Рослый черноволосый горец внушал Демиену благоговейный трепет и острое любопытство. Александер был настоящим солдатом удачи, человеком, который полжизни провел на войне, сталкивался с отпетыми убийцами, изведал приключения, при одном упоминании о которых у малодушных леденела кровь. Неудивительно, что Демиен решил, что его собственная мирная, упорядоченная жизнь оставляет желать лучшего. Он не тешил себя надеждой когда-нибудь обрести силу, ловкость и мастерство Камерона или Алуина Маккейла, однако у него было немало других достоинств и опыта.

Он включился в закупку оружия и припасов, а также помогал переправлять их в Шотландию. Он собрал целую армию осведомителей, благодаря которым якобиты знали обо всех перемещениях армии и флота, были в курсе политических событий. Английские же якобиты узнавали о том, что происходит за границей, из подпольных газет и брошюр. Именно Демиен первым убедился, что Чарльз Стюарт действительно высадился на Гебридах, именно Демиен заблаговременно сообщил якобитам, что вести борьбу против них поручено генералу Джону Коупу.

Падение Эдинбурга, трусость королевских драгунов, беспомощность генерала Коупа – все эти сведения правительство Ганновера предпочло бы не предавать огласке. Впрочем, жители Лондона уже пресытились россказнями о свирепых и мстительных горцах. Официальные источники изображали шотландцев нагими, косматыми, свирепыми зверями, которые живут в пещерах, совокупляются с овцами, насилуют, убивают и даже едят человечину.

Демиен зашагал по дорожке к дому. Когда из темноты неожиданно вылетела Кэтрин, он вздрогнул, но тут же вспомнил, что она вечно оказывается там, где ей не полагается быть, и знает то, что ей незачем знать. Брак с Александером Камероном не изменил ее и вряд ли изменит. Удивительно, что она до сих пор не разоблачила его, Демиена, – очевидно, потому, что была слишком поглощена своими мыслями. И это к лучшему. Так будет безопаснее для них обоих. Несмотря на то что молодой капрал предсказывал победу в Данбаре, Демиен предчувствовал, что взятие Эдинбурга это лишь начало блистательного марша горцев.

Запрокинув голову и глядя на блестящую россыпь звезд, он вознес к небу безмолвную молитву. Спустя мгновение на ночном небе возникла светящаяся дуга. Следя взглядом за падающей звездой, Демиен надеялся, что это отнюдь не зловещее предзнаменование.

Глава 2

Престонпанс

Почти в ту же минуту, когда Демиен и Кэтрин обращали к небу безмолвные молитвы, над осыпанным росой торфяником на расстоянии более чем двухсот миль от них разнесся страстный вскрик. Всматриваясь в чеканное лицо Александера Камерона, нависающее над ней, Лорен Камерон поглубже запустила пальцы в глянцевитые черные густые пряди его волос и притянула его к своему заострившемуся соску. Ее тело выгнулось, забилось от дерзкой ласки, руки и ноги отяжелели, все заслонили ощущения, управлять которыми она была не в силах.

– О Алаздэр[1]! – выдохнула она.

С нетерпеливым возгласом он подался вперед, вонзился в нее с такой силой, что сквозь ее стиснутые зубы прорвался резкий вскрик. Задрожав, она приоткрыла рот и смежила веки. Все ее тело охватило пламя безумного экстаза, и когда он задвигался в ней, ей оставалось только вцепиться в упругую плоть его ягодиц и молиться о том, чтобы не лишиться чувств. Превратившись в единый комок нервов, она протяжно застонала, принимая учащающиеся удары, погружаясь в волны нестерпимого, пронизывающего блаженства. Она мотала головой из стороны в сторону, разметав облако рыжих волос. Губы шевелились, но не издавали ни звука, ладони скользили по его лоснящемуся от пота телу, она изо всех сил прижимала его к себе, старалась взять у него все возможное и не замечала, что скользит по мокрой траве.

Со стоном бездумного наслаждения он подался вперед всем великолепным торсом, уже давно прекратив борьбу с собственной совестью. Из горла вырвался невнятный, дикий крик, Лорен под ним содрогнулась. Ее спазмы были настолько сильны, а его потребность излиться так велика, что он забыл обо всем и спохватился, только когда почувствовал, что семя толчками вырывается наружу. Это продолжалось целую вечность.

Наконец, когда жар утих, он рухнул в ее раскрытые объятия, задыхаясь и обливаясь потом. На ее ресницах сверкали слезы радости и ликования.

– Я знала, что ты придешь ко мне, Алаздэр. Я давно знала.

Этот день начался задолго до восхода солнца, еще до того, как сияние звезд померкло, а землю лениво заволок туман. Горцы встали лагерем в поле возле деревушки Даддингтон, к востоку от Эдинбурга. Менее чем в четырех милях от них, у приморского города Престонпанса, генерал Джон Коуп и его подчиненные наслаждались освежающим отдыхом, вдоволь нашутившись по поводу следов армии мятежников, увиденных в тот день.

Коуп удачно выбрал место для лагеря. За спиной у него плескалось море, с обоих флангов раскинулись широкие равнины, пригодные для расположения артиллерии, которая покамест хранила зловещее молчание. Непроходимые болота исключали всякую возможность лобового нападения. В тот день мятежники, проверив крепость обороны Коупа, с первым же лучом света попытались напасть на него с левого фланга, но увидели угрожающие жерла пушек. Им пришлось перестраиваться, чтобы предпринять попытку наступления справа, но этот маневр занял целых три часа, а Коуп развернул орудия за считанные минуты.

Принц Чарльз мудро отозвал свои войска в Даддингтон, где провел краткий военный совет с командованием.

– Джентльмены, – громко начал он, заглушая голоса нескольких спорщиков, обсуждавших события минувшего дня, – должен же быть какой-то способ выманить генерала Коупа с этой равнины!

– Коуп – опытный военный, – заметил лорд Джордж Меррей, полевой командующий армией принца. – Он знает все преимущества своей дислокации и потому будет торчать на равнине сколько пожелает. Ему незачем рваться в бой, из Лондона его не торопят – совсем напротив. Чем дольше он пробудет на равнине, тем прочнее станет его положение. Вдобавок его солдаты обретут уверенность, а это немаловажно – ведь его армия составлена преимущественно из новобранцев, ни разу не участвовавших в сражениях.

Лорд Джордж Меррей был рослым, видным мужчиной лет пятидесяти, прирожденным военным. Он присоединился к армии принца в Перте и, подобно многим, поставил на карту все сразу, но был готов лишиться всех благ ради короля и отечества. Однако он не ожидал, что причинами поражения станут неопытность или излишний пыл, и был раздосадован, обнаружив, что именно эти качества проявляет принц. Совсем молодой Чарльз поначалу готовился прислушиваться к советам опытных воинов и следовать им. Но, очутившись на шотландской земле, во главе армии неистовых горцев, Чарльз не совладал с искушением. Ни о чем он не мечтал так, как о минуте, когда ринется в бой, восседая на белом жеребце и ведя за собой горцев к победе и славе. Чарльз испытал потрясение, услышав настоятельное требование вождей кланов назначить командующего, дабы разум одержал верх над рвением.

Лорд Джордж Меррей служил в армии со времен правления королевы Анны. Несмотря на то что он почти не принимал участия в злополучном восстании 1715 года, вожди кланов безгранично доверяли ему, считая своим, к тому же он неоднократно подтверждал свою репутацию блестящего тактика и ловкого стратега. И принц, чтобы польстить вождям, назначил командующим армией лорда Джорджа, а генерал-лейтенантом – лорда Джона Драммонда, бывшего герцога Пертского. Драммонд открыто признавался, что ему недостает опыта, и объяснял свое назначение скорее политическими, нежели тактическими причинами. Но лорд Джордж серьезно взялся за работу и, будучи прямолинейным и грубоватым человеком, не упускал случая дать нагоняй провинившимся, пусть даже королевской крови. Порой он разговаривал с принцем, как с малым ребенком, втолковывая, почему следует отказаться от лобовой атаки или почему столкновения с артиллерией особенно опасны.

– Коуп знает, что нам рано или поздно придется втянуть его в битву, – ровным голосом объяснял лорд Джордж, не обращая внимания на недовольно поджатые губы принца. – И тогда его пушки перемолотят нас прежде, чем мы успеем преодолеть эту широкую, плоскую равнину.

– Надежды, которые вы возлагаете на наших доблестных воинов, внушают воодушевление, – послышался ехидный гнусавый голос Уильяма О'Салливана – ирландца, одного из друзей и советников принца. Убежденный, что командование армией следовало бы доверить ему, О'Салливан не упускал случая возразить лорду Джорджу или поддеть его. Он неустанно напоминал принцу, что брат лорда Джорджа – видный член партии вигов, а сам лорд Джордж вращается в правительственных кругах и занимает в армии Ганновера высокий пост. Порой Уильям даже отваживался намекнуть, что лорд Джордж встал на сторону принца лишь для того, чтобы в решающий момент предать его. – При виде вашей непоколебимой веры в наши силы, – продолжал он дерзко, – у меня перехватывает дух.

– Да, я искренне верю в смелость и доблесть наших шотландцев, – отозвался лорд Джордж, – именно поэтому я так высоко ценю их жизнь.

– Сражения испокон веков вспыхивали на равнинах, – гнул свое ирландец. – Не понимаю, в чем вы видите затруднение.

– Затруднение состоит в том, сэр, что у нас нет опытных солдат и снаряжения, необходимого для ведения военных действий против настоящей армии. Да, противники издавна сражались на открытых равнинах – но противники, равные по силе, соблюдающие военный кодекс. Бой начинался пушечными залпами, затем в него вступали неустрашимые кавалеристы, потом атаковала пехота отрядами по пять шеренг. Вы когда-нибудь сталкивались с плотным мушкетным огнем? При этом живая стена движется вперед медленно, но неуклонно, передняя шеренга ведет стрельбу, затем отступает, чтобы перезарядить мушкеты, а в это время ее место по очереди занимают остальные четыре шеренги. А у нас нет ни артиллерии, ни многочисленной кавалерии, ни людей, умеющих стрелять из мушкета и имеющих огнестрельное оружие. Наши солдаты – пастухи и шорники, многие из них вооружены только ножом, косой или ржавым боевым топором, который последние тридцать лет пролежал в земле. Все оружие, которое у них есть, досталось им от убитых – вождей, лэрдов, защитников кланов, которые по закону чести и по обычаю выступают в первых рядах, гордясь своей смелостью и не желая знать о том, что огнестрельное оружие гораздо опаснее кинжала или короткого меча. Но на этот раз вождям, лэрдам и воинам придется пересечь открытую равнину под огнем пушек, на виду у метких стрелков, и, если Господь не дарует им крылья, они вряд ли останутся в живых! Впрочем, пастухи и шорники попытаются отомстить за смерть вождей кланов, но на многое ли они способны? Даже если они уцелеют под градом пуль, ради чего им сражаться, если их вожди мертвы?

Вожди кланов согласно и мрачно закивали. Никто из них не собирался прятаться за спины простых воинов, но все признавали, что в словах лорда Джорджа есть смысл.

– Наша сила – в способности наносить резкие и стремительные удары, – напомнил старый Макдональд из Кеппоха, – обрушиваться на противника прежде, чем он обнаружит нас в горах. Против пушек и мушкетов англичан нам не выстоять. Зато англичане мгновенно струсили бы, окажись мы в горах. Нам нужны горы, прикрытие, место, где мы будем точить мечи, пока не обнажим их в бою.

– Согласен, – обеспокоенно кивнул Лохиэл. – На открытом поле, на равнине, вдали от родных гор мы увидим не бой, а бойню.

Выслушав мнение вождей, принц погрузился в напряженное молчание. Он понимал, что горцы руководствуются опытом, и сознавал, что лишится их доверия, вступив в спор с генералом. Отмахнувшись от подобострастного шепота О'Салливана, он возложил нелегкую задачу на плечи лорда Джорджа.

– В таком случае, генерал, каким же образом вы рассчитываете одержать победу над Коупом? Может, мы чего-то не заметили? Неужели в нашем положении нет никаких преимуществ?

Лорд Джордж вздохнул с облегчением, сообразив, что сумеет избавить принца от мук уязвленной гордости.

– Ваше высочество, и я задал себе те же вопросы. Сегодня днем вы приказали обследовать торфяники, поискать белые пятна, места плохой видимости.

– Да, помню. – Судя по всему, принц напрочь забыл о своем распоряжении.

– Дональд! – Лорд Джордж обернулся к главе клана Камеронов. – Кажется, я поручил это дело вам. Можно ли перебраться через болото?

Лохиэл сначала задержал взгляд ярко-синих глаз на принце Чарльзе, затем повернулся к лорду Джорджу. Под предводительством опытного Лохиэла Камероны играли заметную роль в каждой победе нынешнего восстания. Они первыми вошли в Перт, первыми ворвались в Стерлинг, а за неделю до этого отогнали драгунов от моста Колтс-Бридж, настигли их у ворот города и заняли Эдинбург без единого выстрела.

С тех пор как армия мятежников покинула Гленфиннан, многие вожди забыли о галантных манерах и ожесточились, постоянно помня о своей новой роли. Дональд Камерон не был исключением, но не выказывал фанатизма, умерял страсть логикой и рассудительностью, принимал решения, руководствуясь скорее здравым смыслом, нежели политическими соображениями. Он желал принцу удачи, но ненавидел кровопролитие и насилие, необходимые для того, чтобы Чарльз отвоевал трон.