— Давай, — засмеявшись, она уселась поудобнее, чуть придвинувшись к столику.

— День сумасшедший сегодня, думали, что ничего не успеем.

— Ты надолго в Москве? — спросил Матвей.

— Еще пару дней пробуду. Потом в Штаты. Честно, раньше бы уехал, но мне одного человека надо выловить, а к нему просто так не подъедешь.

Так что сегодня я собираюсь совместить приятное с полезным. Вы не против?

Посидим все вместе, поговорим, вина попьем?

Марина скромно пожала плечами. Матвей воодушевился.

— О чем речь. Чем больше народу, тем веселее.

— Вот и ладненько, — довольно вздохнул Володя и поскреб щетину, набирая чей-то номер на сотовом. — Мажарин, ну ты где? Давай, тебя только ждем…

Маринку от услышанного пробило холодным потом.

Мажарин. Не дай Бог. Только не это. Столько лет прошло. Может, совпадение? Однофамилец?

Но образовавшаяся в желудке тошнотворная пустота подсказывала, что этот Мажарин и ее Мажарин — один и тот же человек.

— Закажем пока чего-нибудь? Мариночка, ты что будешь? Марина!

— Как обычно… что-нибудь… Ты же знаешь, что я люблю, — с трудом выдавила и глянула на жениха, умудрившись растянуть губы в улыбке.

Владимир поднял руку и махнул кому-то, подзывая. Явно не официанту. Марина вжалась в стул и уставилась в свою пустую тарелку, мечтая о несбыточном — провалиться сквозь землю. Исчезнуть. Раствориться.

— Серега, здорово! — радостно воскликнул Володя. — Ей-богу, думал уже, что ты опять не придешь!

— Да задолбали меня сегодня эти автобляди, которые автоледи… — зычно сказал Мажарин и оборвался, остановив случайный взгляд на единственной женщине в их компании.

Володька затараторил, представляя их друг другу.

— Мы с Сергеем знакомы, — не стала врать, потому что в этом нет смысла. Теперь уже ни в чем нет смысла. Никакого.

Реальность поплыла. Не оттого, что голова закружилась. Поплыла, потекла, как вода сквозь пальцы. Потому что это конец. Всему. И ее с трудом налаженной жизни, и ее выстраданному спокойствию. Мажарин это все разрушит.

Растопчет. Будет уничтожать целенаправленно и бесполезно надеяться, что это случится быстро.

Нет, он будет размазывать ее медленно. С наслаждением и со вкусом.

— Знакомы. Было дело, — небрежно подтвердил Сергей, втайне радуясь, что встретил ее вот так, в общей компании, за столиком в ресторане.

Встретил бы в другом месте, глотку вырвал.

Ну! Посмотри на меня… Посмотри!

Она будто услышала — подняла взгляд. И у него не сердце, а вся кровь горячо и яростно толкнулась в грудь. Те же глаза. Голубые, бездонные. И не те…

— А ты совсем не изменилась, Мариша.

Другая бы приняла сказанное за комплимент, но только не она. Она пережила новую волну ледяного озноба.

— Что происходит? — спросил Матвей, почувствовав возникшее за столом острое напряжение.

Мажарин ухмыльнулся. Заметил, как у Маринкиного бойфренда дернулась щека, когда он назвал ее Маришей. Не позволяет так себя звать? Или ревнивый, что ли? Оно и понятно. На таких, как она, чужим мужикам даже смотреть нельзя позволять. А он раньше не только смотрел. Он ее когда-то трахал. И ей это нравилось.

— Ма-ри-ша, — с удовольствием повторил, словно Маринка не напротив него за столом сидела, а лежала под ним на кровати. И насрать, что никто, кроме них, ничего не понимал. Что Володьке неловко, а Матвей зол и растерян.

— Перестань, — прошептала она, невольно смяв в руке салфетку.

Сергей улыбнулся ей холодной улыбкой.

Не искал Маринку, не собрался. Жил по железному правилу: «Играй, но никогда не отыгрывайся». Но если шанс отыграться предоставляет сама судьба? Как отказать себе в этом удовольствии?

— По кускам буду рвать. Зубами вены перекусывать. Как ты мне. Даже не сомневайся.

— Буду.

Капля крови упала на пустую тарелку. Увидев это, Марина быстро прижала к носу скомканную в руке бумажную салфетку.

— Мариночка, дорогая… — засуетился жених, тем самым снова вызвав у Мажарина снисходительную улыбку.

— Все нормально, — сказала спокойно она. — Ты же знаешь, со мной такое бывает.

— Закажи мне лучше холодной воды. А лучше воды со льдом.

— Марина, — тронул за лицо, и она дернула головой.

Разозлилась. Все так ужасно и стыдно, а Матвей вместо того, чтобы сделать то, о чем его попросили, и успокоиться, еще больше привлекал внимание. Ставил ее в неловкое положение. Все его жесты, будто заботливые, были абсолютно лишними и ненужными. Сейчас точно не повод активно демонстрировать свою привязанность. Сейчас самое время оставить ее в покое. Дать ей возможность прийти в себя и самой справиться со своей проблемой.

Мажарин взбесился. Хотя ничего такого вроде бы не должен был чувствовать… Но взбесился.

Неужели этот утырок не видел, что ей неловко? Неужели не понимал, что сейчас не нужно к ней лезть?

Раньше, чем подумал, должен ли, уместно ли, поднялся с места и сделал так, как сама Маринка не сделает. Задрал вверх ее голову, поднял левую руку.

Марина замерла, не успев возмутиться. Потому что он тронул ее и словно парализовал. Нет, это не волна мурашек или приятное ощущение, которое не хочется терять, это парализация всего тела. Что ни вздохнуть, ни пошевелиться.

Мажарину, чтобы кровь остановить, и руку вверх поднимать не нужно. Только коснулся и, кажется, она сама в жилах застыла.

Держал ее руку дольше, чем нужно. Не мог отпустить. Словно примагнитило, приклеило. И этот щелчок в голове, узнаваемый. Одно прикосновение — и мозги поплыли, пальцы сильнее сжались на тонком запястье.

— У тебя часы стоят.

— Что?

— Часы остановились.

— Да, я видела…

— Так и не переросла?

Не удержался. Когда убирал вторую руку с подбородка, скользнул пальцами по шее.

И как током всего пробило. Закололо. Заныло все внутри по ней. Диким зверем завыло…

— Я так соскучился по тебе, — шепотом. Еле слышно. — Смертельно соскучился.

— Это даже не шепот, а что-то сказанное внутри себя, едва шевелящимися губами, но хорошо слышное ей одной.

Выдохнув, сел на свое место. И началось мученье. Не мог на нее спокойно смотреть. Зная, какая она и как все у них было, все равно не мог на нее спокойно смотреть. И в голове сами собой возникли тысячи вариантов, как остаться с ней наедине. Насрать на все… Просто взять ее, схватить и уволочь. Этот мягкотелый ублюдок не пикнет и никак его не остановит, если даже попытается.

— Простите, я сейчас. — Марина встала, собираясь уйти в туалет, чтобы привести себя в порядок.

Сергей успел заметить, что она на секунду прикрыла глаза, коснувшись пальцами поверхности стола, будто ища опоры.

— Проводи, — сказал Матвею. — Не видишь, плохо ей? Или мне проводить?

— Справлюсь, — бросил на него яростный взгляд и поднялся.

Мажарин про себя усмехнулся. Если он пойдет провожать Маринку до туалета, то она быстро окажется в одной из кабинок без трусов и с задранной юбкой. Без вариантов. Он ее сначала умоет, а потом трахнет. Она не откажет. И женишок этот им не помеха. Что-то не почувствовал от нее к нему особенной душевности. Зато к себе еще как почувствовал. Его она душевно встретила, с кровью…

Это тогда, семь лет назад, душа его сгорала от непонимания, сейчас-то он все знал.

Тогда их связь казалась ему бездной. Но дно он познал. Каждый его уголок. Землей надышался, грязью замарался, крови своей хлебнул — бояться уже нечего. Там, на дне, все знакомо и понятно…

Марина провела влажными пальцами по горящим щекам. Не помнила, когда последний раз так волновалась. Злилась, бывало, или недовольством горела, когда по нервам что-то царапало, но душой давно не трепетала.

Вытерев руки бумажным полотенцем, вышла из уборной.

— Все хорошо? — спросил поджидающий ее Матвей.

— Да, все отлично.

— Марина, — попытался остановить, придержав за локоть. — Кто это?

— Кто? — переспросила, идя дальше, не замечая его жеста. Матвей, усилием вынудил ее замедлить шаг и застыть на месте. — Я же сказала, мы с Сергеем знакомы, — ледяным голосом пояснила она.

Матвей сразу изменился в лице, услышав этот тон. Иногда она разговаривала с ним так. Не просто равнодушно холодно, а даже враждебно.

Причины не мог понять, но ему это не нравилось.

— А этому твоему знакомому можно вот так трогать тебя и вот так на тебя смотреть?

— Ему можно все. — Вырвала руку и двинулась по направлению к залу.

— Ты понимаешь, что несешь?

Она устало вздохнула.

— Я же просила ничему не удивляться. Да, Матвей, есть в моей жизни люди, которым можно все. И давай в конце концов отойдем, а то не очень удобно устраивать такие разборки около дамской комнаты.

— Ты хотела домой. Я вызову тебе такси.

— Не надо. Такой прекрасный вечер. Ты так хотел встретиться со своим старым другом.

Меня с собой притащил. Вот и мой друг неожиданно оказался в нашей компании. Весело будет.

— Это слишком.

— Слишком для чего? — резко спросила. — Уж не думаешь ли ты меня повоспитывать? Не стоит. Без тебя на-воспитали. Мы идем? Или мы уходим? Или я одна ухожу? Или ты уходишь? Или мы вместе уходим? Или мы просто уходим? Быстрее.

— Зачем ты так? Я хорошо к тебе отношусь. Ты очень обижаешь меня таким отношением.

— Извини, — вздохнула, впрочем, не испытывая по этому поводу никаких угрызений совести. Она просто не в состоянии их испытывать. После всего, что с ней было.

Они вернулись за столик и сели, поменявшись местами.

— Мне так удобнее будет, если снова выходить, — объяснилась Марина, и Матвей не стал спорить.

Миром правит случай. Мажарин всегда это знал. Какая-то минута — и все изменилось.

Мгновение — и живешь уже другими мыслями. Хотя пока Маринки не было, в голове немного прояснилось. Даже попытался себя одернуть, подумав, что не стоит снова ввязываться в это дерьмо. Не стоит все это снова переживать. Незачем. Только поздно. Увидел ее — и внутри скрутило.

А ведь ничего такого уже давно не испытывал. Жил холодно и спокойно, потому что — без нее. Потому что ее не видел.

Поэтому — не искал. Чтобы жить холодно. Чтобы сердце гранитом.

А внутри тяжело. Будто его свинцом наполнили. И давило откуда-то снизу. В горло. В голову.

Мариша. Она такая же красивая. Еще красивее. От нее будто все лишнее отсекли.

На лице ни одной случайной эмоции. Это поначалу разволновалась, запаниковала — он почувствовал. А потом успокоилась. Больше глаз не прятала, смотрела на него прямо, почти не мигая. Остро, блестяще. Еле соображал, о чем шел разговор за столом.

— Серега, давай к нам. Чего тут сидишь? — донеслось будто издалека.

— Володя, меня в Штатах сразу за инсайд посадят. У нас с этим проще. И все решаемо. А там законодательство суровее, — проговорил, не сводя с Маринки глаз.

— А я так хотел тебя к себе утянуть.

— Нет. Тут я сам по себе, а там придется под инвест-фондом работать. Я ни жить, ни работать под кем-то не умею. Не командный я игрок, — посмеялся.

Марина тяжело вздохнула. Как он смотрел на нее, Мажарин… Под самую кожу проникал.

Трогал. Касался. Хотелось сказать: «Прекрати. Ну, прекрати же!».

Потом уже не говорить. Орать. Потому что дрожь по телу заметная. Что вилку не удержишь. Пульс в нить. Сердце как ненормальное. И его взгляд, остро скользящий по линии ее губ…

А он такой же. Чистое спокойное лицо, умные бледно-голубые глаза. Чуть заметная, уверенная улыбка. Такой же. Только матерый, холодный…

Одет дорого, но аккуратно. Серый пиджак на черную рубашку, темно-синие джинсы. Ничего вычурного и бросающегося. Без аксессуаров, привлекающих внимание.

Глядела на него, и сознание двоилось. Еще утром о другом думала, другое чувствовала. Как же быстро реальность бросает из стороны в сторону, еще раз доказывая, что в этой жизни ты всего лишь щепка. Тайно посматривала на остальных сидящих за столом, чтобы убедиться, что они Мажарина тоже видят. Что она не сходит с ума. Потому что ей казалось, что сходит.

С катушек прямо сейчас слетает. Все без предчувствий, без подготовки, без тайного ожидания. Без надежды.

Не ждала никогда. Была уверена, что они с Сережей никогда больше не увидятся. Для них все закончилось семь лет назад.

Невольно двинула рукой по столу. Пальцами коснулась его руки. Притянуло магнитом, и не смогла противостоять. Словно проверить хотела, что не галлюцинация. Что он живой перед ней. Рядом сидит. Смотрит на нее.

Разговаривает.

Дышит. Живой.

Он вскинул глаза — что-то яркое в них блеснуло, — и сжал ее руку.