— Фишер! Ах, Боже мой, что ты сделал?!

Взволнованный крик Руби наполняет маленькое помещение магазина сладостей, она даже выбегает из-за кассы. В конце шестидесятых Руби и ее муж Бутч, открыли магазин, переселившись на остров, когда он вернулся из Вьетнама. Руби и я часто беседовали, когда Фишер уходил на одно из своих многочисленных боевых заданий, и она дала мне несколько хороших советов, но мы больше не разговаривали, после того что он устроил в прошлом году. Мне было стыдно из-за того, что она смогла помочь мужу, когда тот вернулся с войны, а я нет.

Мы ставим вывеску на пол в помещении перед прилавком-витриной, и Руби обнимает Фишера за талию.

— Так приятно видеть, что ты вернулся домой, — говорит она мягко, отстраняясь назад и потрепав его за обе щеки.

Он улыбается, глядя на нее сверху вниз и краснеет, рассказывая о подарке, который сделал для нее.

— Я хотел сделать что-то, чтобы загладить свою прошлогоднюю вину. Я извиняюсь, отсутствовал и не смог починить фронтальную витрину. Я знаю, что эта вывеска не загладит то, что я сделал, но это единственное, что я смог придумать.

Руби внимательно рассматривает ее, и я вижу, как ее глаза наполняются слезами. Вывеска на самом деле очень красивая, сделанная из цельного куска дуба, и Фишер покрасил ее в цвета магазина, бледно-желтый и розовый, и на ней красуется «Ruby’s Fudge Shop» в каких-то витиеватых и плавных линиях, и выжжена сливочная помадка, конфеты и другие кондитерские изделия, которыми торгует магазин.

— Ох, Фишер, это очень красиво.

Она любовно пробегается пальцами по вывески, и поворачивается к нему лицом.

— Единственное, в чем мы чувствовали необходимость, чтобы ты поправился и вернулся к нам, но я понимаю, почему ты это сделал, и я благодарю тебя. Она будет выглядеть просто замечательно в передней части магазина.

Руби поворачивает голову и кричит в подсобные помещения:

— БУТЧ! ВЫБИРАЙСЯ СЮДА И ПОСМОТРИ, ЧТО СДЕЛАЛ ФИШЕР!

Несколько секунд спустя, Бутч выходит из задней двери и присоединяется к нам, кивая в знак полного одобрения. Руби хватает меня за руку и тянет за витрины, укладывая в коробку все, что я безумно люблю, пока Фишер и Бутч обсуждают лучший способ, как стоит ее поаесить.

Руби щебечет о летнем сезоне отдыхающих и как продвигается бизнес, но я отвлекаюсь от нее на пару минут, когда слышу, как Бутч спрашивает Фишера, как у него дела.

— Война меняет всех, сынок, и нет ничего постыдного в этом. Если она не затрагивает тебя с самого начала, то значит, ты был уже слишком жесток. Важно другое, что ты все сделал правильно, и нашел свой путь домой.

Фишер кивает, убирая руки в передние карманы шортов.

— Я заплутал ненадолго, но это как раз и помогло найти мне дорогу обратно домой.

Я сглатываю свои слезы и моргаю, задаваясь вопросом, говорит он обо мне или Трипе, или еще о чем-нибудь, что могло поспособствовать ему вернуться обратно на остров.

Бутч похлопывает его по плечу и кивает.

— Не забывай это. Никто не понимает твое желание отдать долг своей стране больше, чем я, но иногда тебе приходится разбираться со всем этим в одиночку, потому что есть более важные вещи, чем битва, которую нам не выиграть. Иногда есть более важные вещи, за которые стоит бороться, чтобы быть здесь дома.

Буч и Фишер оба поворачивают головы в мою сторону, я виновато отворачиваюсь и смотрю на сладости, схватив коробку из вощеной бумаги и помогая Руби заполнять его разными вкусняшками.

Двое мужчин продолжают разговаривать еще несколько минут, и я перестаю подслушивать. Руби передает мне в руки коробку со сладостями, и вместе с Бутчем, обнимая Фишера провожают нас к двери. Фишер просит им позвонить ему, когда они надумают вешать вывеску, потому что он приедет помочь, мы ступаем на тротуар на солнце.

— Ну, я думаю, мне пора вернуться в гостиницу, — говорю я ему с неловкой улыбкой, разворачиваясь в противоположную сторону.

— Люси, подожди, — останавливает он, обнимая меня за плечо, и нежно поворачивая назад, к нему лицом. — Поскольку ты уже здесь, в городе, может сходим на ланч? Не стоит есть десерт, если ты еще не обедала, правда ведь?

Он переводит глаза на мою коробку с помадкой, и я практически вижу, как начинает пускать слюни. Сладости Руби всегда была слабость Фишера и всякий раз, когда я приносила их домой, мне приходилось прятать их от него, потому что он съедал их моментально, я могла просто остаться без всего.

— Ты просто хочешь, чтобы я поделилась своими сладостями с тобой, — смеюсь я.

Он пожимает плечами.

— Виноват. Так, как насчет ланча?

Я замираю, в голове прокручиваются все причины, почему это может быть плохой идеей. Первоначально предполагалось, что я буду избегать Фишера, не тратя на него больше времени, чтобы в будущем у меня не было еще больше полной неразберихи в сердце и голове.

— Я обещаю держать свои руки при себе, — смеется он, поднимая руки вверх.

Тот факт, что он сказал то же самое, что и много лет назад, когда в первый раз он пригласил меня посмотреть на маяк, подействовали на меня. Не знаю, было ли это совпадение или он специально это сделал, но это сработало. Я так потерялась в воспоминаниях, что рассеянно кивнула, позволив перевести меня на другую сторону улицы.

Где-то спустя час, мой живот наполнился морепродуктами, до такой степени, что мне казалось, будто я сейчас взорвусь, я кладу на него руки и откидываюсь на спинку стула.

Фишер мудро выбрал место «Lobster Bucket» для ланча, потому что знает, что это мое любимое заведение. Наш стол завален шелухой от крабов, которых мы чистили, бросая на вощеную бумагу, королевский краб Дангенесс, краб-стригун, креветки, приготовленные на пару, моллюски и пара очищенных початков кукурузы. Я немного удивлена и, мне немного грустно, потому что за всю еду Фишер не пытается даже как-то очаровать меня или высмеять Стэнфорда каким-то образом. Мы говорим о многих вещах — о гостинице, Элли и Бобби, о его работе по дереву и заказах, которые он уже успел получить после возвращения на остров. Наш разговор кажется легким и дружелюбным, точно таким же, как и прежде, до того, как вещи стали казаться настолько темными и сложными.

— Правда, что ты собираешься продать «Butler House»? Ты же любишь это место, Люси. Это же часть тебя, — говорит Фишер, когда мы смотрим на открывающийся вид и очищаем руки влажными салфетками с лимонным запахом, которые подают в ресторане.

— Любить и понимать это разные вещи, — отвечаю я тихо, спрашивая сама себя, что я конкретно имею ввиду — гостиницу или его, как быстро перескакивают мои мысли. — Времена изменились, Фишер. Сейчас люди хотят иметь везде, где они находятся бесплатный Wi-Fi и зарядные станции для своих гаджетов. Они хотят оставаться на связи с миром, делать селфи и иметь в своем доступе эту глупую игру «Веселая ферма», чтобы собрать очередной урожай, — объясняю я с раздражением. — Они не хотят отключаться от мира, потому что боятся пропустить что-то важное. Их не интересует красота этого места или спокойствие, и как течет здесь время. Они не хотят часами просто смотреть в окно на океан, поражаясь его красотой. Они хотят аквапарки и спа-салоны, ночные клубы, а я не могу дать им это. Я не могу дать им то, что они хотят больше всего, и возможно, пришло мое время понять эту проблему.

Я понимаю, что на самом деле прокручиваю в голове свою первоначальную мысль и испытываю смешанные чувства и к Фишеру, и к гостинице, и пока не знаю, кого из них имею в виду больше. Он изменился, но пока так и не понял, что я тоже стала другой. То, что я хотела и то, что он испытывал необходимость быть морпехом, изменили многое во мне, пока он отсутствовал. Он был таким потерянным, а я не могла дать ему то, что он хотел, как бы усердно не старалась. Я не могла дальше жить ни с гостиницей или с ним. Я не могу постоянно биться головой о стену, пытаясь заставить людей увидеть, что не стоит безостановочно все менять, но иногда нет выбора. Ты либо принимаешь решение, либо идешь ко дну.

Фишер вдруг встает со своего места и хватает меня за руку, потянув за собой.

— Пойдем, я тебе кое-что покажу.

Он тащит меня к выходу, быстро кинув деньги на стол. Я не одергиваю руку, хотя мне явно следовало, мы направляемся на главную улицу и проходим несколько кварталов до центра города, где толпятся отдыхающие. Он толкает дверь, и мы входим в большое с кондиционером здание, подходя к огромной полке, обосновавшейся на дальней стене. Он, наконец, отпускает мою руку и снимает с одной из полок огромную большую, толстую подшивку, заполненную сотнями листов. Он открывает ее и разворачивает ко мне, чтобы я смогла прочитать.

— Вот, посмотри на это.

Я забираю подшивку в полной растерянности, глядя на лист, исписанный рукописным почерком, и прикрепленный скоросшивателем. Я быстро просматриваю написанное и у меня медленно отпадает челюсть от шока. Это письмо в городское собрание от одного из гостей моей гостиницы. Он в подробностях расписывает красоту самой гостиницы и острова, и пишет свой отзыв о том, как он провел неделю живя в гостинице, в которой присутствовал доброжелательный персонал, потрясающе восхитительная владелица, и откуда он был поражен открывшимся таким потрясающим видом острова.

Когда я дошла до конца письма, Фишер переворачивает страницу, и я вижу еще одно письмо, аналогичное первому – описывающее насколько умиротворенная и имеющая старое очарование гостиница оказалась именно тем, что они и хотели. Страница за страницей, отзыв за отзывом, вся подшивка этого гросбухха была посвящена тому, как всем клиентам понравилось, и насколько они полюбили гостиницу, и тем, что она является одним из немногих на острове, не наполненная всеми новейшими технологиями и отвлекающими факторами, и они очень надеются, что это никогда не изменится.

По моим щекам текут слезы, пока я дошла до последней страницы, и Фишер спокойно забрал подшивку из моих рук, вернув ее на место.

— Не все должно меняться, Люси. Иногда, люди вполне довольны теми вещами, которые были раньше. Жизнь просто останавливается на своем пути и на какое-то время заставляет их забыть о том, кто они есть, — говорит мне тихо Фишер. — Мой отец, и некоторые из этих людей, которые приезжают сюда, не замечают тех вещей, которые действительно важны в жизни, но ты никогда не изменяла себе в этом. Поэтому могу сказать, что именно ты имеешь большую ценность на этом острове, за которую стоит бороться. Ты не сможешь перестать бороться, Люси. Ты никогда не сможешь перестать бороться за то, что любишь и во что веришь.

Я утираю слезы, мы выходим на улицу, и я стараюсь не думать, что он явно говорил о гостинице, не обо мне.

Перед тем как нам расстаться, он лезет в карман и протягивает мне несколько сложенных листков бумаги. Я хочу отказаться, хочу просто уйти, сказав ему перестать затягивать меня в прошлое, но я не могу. Я молча без слов беру их, сажусь на свой гольф-кар и устраиваю такие гонки до гостиницы, выжимая из последних сил, все на что способна эта машинка, запираюсь в своей комнате, прочитываю листы, исписанные его почерком, нашей истории, рыдая над ними даже больше, чем я знакомилась с отзывами посетителей в городском центре.

Глава 23

Из журнала Фишера средней школы

22 июня 2002

Звук волн, накатывающих на пляж в нескольких сотнях ярдов от нас, и Люси такая мягкая, с придыханием стонет, пока я медленно вхожу внутрь нее.

Она охает от боли, и я немедленно останавливаюсь, откинув голову назад, чтобы взглянуть ей в глаза.

— Прости! Черт, мне так жаль. Я не хотел причинить тебе боль.

Люси улыбается, и я вижу, как поблескивают слезы в ее глазах при свете Луны, которая светит высоко над нами. Она нежно запускает пальцы в мои волосы, проводя по ним снова и снова, и оборачивая ноги вокруг моих бедер, притягивая меня к себе.

— Я в порядке, Фишер. Клянусь, я в порядке, просто не останавливайся.

Она выгибается вверх, прижимая губы к моим, и у меня нет другого выбора, как продолжать двигаться вперед внутри нее. Я стараюсь производить движения, как можно медленнее, несмотря на то, что это убивает меня. Она чувствуется настолько невероятной, находясь в моих объятиях, что я хочу потопить себя внутри нее, как можно глубже, чтобы облегчить боль, которая возникает в моих чертовых яйцах.

Мой язык медленно проскальзывает в ее рот, в таком же темпе, как и мой член внутри нее, и она сразу же реагирует, прижимая свои бедра ближе.