Оксана Сергеева - Мажарин

То ли слезы ее, то ли ощущение жаркой в ней дрожи добили окончательно, и Мажарин приподнялся, глубже вошел в нее, впиваясь пальцами в бедра. Насаживая ее на себя.

Глубже, сильнее, яростнее…

Сгорая и рассыпаясь в прах от этого трения. Вздрагивая, вжимаясь в нее, взрываясь, выплескиваясь. Потом замирая, горячо дыша в ее мокрую шею, касаясь языком бешено пульсирующей жилки…

— Пошли в душ, — сказал хрипло, когда оба отдышались.

— Иди, я потом. — Только этого сейчас не хватало. Душа совместного.

Сергей перекатился на бок. Выдохнув, поднялся и ушел в ванную. Маринка села на кровати и завернулась в покрывало. Голова кружилась. Все тело горело. Кожа. Словно воспаленная, ошпаренная. Словно после долгой спячки разбудил, обжег. Все вспомнилось и вернулось. А она, такая дура, думала, что это будет просто секс. Что она все это сможет просто так пережить…

Как только ванная освободилась, Марина юркнула туда и заперлась. Прежде чем скинуть с плеч покрывало и встать под душ, несколько раз проверила, закрылась ли.

Трудно быть похотливой сукой, когда последний секс был семь лет назад.

Разве кто-то поверит? Разве Мажарин поверит?

Никто не поймет, какой для нее кайф не спать с мужиками. Кто-то трахается для удовольствия, а она с удовольствием — не трахалась. Ее столько раз брали без спроса, без разрешения, без ее на то желания, что сейчас истинное наслаждение — это отказывать. Отвергать.

Всех динамила, кроме одного. Кроме Мажарина. Ему все позволено, все можно. Он для нее особенный. На всю жизнь. Лишь бы не узнал ничего.

Спину не увидел. Кляла себя, что не удалила шрамы. Не попыталась хотя бы…

Не собиралась ему ничего рассказывать. Тогда не рассказала и сейчас не хотела.

Тогда стыдилась, боялась замарать и шокировать. Боялась, что для него это плохо кончится. Все равно не уберегла.

А сейчас — незачем. Сейчас в этом нет никакого смысла. Все сломано, осквернено, исковеркано. Оба они покалечены. И душой, и телом. Такое прошлое не переживешь, не переступишь. Они не смогут. Это невозможно. После такого ничего невозможно. Кому нужны какие-то оправдания?

Семь лет назад все сказано и сделано. Да и не хватит у нее сил что-то наружу вытащить. Он послушает и уйдет, а ей как жить потом с развороченными мозгами?

Жить после всего не хотела, а ее зачем-то на земле оставили. Грести бы теперь потихоньку, волочь свою жизнь дальше, а не с Мажарой воевать…

После душа надела джинсы и футболку. Надеялась, что, когда выйдет из ванной, Сережи уже не будет. Но надежды не оправдались. Он все еще был у нее в квартире. Стоял посреди гостиной.

— Мотя, я смотрю, у тебя плотно обосновался. Вещичек своих забросил, — кивнул на брошенную на спинку дивана мужскую толстовку. — А лампочку вкрутить в спальне не в состоянии? Или руки из задницы?

— Это не его вещи. Другого. А Мотя предпочитает трахаться в темноте. — Неловко присела на край дивана и плотно скрестила руки на груди.

Смотрела в пол, на Мажарина не смотрела. Только голос слышала. Металлический.

— Ты любишь сразу с двумя. — По горлу словно раскаленную лаву пустили.

— Не сразу. По очереди. — Вскинула глаза.

— Резаться будем? — холодно улыбнулся. — До крови?

— Мне до крови не привыкать.

— А этот «другой» тоже сейчас типа в командировке?

— Типа того.

— Я, как всегда, вовремя. Успеем за десять дней наиграться?

— Успеем. Мы за десять дней такого успеем наворотить, что на всю оставшуюся жизнь хватит. — Сама не замечая, стала крепко потирать запястье.

Мажарин заметил этот жест. Знакомая реакция.

— Что-то ты не очень похожа на самоуверенную мразь. Уверенности не вижу.

— Мразь видишь, а уверенность не видишь?

— Знаешь, не хочется думать, что тогда я спал с мразью и сейчас с ней сплю. По самолюбию бьет. Давай мы тебя по-другому назовем. Ты у нас такая… игрунья. Поиграла. По-развлекалась. Наигралась. Теперь я поиграю.

По-развлекаюсь — с сарказмом говорил, но правду.

Он, как придурок последний, вновь стал искать в ней что-то человеческое. Головой понимал, что нет там ничего и быть не может, но ощущениями искал.

— Мстить будешь?

— Мстить женщине за хороший секс? Боже упаси. Я хочу повторения. Еще хочу. А тебе не приходило в голову узнать, как я и что со мной?

— Я знала, — произнесла с паузой.

Все в нем изменилось после этих слов. Маринку словно волной от его гнева подкинуло.

Долго смотрел на нее, ждал, что еще что-то добавит, но она молчала.

— Вот. Теперь вижу мразь. Знать. И даже не появиться.

— Скажи еще что-нибудь. Тебе станет легче.

Она не язвила, не злилась, не защищалась, и Мажарина вдруг охватило тошнотворное ощущение. Непонятно и противное. Но больше не стал ничего говорить, быстро пошел в прихожую. Марина двинулась за ним, чтобы проводить и закрыться.

— А ты за этого папика замуж собиралась? — неожиданно спросил уже у двери.

— За какого папика?

— За любовника своего? — Увидел в ее глазах искреннее непонимание.

— Какого любовника?

— За Харина, — уточнил сквозь зубы, еле вытолкнув из себя его фамилию.

Не хотел произносить. А она… не хотела слышать? Потому что, услышав, не побледнела или покраснела, а позеленела. Вся в лице изменилась.

— Какой нахуй замуж! — воскликнув, открыла дверь и вытолкнула Мажарина за порог.

Не папик Харин, не любовник! Насильник он, извращенец долбаный!

— Совсем надеть нечего. Нечего даже надеть, — ворчала Марина, выбрасывая одежду из шкафа.

Иногда она прикладывала что-то к себе и смотрелась в зеркало. Примеряла и вновь снимала, с раздражением отшвыривая не понравившуюся вещь.

Платье… Не то.

Юбка с рубашкой… Бред полный.

Рубашка с джинсами… Может быть.

Джинсы с футболкой… Снова не то.

Футболка с юбкой… Точно нельзя.

И так бесконечно. Весь свой гардероб перерыла, но ни на чем не смогла остановиться. Все вдруг стало неудобное. От всего спина чесалась. То мешком висело, то узко, что не вздохнуть. И как раньше в этом ходила?

Скоро Мажарин нагрянет, его в халате точно нельзя встречать. Это вчера ей крупно повезло, а сегодня такого не случится. Она допоздна задержалась, он ждал ее около дома, в машине и потрахались.

Нечего надеть!

Звонок в дверь напугал до смерти.

Нет, Мажарин не мог прийти так рано. Хотя почему не мог?

Два дня Сергей приезжал около десяти вечера, и Марина самоуверенно решила, что он будет наведываться к ней в одно и то же время.

Запахнув халат плотнее и стянув пояс дальше некуда, подошла к двери. Посмотрела в глазок и облегченно выдохнула. Лида.

Открыла подруге и тут же обняла ее, будто вечность не видела.

— Ой, Лидочка, как я рада тебя видеть! Как хорошо, что ты пришла!

— Конечно, пришла! Ты чего на звонки не отвечаешь? Я напугалась. Целый день тебе звоню. Думаю, вдруг что случилось, — начала выговаривать обеспокоенная подруга.

Бросив сумку на тумбочку, она глянула на себя в зеркало, быстро провела пальцами по коротким медным волосам и подтерла на губе яркую помаду.

— Ты звонила? Я не слышала. Блин, а где же телефон?

Марина бросилась искать сотовый. Ходила растерянно-потерянно из комнаты в комнату и никак не могла его найти.

— Сейчас я наберу. — Лида набрала ее номер и тоже прислушалась.

— Я, кажется, телефон потеряла. Не могу найти.

Стэльмах еще раз прошлась по квартире, но звонка так и не услышала.

Сосредоточившись, вспомнила, что от Мажарина вернулась с мобильным, потому что перед сном отключила будильник. Он целый месяц ей без надобности, с сегодняшнего дня у нее отпуск. Звук, наверное, случайно убрала. На улицу сегодня не входила, значит, сотовый точно валяется где — то дома.

— Ох, ну, конечно. Как в таком бардаке телефон не потерять?

Ген-уборка затянулась? Это ты так первый день отпуска отмечаешь? — Лида остановилась в дверях спальни.

— Решила тряпки свои перебрать. Столько ненужного скопилось. Место занимают только, а не ношу. — Не особенно заботясь о порядке, стала небрежно рассовывать вещи по полкам и в груде шмоток нашла телефон.

— Угу, — не веря, хмыкнула подруга.

Одежда с плечиков содрана, белье из ящиков выброшено. Даже кровать разворочена. Тряпки она решила перебрать…

— Марина, что случилось? — Поправив постель, накинула на кровать покрывало и уселась.

— Ничего от тебя не скроешь. — Марина села рядом и уронила руки на колени. — Мажарин мне пришел.

— Что?

— Пиздец мне пришел, говорю. Мажарин. Это одно и то же.

— О, господи, — выдохнула Лида. — Но, ты знаешь, меня это не удивляет. Вот совсем не удивляет.

— Почему?

— Я как будто этого ждала.

— А я не ждала. Теперь не знаю, что дальше будет. Не представляю…

— Такое, Мариша… то, что вы пережили, бесследно не проходит, в воздухе не растворяется. Ты все семь лет с мыслью о нем живешь, ты его сама притянула.

Заговорили тихо. Всегда невольно понижали тон, когда Маришкино прошлое вспоминали.

Оно слишком болезненное и страшное, чтобы об этом кричать или обсуждать бурно. Все вполголоса, будто недоговаривая о чем-то. Будто боясь потревожить едва затянувшуюся рану.

Лида работала медсестрой в Склифе, где Стэльмах лежала после избиения. Там ухаживала за ней и после выписки помогала. На ноги в прямом смысле поставила, поэтому почти все о ней знала. Потом так и осталась рядом, когда уже и помощи не требовалось. Столько вместе пережили, подружились несмотря на то, что Лида старше Марины лет на семнадцать. Хоть в чем-то повезло. Не зря говорят, мир не без добрых людей. Такие на ее пути тоже встретились. Не совсем Бог про нее забыл.

— Меня только эта мысль и спасала. Он помог мне. Даже сам не представляет, как помог…

Я очень хочу, чтобы ты его увидела. Не знаю почему.

Но мне так хочется, чтобы ты его увидела, — произнесла почти шепотом.

Лида мягко улыбнулась:

— Я тоже хочу увидеть того, за кого тогда переживала, кого искала.

Когда Марина пришла в себя, первый вопрос был: «Что с Сережей?». Егор, не гнушаясь подробностей, рассказал, что они с ним сделали. Но самое страшное даже не то, как сильно его избили, а то, что оставили умирать.

Долго не знала, жив ли Сережа и где он. Братец искать не собирался. Выхода не было, пришлось довериться, хоть и страшно. Рассказала Лиде кое-какие подробности, попросила Мажарина найти, узнать, что с ним. Пока не знала, умирала.

Лида обзвонила больницы, разыскала. Сообщила, что живой и будто с того света вернула этой новостью. На тот момент он перенес несколько операций, и был еще в очень тяжелом состоянии. Но тяжелом стабильно. Значит, должен выбраться. И выбрался.

— Он совсем не изменился, — вздохнула Марина и приложила пальцы к губам.

Словно остановить себя хотела, заглушить слова, но не могла. — Такой же. Хотя на первый взгляд будто другой. Но, нет. Семь лет прошло. Семь лет не виделись. А мне кажется, что я его еще лучше знаю.

Думаешь, бред, да?

— Нет.

— Я насквозь его вижу. Как будто мысли читаю. Он думает, что он злой, — шептала. — А он не злой. Раненный он. Как зверь раненный. Кричит.

Покричать ему хочется. Пусть покричит.

— Марин, а как вы сейчас встретились?

— Не поверишь. Знакомый Матвея оказался знакомым Мажарина, вот так в одной компании и встретились. Теперь он меня навещает. Два раза уже был. Сегодня тоже, наверное, придет. Выбираю, что надеть, — говорила так же тихо и задумчиво. Оторвав ладонь от губ, посмотрела на свои пальцы. — Дрожат, ты посмотри.

— Да ты вся дрожишь. — Лида чуть сжала ее плечи. — Давай таблеточку выпьем.

Тебе надо успокоиться и взять себя в руки. Чайку горяченького попьем и сладенького чего-нибудь скушаем. Давай?

— Давай. У меня нет, наверное, ничего такого. Я сегодня в магазин не ходила.

— У меня есть шоколадка. — Погладила Марину по спине. — А он не знает?

— Нет.

— А вы?.. — глазами договорила.

— Конечно, спали, — без слов поняла вопрос и ответила. — Он же не поговорить ко мне приходит.

— А как же так?

— Первый раз здесь, у меня. В спальне темно было. Вчера в машине. Юбку задрал, и все.

— Сегодня куда его потащишь? — едва заметно улыбнулась подруга.

— Не знаю, — вздохнула Марина. — Вообще не знаю, что дальше будет…

Лида снова поддержала ее легким объятием. Что тут посоветовать? Она этим двоим точно не советчик. Даже ее жизненного опыта не хватит.