Маурин Ли - Мечты Энни

— Ну разумеется, работаю за этим прилавком. Эта палатка перешла к нам с сестрой по наследству от матери. А ты-то чего тут делаешь, разгуливая среди всех этих трущоб?

Энни вскипела.

— Вообще-то так случилось, что я тоже держу палатку, — сухо сказала она.

— Что же ты так низко пала?

— А я никогда и не считала, что принадлежу к сливкам общества. Я жила на Орландо-стрит, а мой отец занимался тем, что собирал страховые полисы, разъезжая на велосипеде.

— Может, оно и так, — усмехнувшись, сказала Руби, — но у тебя со школьных лет всегда был такой вид, словно у тебя под носом плохо пахнет, как будто ты считала всех нас ниже себя.

— Ну что же, Руби, было очень приятно снова с тобой встретиться. — Энни даже не попыталась скрыть сарказм. — Пожалуй, лучше уж я пойду назад. — Она дала себе зарок больше никогда не ходить внутрь крытого рынка.

Возвратившись, Энни обнаружила, что приехала Дот и довольно сухим тоном разговаривает с Сиси. Ее лицо просияло, когда появилась племянница.

— Я как раз говорила о том, милая, что всегда готова помочь тебе, если что-то не будет получаться.

— Она никогда не будет испытывать трудностей, пока я рядом, — сказала Сиси. — Пока тебя не было, Энни, я заработала еще пару фунтов. Пойду-ка я посмотрю, можно ли приобрести один из тех фартуков, в которые удобно складывать деньги. Похоже, у остальных торговцев они есть.

Как только Сиси отошла, Дот набросила на себя кремовый пиджак.

— Не хочу, чтобы ее величество видели, как я покупаю секонд хэнд. Сколько это стоит, милая?

— Для тебя, тетушка Дот, бесплатно.

Однако Дот настояла на покупке.

Тетушка Дот вскоре ушла. Она повела двоих своих внучат в кино. А спустя несколько минут Энни могла побиться об заклад, что почувствовала приближающийся дождь.

— Поскорее вытаскивайте этот брезент, — сказала она Дэниелу. Огромная черная туча угрожающе увеличивалась в размерах прямо над головой.

— Ага, так вот ты где! — Вблизи Руби Ливси выглядела еще больше и неприятнее. Ее сопровождала девчушка очень заурядной внешности, на вид лет двенадцати. — Да ты тоже, оказывается, торгуешь одеждой. Эти вещи новые? — Руби потрогала платье в горошек, которое когда-то носила Энни.

— Нет, все они подержанные.

— А выглядят как новые.

— Это только кажется.

— А можно мне эту вязаную кофточку, мам? — Девочка сняла с вешалки белый пушистый свитерок.

— Сколько он стоит? — недовольно проворчала Руби.

— Десять шиллингов, хотя я не уверена, — сказала девочка.

— Десять шиллингов за старую кофту, еще чего не хватало! Ну, — Руби резко дернула головой, обращаясь к дочери. — Пошли отсюда.

Небеса разверзлись, и дождь с силой обрушился на землю. Энни запихнула внутрь палатки вешалки для одежды, и с помощью ребятишек ей удалось все разместить под брезентом. Сами же они спрятались в машине, тесно прижавшись друг к другу и слушая, как дождь стучит по крыше. Сара с Дэниелом стали считать деньги.

— Шестнадцать фунтов семьдесят пять пенсов, мамочка, — с торжествующим видом произнесла Сара. — Мы могли бы жить на это несколько недель.

Энни отрицательно замотала готовой.

— Вообще-то, нет, мое солнышко. Нам нужно заработать куда более солидную сумму.

Дождь продолжался недолго. Небо быстро прояснилось, и к тому времени, как они вышли из машины, показались слабые проблески солнца. Посередине брезента собралось целое озеро. Энни аккуратно подняла за два края так, чтобы дождевая вода стекла, не намочив одежду, однако хрупкая конструкция, которую представляли собой самодельные кронштейны, не выдержала под тяжестью всей этой жидкой массы. Раздался треск, и одна перекладина, разломившись на две части, рухнула на землю, увлекая за собой одежду.

— О нет, только не это! — закричала Энни. Половина вещей упала наружу, прямо на грязный мокрый бетон. Другие держались на честном слове, повиснув на сломанном шесте, конец которого случайно зацепился за рукав пальто.

Сара и Дэниел схватили шест, в то время как Энни стала снимать одежду, чтобы ее не постигла печальная участь вещей, лежащих на земле, — все снова придется стирать и гладить. Она кляла себя за то, что не научилась плотничать. Вот Лаури наверняка смастерил бы пару вешалок, даже не прилагая к этому особых усилий, хотя если бы ее муж был сейчас жив, то не было бы необходимости торговать на рынке. Будь он жив-здоров, она бы с детьми сидела дома, а он ковырялся бы в саду или же в гараже в случае непогоды. Однако Лаури больше не было, и ей предстояло работать за прилавком. Вздохнув, Энни закинула грязную одежду в багажник. Она кое-как умудрилась разместить остальные вещи на вешалке. В следующий раз ей все-таки придется купить надлежащее оборудование.

Похоже, дождь смыл большую часть покупателей. Было без пятнадцати три, и некоторые продавцы уже начали собираться домой.

— Вы тоже скоро будете уходить? — спросила Энни у Ивора.

Он с довольным видом дымил сигарой, кажется, нисколько не беспокоясь о том, что его антикварные изделия намокли.

— Нет, милая. Я всегда остаюсь до самого конца. И частенько делаю хороший бизнес в последнюю минуту. Клиенты, которые приходят поздно, скупают почти все. Никому не нравится покидать рынок с пустыми руками.

— В таком случае я тоже остаюсь.

Вернувшись с покупкой — брезентовым передником, Сиси была шокирована, обнаружив, что половина палаток исчезла. Энни сказала ей, что к следующему разу планирует приобрести настоящую вешалку — Ивор уже объяснил, где можно найти подержанную. Сиси нежно похлопала ее по плечу.

— Все-таки ты смелая девушка. Упрямая, как сказал бы Бруно.

В течение следующего часа никто ничего не купил. Даже Ивор глядел на свои предметы старины, словно раздумывая над тем, а не убрать ли их. Внезапно появилось человек двадцать темнокожих парней, возбужденно болтающих на иностранном языке.

— Это индийские матросы, — прошептала Сиси. — Перед войной их можно было сотнями встретить на Док-роуд. Сомневаюсь, что они заинтересуются женской одеждой.

Однако она ошиблась. Полдюжины человек тотчас нагрянули в палатку и принялись снимать вещи с вешалки. Парни показывали их друг другу, сверкая темными глазами.

Очень скоро они определились с покупками. Спустя каких-то десять минут Энни вручили огромный ворох одежды. Она внимательно сложила общую сумму.

— Восемнадцать фунтов десять шиллингов, — тихонько сказала она. — Но пусть будет ровно восемнадцать.

Один из мужчин аккуратно отсчитал нужное количество денег.

— Восемнадцать фунтов десять шиллингов, — сказал он, широко улыбаясь.

Энни попыталась вернуть ему десять шиллингов, но он наотрез отказался их брать.

— Нет-нет, это красивая одежда для женщин, которые ждут нас дома. Возьмите все.

— Благодарю вас.

— Это вам спасибо, милая леди. А она мне нравится. — Он слегка похлопал по своей голове и подмигнул.

— Кто ему нравится?

— Ему понравились твои волосы, — шепотом произнесла Сиси.

Мужчины ушли так же быстро, как и появились.

— Я же говорил вам, что лучше все-таки остаться, — сказал Ивор. — Один из парней все-таки купил этого чертового бронзового льва. А я уж думал, что мне никогда не избавиться от этой проклятой вещицы.

— Я подарила тебе на свадьбу точно такого же, — заметила Сиси. — Ты тогда сказала, что вам нужен ограничитель для двери между кухней и столовой. Вы когда-нибудь им пользовались?

Энни лихорадочно искала ответ в своем уставшем мозгу. Помощь пришла с неожиданной стороны.

— Мы постоянно о него спотыкались, — сказала Сара.

— Поэтому родители отнесли его на чердак, — добавил Дэниел.

— Вообще-то врать нехорошо, — серьезно сказала Энни, возвращаясь домой, — однако порой, когда речь идет о человеческих чувствах, невинная ложь все-таки не помешает. Спасибо. Вы помогли мне выйти из щекотливой ситуации. Сиси ужасно огорчилась бы, узнав, что я продала ее льва. — Она мельком взглянула в зеркало заднего вида, увидев сияющие мордашки детей. — Вы хорошо повеселились?

— Мы просто потрясающе провели время, мамочка, — восторженно сказала Сара. — На следующей неделе тебе придется посетить гораздо больше распродаж подержанных вещей.

— Надеюсь, я найду кое-что в будние дни. Ну а ты что скажешь, Дэниел?

— Было нормально, — нехотя произнес мальчик.

Поскольку Дэниел обычно не был склонен к преувеличению, Энни предположила, что он все же хорошо провел время. По дороге домой она остановилась у магазина, торгующего рыбой и горячей пищей, купив на ужин три трески и хрустящий жареный картофель.

— А на десерт я открою фрукты, если, конечно, у меня хватит сил для того, чтобы воспользоваться консервным ножом: Не знаю, как вы, но я бы, наверное, проспала целую неделю.

Она никогда не испытывала большего изнеможения. Руки, ноги, все ее тело ныло от усталости. Это был самый долгий день в ее жизни, истощивший ее физически и эмоционально. Детей не пришлось упрашивать идти в постель. Когда Энни спустя несколько минут заглянула к ним в комнату, то увидела, что оба уже крепко спят. Несмотря на утомление, она заставила себя распаковать вещи, чтобы не дать им помяться, и, собрав импровизированный кронштейн, повесила их на него. Затем Энни отнесла испачканную одежду в кухню и загрузила в стиральную машинку. Более громоздкие вещи придется почистить щеткой, когда грязь высохнет. С финансовой точки зрения было нерационально отдавать их в химчистку.

«Нерационально с финансовой точки зрения!» Энни усмехнулась. Эта фраза наверняка развеселила бы Лаури. Она села и стала подсчитывать выручку, однако чувствовала, что ее голова кружится, отказываясь работать. Энни отложила в сторону деньги — завтра дети сами с удовольствием посчитают их прибыль.

Энни воскресила в памяти события минувшего дня. На деле сегодняшнее испытание оказалось куда тяжелее, чем если бы она устроилась на новую работу, но она непременно к этому привыкнет. Жаль только, что она встретила Руби Ливси. Хотелось надеяться, что в будущем удастся не попадаться ей на глаза. Энни нахмурилась. Кстати, куда подевался белый свитер, который дочка Руби так уговаривала ее купить? Его не было в гараже, да и в стиральной машинке тоже, и его уж точно никто не мог купить. Должно быть, его просто стырили! Энни вспомнила, что в школьные годы именно Руби была зачинщицей магазинных краж в «Вулворте».

«Вот сучка! Держу пари, это она стащила его. Отныне я назначу Дэниела детективом, охраняющим наш прилавок, и пусть не спускает глаз с вещей».

Тут зазвонил телефон. На проводе была Сильвия. Она извинилась за то, что не смогла прийти на рынок. Где-то посередине разговора Энни провалилась в сон, по-прежнему сжимая в руках телефонную трубку. Сильвия подумала, что она умерла, и чуть было не вызвала «скорую помощь».

Скоро у Энни появились постоянные клиентки, которых она стала узнавать. Она даже придумала им имена. Женщина, которая обычно покупала вещи, связанные замысловатым узором, получила прозвище Леди Ручная Вязка. Еще одна дама, которая всегда приходила за юбкой или платьем такой длины, чтобы скрыть свой варикоз, звалась Леди с Кровеносными Сосудами. Спустя какое-то время Энни стала присматривать на распродажах вещи, которые подошли бы женщинам, таким как Леди-Кружево или же Бархатная Дама.

Хорошо одетая женщина, которая купила у Сиси вечернее платье, уже несколько раз возвращалась в поисках очередного наряда.

— Мой муж — советник, — сказала она, — поэтому нас постоянно приглашают на приемы, на которых принято носить вечерние платья. Мне ужасно не нравится появляться в одном и том же одеянии, но не могу же я позволить себе покупать вечерние наряды, которые придется надеть всего один раз.

— Я что-нибудь присмотрю для вас, — пообещала Энни.

Спустя несколько недель она выудила из-под груды вещей на распродаже длинное платье с бархатным лифом и зеленовато-голубой юбкой-шотландкой. Она осторожно постирала его в мыльном растворе и заменила сломанную змейку, явившуюся, похоже, единственной причиной, из-за которой эту вещь выбросили. Энни хранила платье в машине, до тех пор пока не появилась та женщина, и немного рассердилась, когда она попыталась сбавить цену вдвое.

— Оно стоит два фунта пятьдесят шиллингов, — упрямо сказала Энни. — Мне пришлось вручную вставлять новую змейку.

— Ну, тогда один фунт пятьдесят шиллингов.

— Два фунта.

— Ну хорошо, пусть будет два фунта. Надеюсь, оно придется мне впору.

Ребятишки, особенно это касалось Дэниела, стали тяготиться вынужденным времяпрепровождением на рынке. Сиси была только рада отвести их в город. Похоже, ей нравилось, что ее принимали за их бабушку.