Терзаясь угрызениями совести за свою недавнюю выходку, Адель спрятала лицо у него на груди и чуть слышно прошептала:

– Обещаю.

– Я обязан тебе жизнью и потому люблю тебя больше, чем когда-либо прежде.

Его простые, искренние слова глубоко тронули Адель, и она еще теснее прижалась к нему.

– Ты же знаешь, что я готова сделать для тебя то же самое еще хоть тысячу раз.

Рейф завернул Адель в свой плащ, чтобы она могла немного отогреть закоченевшие руки. Сейчас, когда он держал ее в своих объятиях, она чувствовала себя настолько любимой и защищенной, что охотно осталась бы стоять так целую вечность.

– Не пора ли нам ехать домой, пока нас не засыпало снегом? – шепнул ей на ухо Рейф.

Адель улыбнулась. То, что его любовь к ней осталась прежней, явилось для нее таким облегчением, что она почти забыла о растущих на глазах сугробах.

– Надеюсь, мы сможем найти дорогу обратно? – спросила она не без тревоги, окинув взглядом ставший белым пейзаж.

– Если мы будем долго отсутствовать, на наши поиски вышлют отряд из замка и он встретит нас на половине пути.

Они ехали бок о бок по пустынной равнине, опустив головы, чтобы снег не попадал в глаза. Яростный рев ветра перешел в тихий стон, его порывы сметали снег с кустов чахлого терновника, росшего вдоль дороги. Добравшись до вершины ближайшего холма, они неожиданно заметили на фоне белых сугробов черные точки, в которых при ближайшем рассмотрении распознали шестерых всадников. Рейф окликнул своих солдат, и они ответили ему приветственными возгласами, довольные, что нашли наконец хозяина и его спутницу.

Наступили сумерки, когда они въехали в замок по подъемному мосту. Теперь снег валил крупными хлопьями, скрывая тропинки и межевые знаки, превращая все кругом в один бескрайний белый океан. От радости Адель так ослабела, что едва держалась в седле. Теперь-то она понимала, какой опасности подвергалась, находясь в одиночестве посреди вересковой пустоши.

Тусклый свет, отражавшийся от поверхности снега, бросал дрожащие тени на каменную кладку башни, когда всадники спешивались во внутреннем дворе.

– Благодарю вас за то, что помогли нам, – произнесла Адель, обращаясь к солдатам, которые, едва встав на твердую землю, принялись энергично отряхиваться. – Я никогда больше не рискну пускаться в путь в такую погоду.

Рейф с ухмылкой взглянул на нее, и она робко улыбнулась ему в ответ.

– Мне очень жаль, что из-за меня случился весь этот переполох. По правде говоря, я никак не ожидала столь сильного снегопада.

– Извинения приняты, леди. А теперь обещай мне никогда больше этого не делать.

– Только если ты пообещаешь мне никогда больше не встречаться с красивыми женщинами посреди вересковых пустошей.

Он обнял Адель и поцеловал.

– В таком случае, любимая, я не смогу встречаться с тобой, поскольку ты самая красивая женщина из всех, кого я знаю.

– О Рейф! – прошептала она, упиваясь сладостью его поцелуя. – Никогда не оставляй меня одну. Я этого не перенесу.

– Даю тебе слово.

Еще несколько минут они стояли так в объятиях друг друга, после чего вместе проследовали в замок, где их встретил восхитительный аромат, доносившийся из кухонных помещений. Здесь, внутри прочных стен, было тепло и светло. Хихикающие служанки помогали солдатам развесить по краям огромного зала гирлянды из вечнозеленых растений – шла подготовка к рождественским праздникам. Всюду, куда бы они ни пошли, их встречали улыбающиеся лица людей Рейфа, приветствовавших возвращение домой своего господина. Впрочем, судя по косым взглядам, которые они изредка бросали в ее сторону, Адель не без досады поняла, что немногие поверили рассказу о метели, заставшей госпожу врасплох.

К счастью, все в замке знали о том, какую роль она сыграла в выздоровлении их хозяина. Некоторые из деревенских жителей даже приносили к ней своих больных детей в надежде на то, что она сумеет вылечить малышей. Адель была глубоко тронута их верой и молила Пресвятую Деву помочь ей в ее усилиях. Она уже решила, что, как только станет в Фордеме полноправной хозяйкой, первым делом прикажет привести в порядок лазарет. Правда, ее собственные познания по части целительства были весьма ограниченными, но она многое надеялась перенять от других, а миссис Галлет могла научить ее смешивать различные мази и настойки. Правда, тогда ей придется ходить по тонкой грани и не связываться с черной магией, не то местный священник объявит ее ведьмой.

Так или иначе, что бы ни готовило ей будущее, Адель мысленно поклялась себе, что никогда больше не позволит ревности встать между ней и Рейфом.

Глава 15

Адель переодевалась к праздничному пиру, негромко напевая веселую рождественскую мелодию. То, что случилось днем на заснеженной равнине, окончательно развеяло все ее сомнения. Она вела себя как неразумное дитя. Вряд ли стоило ожидать, что внимание Рейфа будет безраздельно принадлежать ей одной – для этого у него было слишком много других обязанностей. Адель невольно улыбнулась при мысли о собственной глупости.

За время их отсутствия замок наполнили нежданные гости – путешественники, искавшие себе укрытия на время бури. Все эти люди намеревались остаться в Фордеме до тех пор, пока дороги не очистятся от снега. Въехав во внутренний двор, Адель заметила незнакомых лошадей, однако из-за темноты не смогла различить гербы на чепраках. Она понятия не имела, кто присоединится к ним за праздничным ужином. Впрочем, горничная, которая принесла воду для умывания, уже сообщила ей о том, что среди вновь прибывших были менестрели и актеры, готовые развлекать их в обмен на еду и кров.

Марджери заставила Адель сидеть не двигаясь перед камином, пока она, расчесав ее волосы и заплетя их, украшала косу золотистыми лентами и нитками жемчуга. Этим вечером Адель собиралась надеть золотой обруч, подаренный ей Рейфом взамен того, который присвоил себе Лоркин Йейтс. На мгновение Адель задалась вопросом, откуда у Рейфа взялась столь роскошная принадлежность женского туалета, но тут же укорила себя за глупость. Сейчас для нее уже не имело значения, как и когда этот обруч попал к нему: он преподнес его в знак своей любви, а все остальное для нее не важно.

Немного поразмыслив, Адель остановила выбор на великолепной тунике цвета слоновой кости, решив набросить ее поверх платья из оранжевого бархата. Мягкая и теплая туника казалась почти невесомой, однако была достаточно плотной, чтобы защитить ее от сквозняков, проникавших в башню сквозь узкие бойницы и полые дымоходы каминов. На ноги Адель надела бархатные туфли под цвет платья – их меховая подкладка приятно согревала ее затянутые в чулки лодыжки.

Когда Марджери закончила, Адель вихрем закружилась по комнате, воображая, будто танцует с де Монфором. Возможно, сегодня и впрямь будут танцы, поскольку в замке находились менестрели; но, даже оставив в стороне развлечения, она знала, что запомнит это Рождество на всю жизнь. Стоило ей закрыть глаза и представить себе улыбку на лице Рейфа, прикосновение его рук, как сердце в ее груди начинало биться чаще. В этот вечер она и впрямь могла сказать – по контрасту с ее недавним подавленным настроением, – что она чувствует себя беззаботной, как ребенок.

Адель поспешила вниз в сопровождении Марджери, которая выглядела прямо-таки красавицей в платье из ярко-зеленой шерсти – рождественском подарке Рейфа. Ни один человек в замке не оказался обделенным щедротами своего господина – начиная от новой желтовато-коричневой туники Адрика и меча Симма с рукояткой, усыпанной драгоценными камнями, и кончая самыми последними служанками с кухни – им вручили по ленте для волос. Даже животные не были забыты: Вэл теперь щеголял в ошейнике из красной кожи с позолотой, а огромные гончие псы Рейфа лежали, развалясь, перед камином в одинаковых медных ошейниках. Адель с улыбкой подумала о том, каким заботливым человеком оказался ее возлюбленный. Даже кислое выражение лица Артура, получившего задание распределить подарки между слугами, не могло испортить впечатления от торжества.

Адель царственной походкой вошла в ярко освещенный зал и остановилась на пороге, не в силах сдержать восторга при виде красочной картины, открывшейся ее взору. Отовсюду свисали гирлянды вечнозеленых растений, дверной проем и камин увенчивали терпко пахнущие ветви пихты и остролиста; на каждом столе рядом со свечами стояли перевитые лентами ветви тиса. Венками из остролиста с алыми ягодами были украшены серые каменные стены, а еще один куст остролиста, весь в пестрых лентах и серебряных колокольчиках, зеленел на стропилах. Обычно суровая обстановка зала преобразилась как по волшебству.

Окинув восхищенным взглядом столы, Адель заметила множество весело пирующих незнакомцев, лица которых были озарены пламенем свечей. Каждый раз, когда массивная дверь открывалась, канделябры на стенах вспыхивали ярким светом, испуская клубы дыма и роняя вниз капли воска. Холодный ветер пригибал пламя свечей и шевелил рождественский куст, заставляя его вращаться над головами собравшихся. Снаружи по недавно выпавшему снегу ползли пурпурные и голубые тени, и этот холодный пейзаж еще больше подчеркивал тепло и веселье, царившие в замке.

Рейф, стоявший по другую сторону зала, видел, как Адель замерла на месте, любуясь праздничным убранством. Он знал, что Эстерволд был довольно бедным поместьем и его обитатели не могли позволить себе так богато украсить свой замок на Рождество, поэтому распорядился сделать зрелище еще более пышным, чем обычно. Теперь он сам с трудом узнавал свой огромный, похожий на пещеру зал.

Появившаяся в дверях Адель напомнила ему ангела, сошедшего на землю, и руки Рейфа до боли сжались в кулаки от желания обнять ее и защитить от враждебного мира. Он приложил все усилия, чтобы сделать это Рождество самым памятным в ее жизни… и вот теперь один-единственный клочок пергамента грозил свести все его старания на нет.

Рейф поднес руку к груди и нащупал сложенный листок, спрятанный под алой туникой. Ему еще предстояло решить, что с ним делать.

Сойдя с возвышения, Рейф направился ко входу в зал. Помня о присутствии гостей, среди которых, как ему было известно, находились шпионы короля, он ограничился тем, что слегка обнял Адель и по-дружески поцеловал ее в щеку; однако она была настолько очарована праздничной обстановкой, что даже не спросила его о причине столь сдержанного приветствия. Затем Рейф предложил Адель руку и повел ее к столу, который покрывала дорогая красная скатерть из камчатного полотна, украшенная гирляндами из лавра и остролиста.

– Как здесь красиво! – прошептала Адель ему на ухо. – Мне еще никогда не приходилось видеть такого богатого убранства. Рейф, дорогой, я знаю, ты хотел доставить мне удовольствие, и тебе это удалось. Я не забуду этого Рождества до конца своих дней.

Что правда, то правда, подумал он про себя, украдкой пожимая ей руку и через силу изображая радость, которой больше не чувствовал.

– Да, любимая, я хотел доставить тебе удовольствие, – отозвался он тихо, краешком глаза наблюдая за сидевшими поблизости гостями. «Будь осторожен», – напомнил он себе, радушно улыбаясь одному из них, косоглазому дворянину по имени д’Исиньи.

– Меня удивляет, что все это произрастает в твоих владениях, – заметила Адель, обнаружив среди гирлянд вечнозеленые растения, которых никогда не видела прежде.

– Фордем состоит отнюдь не только из вересковых пустошей, – пояснил Рейф, сделав знак слуге наполнить их кубки вином. – Когда-нибудь я сдержу свое давнее обещание и отправлюсь вместе с тобой на прогулку по окрестностям. Поверь, тебе предстоит увидеть еще много интересного…

Адель улыбнулась и притянула к себе его руку, до такой степени преисполненная счастьем, словно их утренней ссоры вообще не было. Она взглянула с надеждой на разношерстный люд, собравшийся за столами, быстро распознав среди них менестрелей по небольшим арфам, висевшим у них за спинами, и разноцветным туникам из красной, зеленой и желтой материи. В числе гостей был также священник, чья убогая, заляпанная грязью сутана выдавала в нем одного из путешественников, застигнутых метелью. Присмотревшись, Адель заметила за столами тяжеловооруженных воинов, монаха нищенствующего ордена и дородного купца, который только что осушил полную кружку эля.

Из гостей лишь двое дворян сидели рядом с ними за господским столом, и Адель была представлена им, как того требовали приличия. Хотя их дорожные одежды выглядели такими же мокрыми и грязными, как и у остальных, эти знатные господа считали ниже своего достоинства смешиваться с простолюдинами, которые, сидя внизу, обменивались солеными остротами. Присмотревшись к тунике дворянина, который был помоложе, Адель, к своему изумлению, обнаружила там вышитый королевский герб. В спешке она пыталась вспомнить его имя – может, это Обри Феррерс из графства Дерби? Когда она спросила Рейфа о том, какое положение занимает этот человек при дворе, тот только хмыкнул в ответ, и Адель предпочла воздержаться от дальнейших расспросов.