Эллен остолбенела. Бодуэн был рыцарем молодого короля? «Пожалуйста, Господи, хоть бы этим победителем не был Тибалт!» – взмолилась она. Эллен взяла себя в руки.

– Да? И как же зовут вашего друга? – спокойно спросила она.

– Гийом. Его называют ле Марешалем по титулу его отца. Он учит фехтованию нашего молодого короля! – с гордостью пояснил Бодуэн.

Эллен почувствовала, как кровь отлила от ее лица, и, чтобы никто этого не заметил, она обернулась и взяла в руки веревку.

– Что ж, тогда я сниму с вас мерки. Опустите руку свободно, – пробормотала она, стараясь не поднимать голову. – Вы правша?

– Да. Впрочем, я могу драться обеими руками, но правой все-таки лучше.

Эллен кивнула, размышляя над тем, откуда у Гийома один из ее мечей?

– У вас есть какие-нибудь особые пожелания? – Она уже совсем пришла в себя и теперь могла спокойно смотреть Бодуэну в глаза. – Возможно, вы предпочитаете какие-то особые украшения для меча? Драгоценные камни, например?

Бодуэн с отвращением поморщился.

– Даже если бы у меня были на это деньги, я не стал бы украшать меч драгоценными камнями, ведь тогда я не смог бы показаться на глаза Гийому. Он ненавидит такие побрякушки и считает, что подобные мечи годятся только для тех мужчин, которые не умеют драться, и им приходится ослеплять своих противников блеском драгоценных камней, чтобы отразить удар.

Легкая улыбка скользнула по губам Эллен. В этом отношении их мнения всегда совпадали.

– Конечно же, у самого Гийома много разных мечей. На турнирах он добыл себе целую груду оружия, поэтому у него есть и мечи с украшениями, но он ими никогда не пользуется. Мне бы хотелось немного загнутую вниз гарду, а в остальном я полностью доверяю вашему вкусу, – сказал он.

Эллен сняла с него мерки, сделала пару набросков на доске и назвала Бодуэну цену.

– А когда можно будет забрать меч? – спросил он с радостным нетерпением.

– Вам наверняка хотелось бы получить меч позавчера, но у нас очень много дел. Конечно же, ради вас мы поторопимся, но на то, чтобы сделать хороший меч, требуется время. – Она взглянула на Исаака. – Нам понадобится два месяца. Ты со мной согласен?

Исаак наморщил лоб.

– Да. Быстрее мы его, к сожалению, сделать не сможем. Мне даже придется задержать один заказ, потому что для полировки меча потребуется много времени.

Бодуэн вздохнул.

– Ну хорошо. Надеюсь, я тогда еще буду в Англии!

– Если вам придется уехать раньше, ваш меч будет ожидать вашего возвращения, – заверила его Элленвеора.

– Однажды вы уже спасли мне жизнь. Теперь же вы можете спасти ее стократ, милая Элленвеора. Сделайте мне хороший меч, ведь не раз моя жизнь будет зависеть от оружия.

– Можете быть уверены, Бодуэн, ваш меч будет особенным! – Эллен проводила молодого рыцаря, и они сердечно попрощались.

Махнув рукой, Бодуэн уехал.

– Ты спасла ему жизнь? – изумленно спросил Жан, когда она вернулась в кузницу.

– Рыцарю самого короля! – воскликнул Петер, пораженный до глубины души.

– Давай, расскажи нам, как это произошло! – не отставал от Эллен Жан.

Улыбнувшись, Эллен рассказала им, как спасла мальчика, вытащив его из реки.

– А меня она тоже научила плавать! – гордо сообщил Жан. Ему казалось, что лучи славы Эллен теперь падают и на него.


– Но ты же его давно не видела. Наверное, он очень изменился! – сказала Роза, когда Эллен по требованию Жана еще раз рассказала всю эту историю за ужином.

– Конечно, он изменился, ведь тогда ему было всего пять лет, а сейчас это взрослый мужчина. Но он очень похож на свою мать, поэтому мне кажется, что я уже давно его знаю. – Эллен улыбнулась. – Она была хорошим человеком, и я думаю, он тоже неплохой парень.

– Так ты говоришь, он служит молодому королю? – хрипло спросила Роза.

– Его друг – Гийом ле Марешаль! – сказала Эллен, строго глядя на Розу.

Жана она заранее предупредила о том, что ему никому нельзя говорить ни слова о Гийоме.

Но Розу волновало совсем не это. Она боялась, что поблизости может оказаться Тибалт. Кто знает, что он с ней сделает, если обнаружит ее у Эллен. Встав, Роза, погруженная в свои мысли, принялась убирать со стола.

– Эй, я же еще недоел! Роза, не торопись. – Исаак рассмеялся.

Роза растерянно покачала головой.

– Сейчас вернусь, – раздраженно сказала она и вышла из комнаты.

Исаак посмотрел ей вслед.

– Что с ней такое?

Жан, который почувствовал, что Розе плохо, вздохнул.

– Ничего, я сейчас с ней поговорю.

Исаак решил пока не задавать вопросов, но ему не нравилось то, что он все узнает последним.

– Ты действительно спасла жизнь рыцарю? – еще раз спросил Уильям. В конце концов, не у каждого мать была героем.

– Но ты же слышал, что он тогда не был рыцарем. Он был маленьким мальчиком, младше тебя! – недовольно ответила она и за весь оставшийся вечер не произнесла больше ни слова.


Когда они легли в постель, Исаак обнял Эллен.

– Ты внезапно стала такой задумчивой и молчаливой! Что случилось? – обеспокоенно спросил Исаак.

– Ничего, я просто устала, и у меня голова болит, – пробормотала Эллен, избегая его взгляда:

Исаак прижался к ней теснее и провел кончиками пальцев по ее шее.

Положив голову ему на плечо, Эллен закрыла глаза. Почему что-то опять должно омрачить ее счастье? Она глубоко вздохнула, едва сдерживая слезы.

Исаак нежно поцеловал ее волосы. Так, словно это был их последний поцелуй, Эллен впилась ему в губы. Взглянув на нее, Исаак погладил ее по щеке.

– Отдыхай, любимая. Завтра тебе будет лучше.

Эллен была благодарна ему за заботу. Она кивнула, но мысли о Гийоме и Тибалте не переставали бередить ее душу.

– Спасибо, – тихо пробормотала она. Исаак поцеловал ее в лоб.

– Спокойной ночи!

Исаак спокойно уснул, но Эллен продолжала ворочаться, одолеваемая тревожными мыслями.


На протяжении всего времени, когда они работали над мечом для Бодуэна де Бетюн, Эллен была молчалива и всех избегала.

– Ты плохо выглядишь. Нужно тебе работать поменьше, а то ты переутомляешься, – сказала ей как-то Роза.

Последние несколько дней она была совсем бледной. Волосы у нее потускнели, и она казалась невероятно хрупкой.

– Дело не в работе. – Эллен действительно неважно себя чувствовала, под глазами у нее пролегли темные круги. – Я была беременна, – тихо сказала она.

– Была? – Взгляд Розы выражал сочувствие.

– Я уже давно собиралась сказать Исааку, но… Теперь я рада, что ничего не сказала. Два дня назад у меня начались судороги. – Эллен опустила голову на руки. – Это было еще хуже, чем роды, но, слава Богу, продлилось недолго.

– Эллен! – Роза обняла ее, пытаясь утешить.

– Он был совсем крохотным. Я так и не смогла заставить себя на него взглянуть. – Эллен всхлипнула, но Роза знала, что она плачет не только от горя об утрате ребенка, но и от ужасных воспоминаний о прошлом. – Исаак об этом ничего не знает, и пусть оно так и будет! Ему так хочется сына… Это бы его только огорчило.

Эллен умоляюще взглянула на Розу, и та кивнула.

* * *

Тибалт сидел перед своей палаткой, наслаждаясь ласковым летним солнышком, когда к нему подскакал Бодуэн. Тибалт поднял голову. Бодуэн был лучшим другом Гийома, и уже одно это в глазах Тибалта делало его предателем. И все же он постарался не показывать свое презрение. В конце концов, дружба с доверенным лицом врага могла оказаться полезной. Увидев, что у Бодуэна новое оружие, Тибалт удивился. Его разбирало любопытство.

Бодуэн поспешил к Гийому, а Тибалт встал, чтобы подслушать их разговор. Сделав вид, что ему нужно помочиться, он остановился недалеко от палатки Гийома.

Ле Марешаль стоял перед своей палаткой и брил мечом бороду, не обращая внимания на своего друга. Бодуэн, словно павлин, гордо ходил вокруг Гийома, пока тот наконец не посмотрел на него. Ле Марешаль с интересом осмотрел своего приятеля с головы до ног. Его взгляд остановился на мече.

– Что, новый? – Он явно заинтересовался оружием. Бодуэн с гордостью кивнул.

– Хочешь посмотреть?

– Да, конечно! – Протянув руку, Гийом взял оружие. Когда он взялся за рукоять, его любопытство возросло еще больше. Он стал вращать меч в руке.

– Меч просто великолепен! Какая балансировка! Почти как Атанор, – тихо сказал он, проведя рукой по поясу, где висел его любимый меч.

И тут он обнаружил букву, выгравированную медью с одной стороны лезвия, возле гарды.

– И здесь та же гравировка! – Он изумленно посмотрел на Бодуэна.

Тот, широко ухмыляясь, сделал вид, что рассматривает гравировку на мече.

– Откуда он у тебя? – настойчиво поинтересовался Гийом.

– Я повстречался кое с кем, кого знаю еще по Бетюну!

– Что ты от меня скрываешь? Отведи меня туда! Давай, отведи меня в кузницу, где тебе выковали этот меч! – Гийом нетерпеливо притопнул ногой и стал стирать остатки мыла с лица.

– Почему ты так нервничаешь?

– Я всегда думал, что знаю, кто выковал мой меч, но теперь выясняется, что и другие кузнецы пользуются тем же знаком. Я должен быть уверен, что не ошибся. Отведи меня туда, немедленно!

Бодуэн пожал плечами.

– Ну, если ты настаиваешь…

Тибалт незаметно отошел от палатки и вызвал своего оруженосца.

– Оседлай мне коня, чтобы никто не видел, отведи его на опушку леса и жди меня там у бука, в который попала молния, – приказал он.

Мальчик поспешно убежал. Тибалт прицепил к поясу свой меч и привинтил шпоры. Неужели Бодуэн встретил Элленвеору? Тибалт почувствовал, что его бросило в жар. Тогда, на турнире, он поручил одному мальчику украсть у Эллен меч, но она отобрала у воришки свое оружие, и Тибалту оно не досталось. Если меч Бодуэна действительно выковала она, как и Атанор, необходимо найти Элленвеору и заставить ее выковать ему меч еще лучше. Самый лучший меч! Выскользнув из палатки, Тибалт поторопился на опушку, где его уже ждал оруженосец. Сев на лошадь, он скакал вдоль лагеря, пока не увидел Гийома и Бодуэна, скакавших на север. Тибалт не зря считался лучшим разведчиком. Он знал, что, выдерживая достаточное расстояние между лошадьми, можно оставаться незамеченным.

Уже перевалило за полдень, когда они подъехали к кузнице. Тибалт тоже соскочил с коня, привязал его к дереву и крадучись направился к кузнице.

* * *

Когда Бодуэн и Гийом въехали во двор, Серый, рыча, подбежал к ним, но когда они спешились, он обнюхал Гийома и радостно замахал хвостом. Того, что кто-то сидит в кустах и следит за ними, никто не заметил. Исаак как раз шел в дом.

– Что-то не так с вашим мечом? – обеспокоенно спросил он у Бодуэна.

– О нет! Просто мой друг хотел познакомиться с кузнецом, который сделал этот меч, – ответил Бодуэн, подмигивая Исааку.

По тону Бодуэна Исаак понял, что незнакомец не знает о том, что кузнец – женщина. Ему совсем не понравилось подобное отношение к Эллен.

– Что ж, вы знаете, куда идти, – немного резко сказал он, указывая на мастерскую.

Дойдя до дома, он остановился. Что-то было не так. Развернувшись, он пошел обратно в кузницу. Войдя в мастерскую, он остолбенел при виде Эллен. Она смотрела на незнакомого рыцаря. Ее глаза сияли, да и вся она будто светилась изнутри так, как никогда раньше. Исааку даже показалось, что ее губы стали нежнее, а щеки также горели, как и ее волосы. Исаака захлестнула волна отчаяния.

– Вот кузнец, который сделал мой меч. К тому же много лет назад она спасла мне жизнь! – с гордостью представил ее Бодуэн, усмехаясь. – Что, не ожидал увидеть женщину, правда?

Эллен неотрывно смотрела на ле Марешаля.

Жан переводил взгляд с Эллен на рыцарей, а затем толкнул Петера в бок.

– Давай сделаем перерыв, а то я хочу есть. – Он вытолкал подмастерье из кузницы.

Не обращая внимания на слова Бодуэна, ле Марешаль подошел к девушке.

– Элленвеора! Сколько же лет прошло?! – воскликнул он, взяв ее за руку.

– Вы знакомы? – изумился Бодуэн.

– Семь лет, – ответила Эллен, не обращая внимания на Бодуэна. Сердце у нее бешено колотилось, готовое выскочить из груди, ладони вспотели. Она никогда не думала, что встреча с Гийомом может так подействовать на нее.

– Эй, может, вы мне объясните, что происходит? – не удержался Бодуэн, своим вопросом выведя Эллен из оцепенения.

– Мы знакомы еще по Танкарвиллю! – коротко объяснила она.

– Вы были в Танкарвилле? – не переставал удивляться Бодуэн.

– Я училась там кузнечному делу у Донована. Вы, наверное, его тоже знаете?

Бодуэн покачал головой.

– Бодуэн приехал в Танкарвилль спустя четыре года, – сказал Гийом.

– Но тогда прошло больше семи лет! – выпалил Бодуэн: он очень гордился тем, что умел быстро считать в уме.

– Мы потом еще встречались. – Голос Эллен был хриплым и в то же время в нем слышалась нежность.