— Усекла. — Сильвия понимающе кивнула.


В первое воскресенье октября — день, наступления которого Энни страшилась много месяцев, она повезла дочь в Колчестер. Машина была забита вещами Сары: проигрывателем, любимой куклой, учебниками и одеждой.

— Я купила тебе новый комплект полотенец, двенадцать пар трусиков-танга, которые ты носишь, а еще консервы, которых хватит на несколько недель.

— Хорошо, мама.

— Если вдруг захочешь провести выходные дома, позвони, и я немедленно приеду за тобой. Барбара присмотрит за магазином в мое отсутствие.

Сара кивнула, но ее лицо было бледным как полотно. Во время поездки она не произнесла ни слова. Энни же без умолку болтала, желая хоть как-то отвлечься от мыслей о разлуке, которая с каждой милей становилась все ближе.

Они доехали до университетского общежития, переполненного молодыми людьми и их родителями. Казалось, потребовалась целая вечность, чтобы перенести вещи Сары из машины в ее пустую серую комнату на пятом этаже высотного дома, расположенного на территории университетского городка.

— А вид отсюда красивый, — сказала Энни, глядя в окно.

Все было разложено по местам. Куклу поместили на подоконник, а книги — на полку. Чистая записная книжка и ручки аккуратно лежали на письменном столе. Однако комната по-прежнему казалась пустой.

— Тебе совсем не помешает повесить на стены несколько плакатов, — сказала Энни.

— Я что-нибудь куплю, — тоненьким голоском произнесла Сара.

Ссутулив плечи, она сидела на узкой кровати. Ей можно было дать четырнадцать лет.

Мысль о том, что ее дочери придется одной слоняться по концертам какой-нибудь рок-группы «Смитс» или «Афина» в надежде получить плакат, была просто невыносимой. Энни почувствовала, как к горлу подступил комок.

С коридора донеслись чьи-то громкие возгласы.

— Ну, счастливо, дорогой. Следи за собой.

— Пока, мам.

— Пока, сынок, не надо нервничать.

— Пока, пап.

— По-моему, все уже собираются уходить, — сказала Энни. — Думаю, и мне пора. — Она села на кровать и обняла Сару за плечи. — Пока, милая. Береги себя.

— Мама! — Сара повернулась к матери с печальным видом. — Я не хочу здесь оставаться. Я хочу вместе с тобой поехать домой.

Энни с трудом сглотнула, однако в горле по-прежнему оставался комок.

— Ты очень быстро заведешь себе новых друзей.

Сара заплакала, обняв мать за шею.

— Лучше бы я осталась дома и нашла работу, как Луиза.

Сейчас настал момент проявить твердость характера. Собравшись с силами, Энни решительно убрала руки дочери.

— Нет уж, милая.

— Ну пожалуйста, мама!

Энни чувствовала, что ее сердце готово разорваться. Она стиснула зубы, твердо решив не плакать. Если это случится, они обе пропали. Сара снова окажется в Ливерпуле и, возможно, будет сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

— Нет, милая, — резко сказала она. — Ты должна остаться. Ведь ты всегда хотела учиться в университете. Ты бы никогда меня не простила, если бы я отвезла тебя домой.

Сара сняла очки, продолжая жалобно всхлипывать.

— Сделать чаю? — предложила Энни. — Кухня прямо по коридору.

— Нет, спасибо, мама.

Наконец обе встали.

— Пока, Сара, милая.

— Пока, мама.

Энни оставила своего старшего ребенка печально стоять посреди пустынной, незнакомой комнаты в чужом городе, и торопливо спустилась по лестнице.

Дойдя до второго этажа, она увидела, как какая-то женщина сидит на нижних ступеньках, а ее тело сотрясается от рыданий. Энни дотронулась до ее плеча.

— С вами все в порядке?

— Все будет хорошо. Ну разве это не ужасно? Когда я уходила, он выглядел таким счастливым, а мне в этот момент хотелось лишь одного — умереть. Ох уж эти дети! И для чего мы их рожаем, а?

— Не спрашивайте меня, — сказала Энни.

Ей удалось добраться до машины, не разрыдавшись, однако она тотчас уехала прочь, опасаясь, как бы Сара не начала ее искать. Это воскресенье стало одним из судьбоносных дней в ее жизни. Теперь, когда Сара покинула родной дом, жизнь уже не будет такой, как прежде. Энни оставила частичку себя в этой убогой комнате высотного здания.


— Такого еще не было, — с гордостью сказала Сильвия, — чтобы я рожала ребенка, а его отец находился рядом.

— Ну и чем тут хвастаться? — язвительным тоном произнесла Энни. — Большинству женщин было бы стыдно признаться в этом.

Сильвия нежно уткнулась своим прекрасным носом в крошечный красный носик.

— Не обращай внимания на свою тетушку Энни, милая. Когда ты с ней познакомишься поближе, ты поймешь, что она очень хорошая. — Она улыбнулась. — Я назову ее Дороти.

— Вот подхалимка!

— Знаю, но таким образом я всегда буду на хорошем счету у тетушки Дот, к тому же у малышки такие же, как у нее, рыжие волосы. Майк говорит, что когда девочки будут вместе играть, они будут выглядеть, как конфеты-ассорти.

— Держу пари, Майк в восторге. — Энни протянула руки к ребенку.

— Да, ты права, он несказанно рад. Сегодня он даже отпустил всех своих двести пятьдесят восемь рабочих пораньше домой и каждому из них дал премию в размере десяти фунтов.

Энни как-то раньше не осознавала, что в фирме Майка так много сотрудников.

— А не слишком ли это безрассудно? — нахмурившись, сказала она, проведя пальцем по бледно-золотистым бровям маленькой Дороти.

— Мне это кажется проявлением щедрости.

— Я хочу сказать, что таким образом Майк как будто намекает, что его ребенок более важен, чем их дети.

— Нет, это не так.

— Именно так.

— Я сейчас верну своего ребенка обратно в живот, если ты не угомонишься.

Энни не обратила внимания на ее слова.

— У нее три подбородка.

— Если это не три глаза или три носа, мне все равно.


Сара была слишком занята и не смогла приехать домой в течение первого семестра. Энни сосредоточенно изучала ее частые письма, пытаясь прочитать между строк.

«Думаю, я подружилась с ребятами», — сообщала Сара.

«Она только думает, — раздраженно произнесла про себя Энни. — Я полагала, что к этому времени она заведет целую кучу знакомых».

«Некоторые громко включают музыку и слушают ее всю ночь напролет».

— Да, грохот, должно быть, действительно стоит оглушительный, если даже Сара не может заснуть, — сказала Энни Дэниелу. — Может, нужно сообщить об этом университетскому руководству?

— Вряд ли Сара поблагодарит тебя за это.

— Пожалуй, ты прав.

— А когда она приезжает домой?

— Не раньше Рождества, милый.

Дэниел скучал по сестре сильнее, чем Энни могла предположить. Несмотря на то что их, казалось бы, никогда не связывали близкие отношения, теперь, когда Сара уехала, Дэниел словно неприкаянный бродил по дому.

— Ну, как тебе учится в шестом классе? — спросила Энни.

Сын сделал недовольное лицо.

— Нормально.

— А знаешь, ты мог бы, по примеру Сары, поступить в университет. Однако для этого тебе необходимо успешно сдать три экзамена по программе A-levels. — Его результаты по программе O-levels были просто отвратительными. Учителя утверждали, что Дэниел был способным учеником, возможно, даже в большей степени, чем его сестра, однако складывалось впечатление, что он не старался.

— Этого никогда не будет, мама.

Энни обеспокоенно посмотрела на сына. У него не было никаких амбиций и целей в жизни. Единственное, что у него получалось, это играть на бильярде. Телосложением Дэниел с каждым днем все больше напоминал Лаури в молодости — такой же рослый, широкоплечий, красивый. Однако у Дэниела, в отличие от отца, не было желания упорно трудиться. Энни постоянно приходилось за него волноваться.

— Чем ты собираешься заниматься, когда тебе исполнится восемнадцать? — как бы между прочим спросила она.

Она и раньше уже несколько раз задавала этот вопрос.

Дэниел, нахмурившись, сказал:

— А хрен его знает.


В начале декабря Барбара предупредила Энни об уходе.

— Мне ужасно жаль, но моего мужа уволили по сокращению штатов. Так что теперь мне нужно искать работу на полный рабочий день. — Она глубоко сожалела о том, что вынуждена оставить «Пэчворк» ради фабрики. — Мне нравилось здесь работать. Это уж слишком — в моем возрасте трудиться на сборочном конвейере, но ничего не поделаешь. Стэн не единственный, кто потерял работу.

Безработица достигла невероятных размеров, превысив цифру в два миллиона. В Токстете произошли массовые беспорядки. Впервые против мирных жителей Британии использовался слезоточивый газ. В результате этого умер один из участников протеста. Тетушка Дот вела себя так, словно наступил конец света. «Во всем виновата эта женщина», — ворчала она.

Энни стала искать новую помощницу и дала объявление. На этот раз вместо пяти откликов она получила более пятидесяти. Энни провела собеседование с полудюжиной претенденток и решила остановить свой выбор на Хлое Бэнкс. Это была миниатюрная простоватая девушка с узкими глубоко посаженными глазами и каштановыми волосами с пробором посередине. Она только что окончила курс по конструированию модной одежды и проявила к одежде Энни интерес, свойственный настоящему мастеру своего дела. Несмотря на то что Хлое было всего восемнадцать, в ней чувствовалась зрелость, необычная для столь юного возраста.

— Мне так у вас нравится, что я готова работать бесплатно, — сказала она во время собеседования.

— Мне и в голову не пришла бы подобная мысль! Я буду платить три фунта в час. И иногда вы понадобитесь мне на полный рабочий день.

Спустя какое-то время в отсутствие Энни в магазин зашли Сиси и Валерия. Они сообщили, что Хлоя превосходно справляется с работой. Она не навязывала покупателям свое мнение, а позволяла им не спеша выбирать одежду.


За неделю до наступления Рождества домой на поезде приехала Сара. На плечах у нее был рюкзак, наполненный грязным бельем. Она казалась более воодушевленной и уверенной в своих силах, чем в тот раз, когда уезжала.

— Ты молодец, что заставила меня остаться, — сказала она, когда Энни забирала ее с железнодорожной станции на Лайм-стрит. — Мне начинает нравиться в университете.

Энни сжала ее руку.

— Если бы ты только знала, как сильно я хотела забрать тебя оттуда! А теперь, — весело проговорила она, — давай-ка я отвезу тебя домой.

После мессы они отправились на ужин к Майку и Сильвии. Стало традицией, что все члены семейства Галлахеров в этот день собирались вместе, и Сильвия была полна решимости приложить максимум усилий для того, чтобы так продолжалось и дальше, тем более теперь, когда у них была комната, где места хватало всем. Сиси с Бруно тоже были там, а Томми Галлахер привел свою подружку, Триш, которая была на двадцать лет моложе его. Они собирались пожениться, как только решится его вопрос с разводом. Дон также пригласили, однако она отказалась, сославшись на то, что будет чувствовать себя неловко.

После застолья Дот нянчилась со своей самой младшей внучкой. Сиси ни на секунду не отходила от нее, волнуясь, как бы маленькая Дороти не выпала из обезображенных артритом рук.

— Она вылитая я, — громко хвасталась Дот. — Берт, а где моя фотография, на которой мне два годика? Держу пари, ты забыл ее взять.

— Она здесь, милая. — Берт выудил из кармана поблекшее от времени черно-белое фото. — Мы хотели сделать его цветным.

Нельзя было отрицать сходства между двухлетней тетушкой Дот и младшей дочерью Сильвии. Лишь голова Дот была раз в десять больше.

— Не беда, — тихонько прошептала Энни на ушко Сиси. Она ведь тоже была бабушкой Дороти, однако в основном держалась в тени. — Зато Ингрид очень похожа на тебя.

— Ты так думаешь, Энни? Я так боюсь, что Сильвия окончательно попадет под влияние Дот, и тогда я стану совсем чужой в этой семье.


Энни не подала виду, что обиделась, когда Сара отказалась от предложения подвезти ее до Колчестера.

— Я встречаюсь с друзьями в Лондоне, мама.

Энни очень рассчитывала на продолжительную поездку со своей дочерью. Каникулы пролетели как одно мгновение, и у них было мало времени, чтобы поговорить. Энни улыбнулась.

— Ну хоть, по крайней мере, позволь отвезти тебя на вокзал.

Позже она с ужасом наблюдала, как Сара небрежно запихнула в рюкзак свежевыстиранную и выглаженную одежду.

«Интересно, испытывают ли когда-нибудь дети похожие чувства по отношению к своим родителям?» — подумала она, когда Сара села в поезд. На ней были джинсы и куртка с капюшоном, которую она приобрела в магазине «Оксфам».