Марша Кэнхем - Меч и роза

Алекс спрыгнул со спины гнедого. При этом ему пришлось на мгновение опереться всем телом на раненую левую руку, но если он и ощутил боль, то не подал и виду. Он бросил поводья Фандуччи, зажал в зубах черную сигару и неторопливо двинулся навстречу майору.

– Похоже, у тебя девять жизней, как у кошки, – сухо заметил Гарнер. – Ты всегда падаешь на ноги и появляешься там, где тебя не ждут.

– Ты же сам искал встречи, – резко отозвался Алекс. – Говори, что хотел, и покончим с этим.

– А я думал, что вести переговоры будет Лохиэл.

– Мой брат нездоров. Но ты можешь сказать мне все то же, что ему.

Гарнер не стал спешить с ответом, впитывая нарастающее напряжение собеседника и наслаждаясь ощущением власти.

– Должно быть, ты уже догадался, что я получил приказ арестовать твоего брата Лохиэла и доставить его в Инвернесс, где состоится суд. В списке значится и имя доктора Арчибальда Камерона, а также десятка младших офицеров клана. Я знаком с вашими обычаями и не сомневаюсь в том, что вы считаете своим долгом сопротивляться до последней капли крови. Лично мне все равно, что везти – трупы или живых пленников, но я предлагаю вам возможность – кстати, это моя единственная уступка – закончить дело мирным путем. Расплата неизбежна. Со мной триста человек, пушки и столько зарядов, чтобы навсегда стереть с лица земли ваш неприступный замок. Но несмотря на то что я был бы счастлив увидеть, как вы гибнете под обломками стен, я обязан следовать приказу и действовать наиболее уместным в нынешних обстоятельствах образом.

– Наиболее уместным образом? – Алекс усмехнулся, сверкнув белоснежными зубами. – Значит, вот как теперь принято называть резню, грабежи и поджоги?

– Герцог решил вернуться в Лондон, твердо зная, что у шотландцев больше никогда не хватит ни духу, ни средств бунтовать против монарха.

– И поэтому вы жжете дома, убиваете пахарей в поле и отнимаете у крестьян скот и припасы? Прекрасный способ восстановить мир и вызвать доверие к монарху.

– Вы заслужили возмездие, взбунтовавшись против короля.

– Вашего короля – но не нашего.

– Это уже частности.

– Напротив, речь идет о самом главном – о свободе, о праве самим выбирать правителей, создавать свои законы, а не подчиняться английским.

– Прекрасные, но неуместные желания. На войне нет места сантиментам, побежденные не имеют права на свободу. Смирись с этим, Камерон. Сдайся сейчас же, и я пообещаю пощадить твоих людей. Если же ты будешь упорствовать, я ручаюсь: скоро на каждом дереве в этом лесу будет висеть мятежник. Само собой, вожди и офицеры будут переданы властям – не важно, сдадутся они добровольно или в силу необходимости. Но поскольку ты вечно твердишь о благе народа, думаю, оно для тебя превыше собственного благополучия.

Алекс вынул изо рта сигару и долгую минуту созерцал ее тлеющий алый кончик.

– И это все, чего ты требуешь? Отдать тебе замок, всем офицерам и вождю – сложить оружие... и больше ничего, майор? Не припомню, чтобы ты упоминал мое имя. Означает ли это, что я свободен?

Глаза Гарнера холодно блеснули.

– Это означает, что ты мог бы завоевать свою свободу.

– Вот оно что! Стало быть, ты перечислил не все свои... великодушные предложения?

– Чтобы понять, что я предлагаю, тебе не понадобится богатая фантазия, Камерон. Назовем это... шансом уладить наши личные разногласия. На этот раз нам никто не помешает. Не будет ни спасителей, ни мстящих ангелов.

– И никаких выстрелов в спину, если ты опять начнешь проигрывать? – вкрадчиво уточнил Алекс.

Гамильтон вздрогнул, как от пощечины.

– Тот человек нарушил мой приказ. Я хотел убить тебя сам – и, видит Бог, до сих пор хочу. Можешь даже назвать время и место, если от этого тебе станет легче.

Алекс задумчиво прищурился:

– А если я откажусь?

– Если откажешься... ну что ж, тогда я буду точно знать, что ты трус и хвастун, что ты способен только болтать языком – впрочем, все это я знаю давным-давно в отличие от твоей доверчивой жены.

Несокрушимое спокойствие и на этот раз не подвело Александера, хотя ему понадобились все силы, чтобы небрежным жестом вынуть изо рта сигару.

– Ты видел Кэтрин? – осведомился он.

Гарнер вскинул бровь:

– А ты нет? Где же твоя хваленая наблюдательность?

Не поворачивая головы, он поднял руку в перчатке, подавая кому-то знак. При этом Гарнер не сводил глаз с лица Алекса и успел заметить, как он окинул взглядом ряд мрачных драгунов. Драгуны расступились, и кровь отхлынула от лица Алекса: два Кэмпбелла из Аргайлшира вышли вперед, бесцеремонно волоча связанную женщину с заткнутым ртом.

Кэтрин увидела Алекса, потрясенно замерла, а потом рванулась к нему – так неожиданно, что охранники едва успели схватить ее за плечи.

Алекс невольно шагнул вперед, но тут же опомнился, заметив торжествующее выражение на лице Гарнера. Рука Алекса машинально скользнула к мечу, и в ответ раздалось дружное щелканье курков тридцати «смуглых Бесс» – мушкетов, направленных на него. Горцы с таким же проворством прицелились в драгунов, и Алекс ощутил внезапный приступ паники.

– Нет! – рявкнул он, хотя и знал, что в меткости его шотландцы не уступят даже самому опытному драгуну. Но среди этих драгунов стояла Кэтрин, которую мог одним ударом убить любой из англичан.

– Безвыходное положение, верно? – издевательски протянул Гарнер, переводя взгляд со своих солдат на горцев. – Но и в нем есть свои преимущества.

– Если с ее головы упадет хотя бы волос, майор, я вырву у тебя сердце голыми руками!

Гарнер усмехнулся и покачал головой:

– На твоем месте я воздержался бы от угроз, Камерон. Одно движение моего пальца – и она погибнет.

– Только попробуй – и ты со своими солдатами больше не сделаешь ни единого вздоха! – прорычал Алекс, отшвыривая сигару. И тут же из-за каждого дерева и куста вокруг поляны выскочили горцы с пистолетами и мечами – десятки, сотни. Они преграждали все пути к бегству.

– Так вот что ты называешь «честной игрой»? – Гарнер напрягся.

– Я согласился встретиться с тобой, Гарнер. Но я не давал обещания отпустить тебя живым.

Крохотные изумрудные искры ярости вспыхнули в глазах Гарнера.

– И ты наотрез отказываешься идти на компромисс?

– Это зависит от того, насколько велико твое желание уладить наши личные разногласия, Гарнер.

Гамильтон пренебрежительно произнес:

– Женщина все равно останется у меня, пока мы не разрешим их.

Алекс едва сумел подавить холодную волну ярости. Он метнул взгляд поверх плеча майора, туда, где стояла бледная и дрожащая Кэтрин. Если не считать страха, плещущегося в ее огромных фиалковых глазах, она была цела и невредима. Гарнер уже выложил все свои козыри, и он же первым произнес слово «компромисс», очевидно, готовый на все, лишь бы добиться своего.

– В миле отсюда есть поле, – заговорил Алекс. – Широкая открытая равнина. Там ни один из нас не спрячет и блохи. Если ты согласишься выполнить мои условия, мы можем продолжить поединок на том поле, не прячась ни от Бога, ни от людей.

– Твои условия? – настороженно спросил Гарнер.

– Их два. Если ты не согласишься хотя бы на одно, я подам сигнал, и все будет кончено. До последствий мне нет дела.

Гарнер вгляделся в ожесточенное лицо собеседника и понял, что тот готов сейчас же выполнить свою угрозу.

– Назови свои условия.

– Во-первых, поклянись своей жизнью, что женщины и дети останутся свободными и не пострадают, чем бы ни кончился поединок.

Майор задумался, вспомнил о полученных приказах, о том, сколько с ним солдат, и решил, что может позволить себе побыть великодушным... по крайней мере пока.

– Согласен. А второе условие?

– Во-вторых, на рассвете ты привезешь Кэтрин на то поле и дашь мне время – всего час, не больше, чтобы я спрятал ее в надежном убежище.

Гарнер нерешительно улыбнулся:

– Ты шутишь?

– Я серьезен, как никогда. Вот мои условия. Исполни их, и мы возобновим поединок.

– А если за этот час вы вдвоем просто сбежите и спрячетесь? – подозрительно осведомился майор. – За час можно оказаться на полпути к побережью.

Алекс презрительно усмехнулся:

– Такой вопрос мог бы задать разве что трусливый мальчишка-барабанщик, Гарнер. Я же дал тебе слово чести, что через час вернусь на поле. И в ответ я жду от тебя слова чести – офицера и джентльмена. – Последние слова он процедил издевательским тоном. – Поклянись, что за этот час ты не сбежишь и дождешься меня.

От такого оскорбления Гарнера передернуло.

– Я готов пообещать и еще кое-что, Камерон, – прошипел он. – Даю тебе слово драгуна королевского полка: если ты не вернешься в назначенный час, твой драгоценный замок Ахнакарри будет уничтожен. Я сам прослежу, чтобы его разобрали по камню, по кирпичу, развеяв их в пыль, уничтожив вместе со всеми, кто живет в замке.

– Договорились.

– Значит, решено.

Александер в последний раз взглянул на Кэтрин, надеясь, что она сумеет прочесть в его глазах обещание и ободрение, а затем повернулся и зашагал к своим воинам, понимая, что за ближайшие двенадцать часов ему придется выполнить работу, для которой мало и трех суток.

Рассвет наступил рано, по небу на горизонте протянулись золотистые, розовые и бледно-голубые полосы, прогоняя последние звезды, повисшие над горами.

Гамильтон Гарнер привел своих солдат на указанное поле задолго до рассвета, но не сумел опередить горцев. Силуэты Камеронов вырисовывались в тумане, они стояли молча, как часовые, и только развевающиеся килты свидетельствовали о том, что эти безмолвные стражи отнюдь не высечены из камня. Заняв самую выгодную позицию, они терпеливо наблюдали, как драгуны привычно строятся в низине.

За спинами горцев вершины гор устремлялись в небо, их склоны поросли густыми дубовыми, тисовыми и сосновыми лесами, окутанными утренним туманом. Отягощенную росой траву на поле шевелил ветер, из травы выглядывали сухие стебли вереска. Пауки, обитающие в невысоких кустах, за ночь успели оплести их тончайшей паутиной. Где-то неподалеку щебетали птицы, которым предстояло стать невольными свидетелями поединка.

Отделившись от своего отряда, Гарнер рысью двинулся по полю. Он вел за поводья пони: как и потребовал Алекс, опасаясь коварства врага, Кэтрин была не связана и сидела в седле. Она ехала медленно, высоко подняв голову и гадая, не задумал ли Гамильтон очередную подлость. За всю ночь он не произнес ни слова и развязал ее и избавил от кляпа только перед тем, как посадил в седло.

Приближаясь к Алексу, Кэтрин внутренне сжималась, боясь услышать свист пуль, которые выбьют ее из седла, когда до желанной цели останется не больше шага. Она смотрела на мужа не отрываясь. Если ей суждено скоро погибнуть, Она хотела унести с собой его любящий взгляд. Она рада, что он жив и невредим. Остальное не имеет значения.

Двадцать футов, десять, пять... Сердце Кэтрин колотилось все быстрее. Она поклялась самой себе не плакать, но по ее щекам сами собой катились слезы, мокрые ресницы слиплись, и она упала в протянутые руки Александера прежде, чем пони остановился. Уткнувшись лицом в его шею, Кэтрин обмякла и лишилась последних сил, не решаясь даже расплакаться. Горячие сильные руки обхватили ее. Знакомый голос зашептал ей на ухо ласковые слова, но она ничего не понимала, подхваченная вихрем чувств.

Губы нежно коснулись ее виска и щеки, пальцы принялись перебирать шелковистые пряди ее волос. Наконец их губы встретились. В этом поцелуе слились нежность, желание и облегчение.

– Один час, Камерон, – напомнил Гарнер. – И этот час уже идет.

Алекс с трудом отстранился от Кэтрин и вскинул голову. Его грудь высоко вздымалась, прищуренные глаза потемнели, стали непроницаемыми, жестокими, в них светилась ни с чем не смешанная убийственная ненависть к Гамильтону Гарнеру.

Но в тех же глазах появилась глубокая синева, как только Алекс перевел взгляд на бледное лицо Кэтрин. Он даже сумел улыбнуться, подхватывая ее на руки и усаживая на спину своего гнедого жеребца. Сам он легко вскочил в седло позади Кэтрин и поскакал прочь. Горцы сомкнули ряды, не сводя глаз с врагов, Фандуччи сопровождал Алекса, полуобернувшись в седле.

– Я так перепугалась... – шепотом призналась Кэтрин.

– Тише! Все страшное уже позади. Я везу тебя в надежное место.

– В надежное место? – переспросила Кэтрин, уверенная, что таких мест не существует на свете.

– Окрестные горы изобилуют ущельями, пещерами и перевалами – слишком многочисленными и тайными, чтобы англичане сумели отыскать их. Лохиэл уже в горах; ночью мы увезли его из замка. Там же и Мора, и Джинни, и Роуз, и Арчибальд...

– Вы покинули Ахнакарри?

– Скажем иначе: мы решили не рисковать. Помнишь, однажды я сказал тебе: стены замка прочны ровно настолько, насколько сильны его защитники. Как выяснилось, я ошибся. Наши стены достаточно прочны для стрел и копий, но у Гарнера пушки и столько ядер, что при желании можно разрушить даже стены Иерихона.