Они так и не развелись. Статус женатого человека устраивал Бруно во всех отношениях. Это было отличным предлогом для того, чтобы не позволить другим женщинам претендовать на его свободу.

— Да, но лишь формально. Погоди немного, Энни, кто-то звонит в дверь. — Сиси возвратилась через несколько секунд. — Это Бруно, — радостно сказала она. — Принес цветы. Давай поговорим с тобой в другой раз, дорогая.

Энни положила трубку, подумав, что Бруно следовало бы иметь двух жен — Сиси, которая любит его всем сердцем, и ту, с которой он мог бы заниматься сексом.


Однажды в пятницу, ранним ноябрьским утром позвонил Найджел Джеймс, чтобы сообщить о том, что Сара родила девочку.

— Малышка весит семь фунтов шесть унций и как две капли воды похожа на вас. Мы назвали ее Анна-Мари.

— О, какая прелесть! — Энни постаралась сдержать слезы. — Поздравляю, милый. Пусть Сара позвонит мне, как только сможет.

На следующий день Каннингхэмы переезжали в Хесуолл, и Валерия пришла проститься. Она взяла с Энни слово поддерживать с ней связь.

— Пусть даже это будут коротенькие письма, вложенные в конверт вместе с рождественскими открытками.

Энни, как и положено в таких ситуациях, пожелала Валерии удачи.

Та сделала недовольное лицо.

— Она нам вовсе не помешает, Энни. Мне ведь пришлось бросить работу, поскольку добираться туда стало слишком далеко. Даже не представляю, как мы с Кевином теперь уживемся, целыми днями путаясь друг у друга под ногами. — Она, недоумевая, посмотрела на Энни. — Все-таки странно, что, будучи маленькими, мои дети сводили меня с ума, однако сейчас, думаю, я с огромным удовольствием вернула бы те дни назад.

— Будем надеяться, что Кевину понравится гольф, а ты найдешь другую работу.

— Да, будем на это надеяться!

Они поцеловались на прощанье, наверное, впервые за все время знакомства.

— Кевин тоже забежит к тебе проститься, как только загрузят фургон.

Спустя несколько часов фургон двинулся с места, и Валерия с Захарием сели в машину. Энни открыла дверь, увидев подходящего к ней Кевина. Она протянула ему руку и сказала:

— Ну, пока, Кевин.

— Не возражаешь, если я помою у тебя руки, Энни? — Его одутловатое лицо покрылось испариной.

Она отошла в сторону, впустив его внутрь.

— Ты знаешь, где ванная.

— Подойдет и кухня.

Кевин вымыл руки, вытер их полотенцем, а затем, к безмерному изумлению Энни, схватив ее за плечи, стал страстно целовать.

— Кевин! — пролепетала она, с трудом высвободившись из его объятий.

— А ты совсем не изменилась, Энни. Ты все такая же сногсшибательная женщина, как и тогда, когда вселилась в этот дом, — глухим голосом сказал он и снова стал покрывать ее лицо поцелуями.

— Кевин! А что, если войдет Валерия?

— Да плевать мне на Валерию. Когда я снова увижу тебя? — Его глаза стали влажными от переизбытка чувств. — Пожалуйста, Энни! Мы могли бы как-нибудь днем встретиться в городе.

— Этого никогда не будет!

Снаружи хлопнула дверца машины, и Валерия закричала:

— Кевин!

Кевин дрожащими руками поправил очки.

— Я позвоню, Энни. Как-нибудь, когда Валерии не будет рядом. — Он, пятясь, вышел из двери.

Энни шла следом за ним через столовую.

— Нет!

— Мы могли бы снять номер в отеле.

— Ничего не получится, Кевин.

Она толкнула его в холл. Он, спотыкаясь, вышел задом наперед из входной двери, угодив прямо в руки своей жены.

Когда Каннингхэмы стали отъезжать, Энни с чувством исполненного долга помахала им на прощание рукой. Но как только машина скрылась из вида, она залилась раскатистым смехом. «О боже! Вот уж никогда бы не подумала, что такое может произойти со мной. В моем-то возрасте!» И она тут же, пошатываясь, направилась к телефону. «Я должна немедленно рассказать обо всем Сильвии».

Веселость Энни несколько поубавилась к тому времени, как она набрала номер подруги и в трубке зазвучал гудок. «Бедная Валерия», — подумала она.


Все выходные в доме номер восемь стояла гробовая тишина, однако в понедельник, возвратившись домой, Энни увидела на окнах плотные тюлевые занавески. Она позвонила в дверь, чтобы представиться. Валерия сказала, что дом купила какая-то пожилая вдова, некто миссис Винсент, живущая с незамужней дочерью.

Дверь открыла женщина лет пятидесяти. У нее были короткие седые волосы и круглые очки, делавшие ее похожей на сову. На ней была одежда, уже лет двадцать назад вышедшая из моды: подогнанная по фигуре шерстяная блузка, юбка из твида и туфли на плоской подошве. Женщина не пользовалась косметикой, однако ее лицо выглядело великолепно. Ее единственным ювелирным украшением был крошечный золотой медальон, висящий на цепочке.

— Привет, я Энни Менин, ваша соседка. Я зашла поздороваться.

Женщина робко заморгала.

— А я мисс Винсент, то есть Моника, — застенчиво пролепетала она.

— Кто там, Моника? — крикнули изнутри.

— Это леди, живущая за стеной.

— Ну так впусти ее в дом, глупая ты женщина.

— Вы хотели бы познакомиться с моей мамой?

Энни переступила через картонные коробки, стоящие в холле, и вошла в гостиную, в которой уже было некое подобие порядка. У стены стоял дорогостоящий дубовый шкаф, до сих пор ничем не заполненный, а напротив двустворчатых окон, доходящих до пола, — столовый гарнитур из шести стульев.

Миссис Винсент восседала на парчовом диванчике персикового цвета и смотрела телевизор. Она выглядела слишком моложаво для женщины, приходящейся Монике матерью. Ее лицо густо покрывал макияж. Одета она была в пурпурный мохеровый свитер и кремовую юбку, а волосы новой соседки напоминали белоснежное облако. Миссис Винсент бурно поприветствовала Энни.

— Милочка, что предпочитаете — кофе или чай? Моника! — Она щелкнула пальцами.

— Спасибо, ничего не надо, — поспешно сказала Энни, увидев, как Моника тут же вытянулась по стойке «смирно».

— Так вот, милая, — с преувеличенной вежливостью сказала миссис Винсент, — раз уж мы будем соседями, нам нужно знать друг о друге все. Я так думаю, вы замужем. И чем занимается ваш муж? У вас есть дети?

Энни еще никогда не приходилось делиться таким большим количеством информации за столь короткий промежуток времени. После того как она закончила, миссис Винсент поведала историю своей жизни. Ее супруг умер двадцать лет назад. «Поэтому я, как и вы, стала вдовой. К счастью, после него осталась пенсия, благодаря которой я могла жить припеваючи». В то время Моника работала медсестрой, однако у миссис Винсент пошаливало сердце. «Я ужасно боялась, что у меня случится один из этих приступов, когда моя дочь будет работать в ночную смену». Поэтому Моника стала патронажной сестрой, хотя в том, чтобы работать, не было никакой необходимости. Миссис Винсент с презрением взглянула на дочь, которая нервно теребила свой золотой медальон.

— Похоже, мама считает, что можно жить, питаясь святым духом, — детским голосом сказала Моника. — Пенсия отца не увеличилась, а инфляция растет.

— На самом деле она уже завтра отправляется на работу, и мне одной придется разгребать этот бедлам, — раздраженно сказала миссис Винсент.

Моника посмотрела на Энни умоляющим взглядом, словно ища у нее поддержки.

— Есть несколько семей, которые мне не хотелось бы подводить. А к завтрашнему утру я просто обязана привести это место в более-менее надлежащий вид.

— Да вы и так сотворили чудо, — заметила Энни.

Попрощавшись, она направилась к двери. Моника пошла за ней.

— Вы ведь меня не помните, правда? — спросила она. — Я училась в школе Гренвиля Лукаса, на год младше. Я сразу поняла, что мы где-то встречались, но лишь когда вы заговорили с моей мамой, вспомнила, где именно.

Энни никогда бы не подумала, что эта женщина моложе ее.

— Боюсь, мы тогда не замечали школьников, которые были младше нас.

— Вы еще дружили с той прелестной итальянкой, Сильвией.

— Мы по-прежнему дружим. Она замужем за моим кузеном, и у нее четверо детей.

Моника погрустнела.

— Я очень хотела создать семью, однако жизнь, похоже, не всегда складывается так, как мы того хотим, не правда ли?

— Да, не всегда, — сказала Энни. — Кстати, если вы помните меня, то наверняка вспомните и учителя английского языка, мистера Эндрюса. Он живет прямо через дорогу.

— Когда-то я была им сильно увлечена, — зардевшись, призналась Моника.

— Думаю, мы все были в него влюблены.

…К тому времени как Энни закончила писать доклад об Эрзе Паунд, было уже далеко за полночь. Она сделала чашку какао и взяла ее с собой в гостиную. Из соседнего дома доносился шум. То и дело слышался визгливый голос миссис Винсент.

— Не туда, дура!

Раздался звук разбившегося стекла, должно быть, что-то упало, и почти тотчас последовал пронзительный вопль миссис Винсент.

— Ты глупая, глупая и еще раз глупая! Я берегла эту вазу еще с довоенных времен.

Энни включила телевизор, чтобы как-то заглушить шум. Возможно, временами она и чувствовала себя подавленной, но, по сравнению с некоторыми женщинами, ей все же невероятно повезло.


Работа над второй частью сериала «Он и она» подошла к концу, и продолжения не намечалось. В центре внимания была искрометная коммуникабельная Лорелей. Телезрителям уже сообщили о том, что в следующем году на экраны выйдет новый сериал под названием «Лорелей».

Мари была на седьмом небе от счастья, когда позвонила сестре.

— Это действительно происходит наяву, сестренка. Моего продюсера завалили предложениями об участии в очередных кинопроектах, а журналисты стоят в очереди, чтобы взять у меня интервью.

— О большем я и мечтать не могла, Мари, — ласково произнесла Энни.

— Может, приедешь на Рождество? Меня уже пригласили на несколько вечеринок.

Энни поежилась.

— Мне бы очень не хотелось пропустить праздничный ужин с Сильвией и Майком, сестренка. Да и потом, на вечеринках будет полным-полно твоих друзей.

— Да, но… — Мари сделала паузу.

— Но что?

— Вообще-то на самом деле никакие они мне не друзья. Слишком уж долго я кочевала по миру. А настоящих близких друзей так и не приобрела.

— А как же Клайв Хоскинс?

Мари не вспоминала о нем уже целую вечность.

— Клайв умер несколько лет назад, когда я была в Америке. Я всегда хотела, чтобы рядом со мной находился самый родной и близкий человек.

— Мне хорошо знакомо это чувство.

Сколько же раз Энни нуждалась в поддержке сестры, однако Мари была занята карьерой. Ну а теперь, в час своего триумфа, Мари вдруг захотела, чтобы ее сестра была рядом!

— Возможно, я и приеду на несколько дней в новом году, — неуверенно сказала Энни.

— Это не имеет значения, — холодно ответила Мари. — Уверена, у тебя есть дела поважнее.


Майк Галлахер отказался поддержать идею рождественского ужина, ставшего традицией, если на нем не будет его родителей. Он нанял частную машину «скорой помощи», чтобы перевести их из Бутла в Инс Бланделл. Дот уговорила водителя ехать с включенной сиреной большую часть пути.

— Благодаря этому я почувствовала, что во мне на самом деле очень сильно нуждаются! — весело заявила она, когда ее вынесли на носилках.

— А это что? — спросила Энни, когда дядюшка Берт появился с каким-то замысловатым приспособлением, состоящим из трубочек и баллона.

— Кислород, милая. Дот он нравится. От него она становится еще более разговорчивой.

Все пятеро оставшихся у Дот сыновей уже стали дедушками, а пятнадцать ее внуков и внучек женились или вышли замуж, причем большинство из них обзавелись детьми.

— Ума не приложу, что мы будем делать на следующий год, — усмехнувшись, сказал Майк. — Даже банкетный зал недостаточно просторный для того, чтобы вместить всех членов семейства Галлахеров.

Все-таки невероятно, подумала Энни: благодаря одной немощной старушке на свет появилось такое количество людей, что для их размещения не хватает места даже в банкетном зале.


В начале января из Австралии пришло письмо, что очень удивило Энни. Она ведь разговаривала с дочерью совсем недавно, в первый день наступившего года.

«Дорогая мама, — так начиналось послание Сары, — я подумала, что будет лучше написать это на бумаге, чем рассказать тебе обо всем по телефону. Я знаю, насколько ты огорчена уходом Дэниела. Дело в том, что во время рождественских каникул он гостил у нас…»

— О боже! — вскрикнула Энни, приложив руку к сердцу.