– Злат, может, все-таки поговорим? – тихо спросил Андрей, пересаживаясь на мою полку минут за двадцать до отбоя.

– Что? – подняла на него измученный взгляд, мерно покачиваясь, как на волнах.

– Мне очень стыдно. Хочу загладить свою вину. Прошу тебя, выслушай… – еле слышно пробормотал попутчик, покусывая нижнюю губу.

Сфокусировавшись на нем, нехотя отметила, что бледное лицо Громова приняло отчаянное выражение, а губы подрагивают как от лихорадки. Мне стало жаль его. Даже смертники имеют право на последнее слово.

– Хорошо. Давай поговорим… – наконец, устало пробормотала я.

– Спасибо, Злата! Спасибо, солнышко… Только за чаем схожу! У меня и конфеты дорогущие есть! Родакам везу! Только выслушай, ладно?!

Коротко кивнула, понимая, что другого выбора нет, потому как нам ехать вместе до самого утра.

Минут через десять Андрей вернулся в купе, сжимая в руках два граненых стакана, наполненных чаем до краев.

– Спасибо, но я…

– Пожалуйста! Хотя бы один вечер как раньше! Чай с лимоном и разговоры ни о чем… Я прошу тебя, солнышко?! – красные глаза бывшего парня заволокло слезами.

Вздохнула, пытаясь отыскать в глубине души хоть какие-то силы. Хоть что-то… Ничего не вышло. Зрелище, увиденное пару дней назад, превратило в выпотрошенную мягкую игрушку. При одном воспоминании о Феликсе в объятиях ослепительной столичной штучки хотелось выпрыгнуть из поезда на полном ходу. Но самое поразительное – мои чувства к Железнову ни капли не ослабли. С каждым днем они лишь сильнее крепли на донышке глупой девичьей души…

Андрей сидел напротив и смотрел на меня с мольбой. Вздохнула, принимая чай из его рук. Похоже, разговор будет долгим.

– Сам не знаю, что на меня нашло! Вел себя как полный идиот, как клоун! Прости меня, Злата, пожалуйста, прости! – повторял он как заведенный уже двадцать минут подряд.

Вместо ответа зевнула, прикрывая рот ладонью. Сделала еще пару глотков согревающего напитка, ощущая, как веки опускаются, а губы немеют. Меня клонило в сон.

– Хорошо. Я все понимаю. А теперь предлагаю ложиться… Поезд прибывает рано утром… – пробормотала, обессилено опуская голову на подушку.

– А моего отца на заводе повысили! Твой батя теперь у него в подчинении… Слышала новость?! – словно сквозь призму воды до моего расслабленного сознания донесся металлический голос попутчика.

– Что-о? – сбивчиво пропищала, уплывая все дальше в приятную обволакивающую негу.

– Мой отец теперь может уволить твоего папашу! Вот что! – холодно повторил Громов, обхватывая влажными пальцами мои щиколотки.

– Андрей… Я…

– Засыпай, засыпай, солнышко. А я буду охранять твой сон! – голос бывшего стал задумчивым и отстраненным.

– А-н-д… – рваный булькающий звук донесся откуда-то с периферии сознания, в то время как язык окончательно размяк, и я уже не могла произнести ни слова, ощущая усиливавшееся оцепенение в каждой молекуле тела.

– Любишь, значит, пожёстче?! А я всегда с тобой носился, как с писанной торбой… Боялся сделать что-то не так… А ты вон у нас, значит, какая… Ну, ничего! Тогда точно понравится… Еще и вылижу хорошенько!

Двухметровая стокилограммовая махина навалилась на меня сверху, придавливая к полке. Липкая ладонь стиснула губы, в то время как вторая огромная ручища скользнула прямиком под резинку спортивных штанов…

– А-н-е-е-й… – завыла, давясь его пальцами.

– Тебе понравится… Еще как, понравится… А я теперь в первой лиге играю! Контракт подписал! И квартиру хорошую снял… Люблю тебя, дуру… Ни черта ты не понимаешь… Где он? А я люблю…

Язык заплетался, ноги и руки отказывались подчиняться, сердце пронзило насквозь стрелой животного ужаса. Я даже не могла закричать – влажная ладонь заглушала жалкие булькающие звуки, доносящиеся изо рта.

– …Ну, попользовался он тобой? Поразвлёкся? А я на тебе женюсь! Ребёночка заведем, глупая! Скоро заживем, как короли! – рычал Громов, грубо растягивая меня пальцами изнутри.

По щекам ползли обжигающие солёные потоки. Брыкалась, борясь с оцепенением, которое всё сильнее окутывало тело, пытаясь сбросить с себя тошнотворную махину.

– А-е-е-й… А-д-е-й… – мычала, задыхаясь от его вторжения между ног.

Мучитель немного приподнялся, приспуская штаны. Наши взгляды врезались друг в друга – отчаяние заполнило душу до краев…

Безнадежная ситуация. Полный крах.

– Да расслабься ты! Говорю же, понравится! – зловещий гогот сорвался с трясущихся бескровных губ.

В то же мгновение Громов сжал подбородок, проталкивая язык до самых гланд. Его эрекция оказалась прямиком между бедер, провоцируя очередной рвотный позыв.

Неожиданно из глубины сознания всплыл твердый голос отца.

«Мягковых голыми руками не возьмешь!»

Утраченная уверенность разлилась по телу каскадами обжигающего кипятка. Одержимо сомкнула зубы на его оттопыренной губе, одновременно с тем, как огромные ручищи потянули мои штаны вниз.

– А-р-р-р… – взвыл насильник, прикладывая ладонь ко рту.

Ледяной ужас сменился ликованием: я всё-таки постояла за себя! У меня получилось! Только победа оказалась недолгой – бывший парень ударил наотмашь, сминая ладонью грудь. Зажмурилась, когда другая рука подонка начала избавлять от трусов…

Теперь уже на полном серьезе мечтала отключиться. Ослепнуть. Забыться. Уснуть. И не просыпаться до самого утра, а то и дольше…

– ОТВАЛИ ОТ НЕЁ!

– РУКИ УБРАЛ!

Шумно вздохнула, ощущая невероятную легкость, словно похудела килограммов на сто.

– Наташ, сбегай в другой вагон – парней позови! На следующей станции посадим этого козла! Интересно, такой же резвый на нарах будет?!

– Да вы что?! Это моя девушка! И мы всего лишь… – запричитал Андрей, пятясь к выходу.

– Злата? – многозначительно обратилась ко мне молодая проводница, переводя ошеломленный взгляд на своего напарника.

– Не надо пока никого звать. Можете помочь дойти до туалета? Ноги не слушаются…

* * *

Еще ни разу в жизни не пила настолько вкусный чай с лимоном и сахаром. Давилась слезами в купе проводников, вливая в себя уже третий по счету стакан, радуясь, как ребенок, что ко мне возвращаются реакции тела.

Двое суток назад, обнаружив соседство Громова, попросила проводников присматривать за нашим купе – мало ли, что взбредет бывшему в голову. После художеств на асфальте не сомневалась – от него можно ожидать чего угодно. Но такого не могла представить даже в самом кошмарном сне…

– Увидела, как он чересчур долго размешивает чай, и сразу напряглась. Ну точно, думаю, что-то туда намешал… – тараторила улыбчивая круглолицая брюнетка, безостановочно качая головой.

– Раза два проверяли – всё спокойно. Вы мирно беседовали, поэтому мы немного расслабились…А тут еще и компания из седьмого купе туалет обгадила… – присоединился к беседе кареглазый блондин, теребя манжет форменной рубашки.

– Спасибо. Огромное человеческое спасибо… – попыталась сфокусироваться на своих спасителях.

– Зря ты не хочешь на него заявить! Если бы мы хоть немного задержались…

Я в очередной раз мысленно поблагодарила своего ангела-хранителя. Ему точно следует выписать премию или даже наградить званием «Почетного работника месяца», ну а мне на шею повесить медаль «Неудачница года».

– Мы правда встречались. В прошлом месяце его отец возглавил бригаду, в которой работает мой. Наши родители дружат: всю жизнь в одном дворе. Всё это очень сложно, поэтому я просто хочу вернуться домой… Мне нужно увидеть маму. Мы не виделись пять месяцев. Больше всего на свете я мечтаю её обнять…

– Понимаю… – Наташа сгребла меня в охапку, и мы зарыдали в два ручья.

– Эй, хватит сырость разводить! – с наигранной серьезностью погрозил пальцем второй проводник.

– Злат, я успела снять, как Стёпка оттаскивает от тебя этого голозадого придурка! Будет рыпаться, ты знаешь куда отправить видео…

– Это, конечно, твое право, но животные должны сидеть в клетках… – угрюмо пробурчал светловолосый здоровяк. – Моя мать работает в новокузнецкой полиции. Оставь свой номер, подъедешь завтра днем и сдашь анализы. Если всё-таки решишь на него заявить, будет хоть документальное подтверждение, ну а мы пойдем свидетелями…

* * *

Жгучий сибирский мороз защекотал ноздри, когда я, сжимая ручки небольшой спортивной сумки, вышла на перрон.

– Доченька! – раздалось за спиной, заставляя стремительно обернуться.

– М-мама… – протянула срывающимся голосом, заглядывая в родное раскрасневшееся лицо.

Она мягко улыбнулась, отчего в уголках глаз появилась тонкая паутина морщин. Мы как-то неловко обнялись, одновременно шмыгая носами.

– А где папка? – пробормотала сквозь пелену слёз.

– Так вон же! Побежал за хризантемами! Говорит: «Дочка у нас теперь птица высокого полета! Надо с цветами встречать!»

– Какие люди и без охраны! Ну что, Мягковых голыми руками не возьмешь?! – расплылся в жизнерадостной улыбке отец, протягивая мне треугольный бумажный сверток.

– Папочка…

Сердце сжалось, когда встретилась взглядом с его выцветшими желтоватыми глазами. Закусила подрагивающую губу, с ужасом отмечая, как сильно постарел отец за эти месяцы.

– Златик… Девочка моя! – тихо пробормотал, закружив меня в крепких объятиях.

– Золото наше приехало… – нервно кивнула мама, промокая рукавицами слезящиеся глаза.

– Александр Иванович, Ирина Вадимовна, рад вас видеть, – с наигранной беспечностью поздоровался Громов, отчего горло свело судорогой отвращения.

– Дочка, надеюсь, ты оценила сюрприз, который Андрюша устроил?! – в один голос поинтересовались родители.

– Сюрприз? – медленно подняла взгляд, сосредоточив его на бледном растерянном лице бывшего.

Прямо по центру его нижней губы зиял алый след от недавнего укуса. Ощутила прилив одержимого желания снова вцепиться ему в глотку.

– Андрюша звонил мне всё это время, спрашивал про тебя… Подарочки на Новый год прислал. А когда узнал, что я собираюсь купить тебе билет в плацкартный вагон, даже купе вам оплатил… – отец похлопал Громова по плечу, глядя на него как на героя нации.

– Сюрприз удался… – мои губы искривились в бесноватой усмешке.

Отвернулась, делая шаг в сторону выхода.

– Злата, постой! – угрюмо пробурчал Громов, следуя по пятам.

– Ничего не говори! Просто смотри… – выудила телефон из кармана пуховика, открывая последнее полученное видео. – И желательно без звука… – ядовито хмыкнула, пересылая файл подонку. Чем дольше насильник пялился в экран смартфона, тем сильнее расширялись его зрачки. – Так вот, если ты не оставишь меня и мою семью в покое, это видео попадет к твоему новому тренеру, а еще его покажут по всем новостям! Представляешь заголовки? «Подающий надежды спортсмен задержан за попытку изнасилования!» Подумай об этом, а я пока поеду сдавать анализы… Даже интересно, какого дерьма ты мне подмешал.

– Не смеши меня! Ещё прибежишь, как миленькая! Видела бы сумму гонорара в моем контракте, так бы не говорила!

Я покачала головой.

– Прощай, Громов! Теперь уже навсегда.

«Из-за тебя я больше никогда не буду ездить в купе…» – добавила про себя, когда мы с родителями покидали территорию ЖД вокзала.

– Милые бранятся – только тешатся! – добродушно пробурчала мама, приобнимая меня за плечи.

* * *

Говорят, дома и стены лечат – это правда. Голова коснулась подушки, и я блаженно прикрыла глаза.

Родители весь вечер смотрели на меня чуть ли не с благоговейным трепетом. «Наша гордость, умница-разумница…» – без конца повторяли они, а мне хотелось провалиться сквозь землю.

Полгода в столице не принесли никаких плодов. Напротив, одни убытки, включая разбитое сердце. Я так и не устроилась на работу, вылетела из общаги, да и сессию еле-еле закрыла на пятерки… Не сделала ничего выдающегося, только нажила врагов.

Сладкая дремота уносила все дальше по реке сновидений, когда я ощутила горячий волнующий огонь в груди. И пусть душа обрела покой в родной обители, сердце неистово рвалось обратно, туда, где круглосуточно мерцали огни.

«Город-герой Москва ждет тебя, потому что Мягковых голыми руками не возьмешь!» – подмигнул парень, отдаленно напоминающий молодого цыганского барона.

Первый раз за долгое время я уснула с улыбкой на губах.

* * *

7 месяцев спустя

– Алло! – ответила жизнерадостным голосом, как только услышала звонок внутренней телефонной линии.

– Злата, марш в кабинет! Разговор есть! – загадочно выдала начальница, заставив меня уже через секунду подскочить на ноги.

Пригладив ладонями подол шелковой юбки, постучалась в дверь редактора телевизионной программы «Первый гол».

– Да заходи уже! – раздался нетерпеливый приказ, и в то же мгновение я просочилась внутрь.

Импозантная женщина в белом костюме накручивала на палец блестящий локон нежно-розовых волос, сконцентрировав взгляд на моем лице. Она сидела в просторном кабинете с панорамными окнами в пол.