целовали каждый сантиметр моего тела и произносили слова любви и желания. Мое сердце разрывается на части. Я обхватываю себя руками, потому что мне кажется, что я сама от этой боли распадаюсь на части. Я чувствую, как у меня к горлу подкатывает тошнота, и что в любую секунду, мои внутренности будут ввернуты наружу, выплеснувшись к моим ногам. Сдавленный вскрик вырывается из моего рта, как Мелани елозит на коленях Фишера, и я слышу его стон.

Они оба поворачивают головы в мою сторону, услышав мой вскрик, и я сожалею, что сейчас подо мной нет ямы, в которую бы я могла провалиться и исчезнуть навсегда.

Мелани ухмыляется, а Фишер смотрит прямо сквозь меня холодными, мертвыми глазами.

— Прости, милая, но похоже, у тебя нет больших способностей в этом, — насмешливо говорит Мелани, она продолжает удерживать свой взгляд на мне, наклоняясь и пробегая языком по губам Фишера.

Я чувствую, как чьи-то руки обнимают меня сзади. У меня даже нет сил сопротивляться, когда они тянут меня прочь от этого кошмара, который я наяву переживаю прямо сейчас.

— Давай, Люси, пойдем домой, — тихо говорит Элли мне на ухо.

— Да, убирайся отсюда, я немного занят, — наконец, говорит Фишер, обнимая Мелани за талию и поворачивая голову к ней, вместо меня.

— Ты хребаный мудак, знаешь это? — кричит Элли, продолжая тянуть меня в сторону выхода.

— Пытаюсь каждой дать понять, что теперь свободен, — кричит Фишер в ответ, все еще продолжая смотреть на Мелани.

Я стараюсь отвести взгляд от них, но не могу этого сделать. Словно проезжаешь по трассе и видишь аварию, и ты не в состоянии отвести глаза от разрушений, хотя понимаешь, что это ужасно, но ты продолжаешь смотреть, понимая, что это реально и случилось на самом деле.

— Какого черта вы все уставились? Не лезьте не в свое собачье дело! — слышу я крик Бобби, в то время, пока его руки обвивают меня, и он помогает Элли Ашер вывести меня отсюда.

И вдруг я замечаю, что в баре наступила полная тишина, даже кто-то выключил музыку, и все смотрят на Элли, Бобби и меня, потом переводят взгляд на Фишера, восседающего на барном стуле. Я испытываю такое унижение, что хочу умереть. Я чувствую себя, какой-то личинкой, которую внимательно разглядывают и изучают под микроскопом, внимательно рассматривая каждую деталь моей собственной жизни для своего удовольствия. Я не хочу становится развлечением для этого города. В течение стольких лет, я оберегала секрет, что происходило с Фишером, никогда никому ничего не рассказывая, кроме Элли, потому что чувствовала, что он ускользает и отдаляется от меня все дальше и дальше. Слишком многие люди хотели, чтобы наши отношения провалились. Слишком много людей говорили нам, что школьные романы никогда не заканчиваются счастливо, особенно если один из пары морской пехотинец, который проводит много времени на боевых заданиях, чем дома. Я не хотела, чтобы они были правы. Я не хочу, чтобы за моей спиной они говорили довольные собой, что их предсказания сбылись, что мы не можем быть вместе.

Больше я не могу притворяться сама себе, что то, что он сказал мне раньше было ложью, которую он выдумал, чтобы оттолкнуть меня, поэтому я отвела взгляд и не стала продолжать смотреть, насколько низко он упал в глубокий темный колодец. Теперь я увидела все своими собственными глазами. Теперь я увидела предательство, и горькая правда его слов предстала живой реальностью в моей жизни.

Мои ноги с трудом перешагивают через порог бара Барни, и останавливаются на тротуаре. Я нахожусь словно в ступоре, поэтому даже не понимаю, кто помогает мне идти. Элли и Бобби обнимают меня, говоря какие-то слова извинения и заверения, но я не слышу их с того момента, как они вывели меня из бара и моих несбывшихся надежд.

Я потеряла его. Все, что он когда-либо обещал мне, было ложью. Он никогда не найдет свой путь, чтобы вернуться ко мне.

Глава 8

Фишер

Сегодняшний день

Люси поворачивается и смотрит на меня, когда я произношу ее имя. Я мог бы добавить своему голосу немного мелодичности, как в старые добрые времена. Я хочу раздразнить, спровоцировать ее. Я хочу получить доказательство, что она все еще испытывает ко мне какие-то чувства. Я ненавижу тот факт, что она цепляется за руку этого мудака с такой силой, что, вероятно, перекрыла у него кровоток, практически умоляя его, чтобы он защитил и уберег ее от большого плохого волка.

Я хочу сказать что-нибудь нахальное, хочу улыбнуться ей и сказать в шутку, что я вернулся, и она может спокойно отпихнуть этого придурка куда подальше, но я не могу найти свой чертов голос. Господи, как, черт возьми, больше года мне удалось находится вдали от этой женщины? Я не хотел этого, это уж точно, но мне пришлось. Я упал слишком низко и отправился в путь, чтобы смог выздороветь, и я не мог взять ее с собой. Я и так причинил ей столько вреда, когда оттолкнул ее, что сам боялся признаться в этом, причинил столько боли, мне трудно даже об этом думать, но именно из-за этого я здесь. Я должен пережить все это дерьмо, и найти способ стереть всю боль, которую причинил ей. Это часть моей реабилитации, и это единственный путь доказать ей, что я на самом деле никогда не подразумевал и не делал, то, что я сказал ей год назад. Я не хотел делать и того, что произошло тогда на кухне в последний раз, когда я вернулся. Это была ошибка. Каждое слово, которое я говорил тогда и все, что я делал, было ошибкой, и я хочу все исправить, сделать еще раз правильно. Она просто должна дать мне шанс, чтобы я мог сделать все правильно.

— Джефферсон.

Мое имя срывается с ее губ, как проклятие. Я никогда не использовал это имя, потому что так зовут моего отца и деда, и это вносит большую сумятицу. Я ненавижу это чертово имя, но сейчас мне кажется, что это самый красивый, черт побери, звук в мире, вырвавшийся из ее рта, поэтому я не жалуюсь.

— Извини нас, но мы уже уходим, — говорит она вежливо, стервозным голосом, собираясь уходить.

— Ты не хочешь представить меня своему другу? — спрашиваю я, кивая на навороченного мудака в костюме, бережно обнимающего за плечи мою девушку. Стоящего слишком близком к моей девочке. Делающего Бог знает, что с моей, черт побери, девушкой.

Я не потеряю контроль, я не потеряю свой контроль.

Я зашел слишком далеко и слишком упорно и много работал, чтобы прямо сейчас вернуться назад на тысячу блядских шагов. Я делаю несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться и пытаюсь изобразить легкую улыбку, которую совершенно не чувствую.

Люси вздыхает и на мгновение закрывает глаза.

— Фишер, это Уоллес Стэнфорд, Стэнфорд, это Джефферсон Фишер.

Мудак, как только услышал мое имя, тут же предусмотрительно убрал свою руку с плеч Люси.

— Вау, так ты Джефферсон Фишер. Я много слышал о тебе от твоего отца, — говорит он, удивленно смотря на меня широко открытыми глазами и протягивая мне руку.

Я сжимаю ее чуть сильнее, чем, наверное, следовало бы, но какого хрена?

— Да, Стэнли, я Джефферсон Фишер. Мои друзья называют меня Фишер, поэтому ты можешь называть меня Джефферсон.

— О, боже мой, — тихо бормочет Люси.

— На самом деле, я — Стэнфорд. Никто не называет меня Стенли, — он нервно смеется.

Продолжая сжимать его руку достаточно сильно, чтобы почувствовать, как похрустывают его кости, я разжимаю хватку и быстро киваю.

— Приятно слышать, Стэнли.

Я подношу бокал к своим губам, задерживаюсь перед тем, как пригубить. Глаза Люси останавливаются на бокале, и я замечаю беспокойство, промелькнувшее у нее во взгляде на долю секунды. Она может не хотеть иметь со мной никаких дел, но она по-прежнему беспокоиться, и это согревает мою холодную душу, чертовски, и останавливает мой кулак, который готов впечататься в изнеженный рот Стэнли.

— Не волнуйся, милая, это просто газированная вода, — говорю я ей мягко.

Ее глаза моментально перемещаются от бокала к моим. Она морщит нос и вскидывает подбородок вверх, и это заставляет каждый мускул в моем теле напрячься, чтобы сохранить расстояние между нами и не поцеловать этот чертов носик.