Дома отдала лекарство с тестом Наташе, а сама пошла в свою комнату, собирать сумки.

Где-то через минут пятнадцать вошла подруга, с зарёванным лицом и сев на мою кровать, глядя на сумки, с грустью произнесла:

— Бросаешь меня, да?

— Просто уезжаю домой.

— Значит всё-таки злишься из-за Ромы.

— Не из-за него, из-за тебя! — выпалила я, не отвлекаясь от процесса сбора вещей.

Подруга тяжело вздохнула, затем шмыгнув носом, проговорила:

— Не бросай меня, пожалуйста. Мы ведь столько с тобой прошли вместе. Мы же как сёстры.

— Сёстры не предают.

— Надо уметь прощать.

— Избавь меня от этих проповедей.

Наташа начала откровенно плакать:

— Как я без тебя? Я не справлюсь, тем более сейчас, — раскрыв ладонь, показала мне положительный тест. От изумления, я присела рядом.

— Вот это новость. И кто отец? Или не знаешь?

Натка посмотрела на меня с лицом оскорблённого достоинства:

— Спасибо подруга, за столь “лестное” мнение обо мне. Никогда не спала со всеми подряд и тем более одновременно, — немного помолчав, как бы думая, стоит говорить или нет, произнесла: — Рома это, больше некому. С Гришей кроме поцелуев ничего не было, даже когда на яхте ночевали, так ко мне и не прикоснулся, такое впечатление, что он из девятнадцатого века вышел, такой благородный.

Я с удивлением:

— Рома? У вас же только вчера было! Или… ну конечно! У вас это давно! С какого времени?

Наталья, слегка отвернувшись:

— Первый раз в доме Глеба. В ту ночь, когда ты спальни перепутала, помнишь? Тогда ты рассказала об этом, мы посмеялись, после ты заснула, а я… после неудачи с Глебом, не могла заснуть и решила пойти к Роме. А что? Я свободная женщина, он тоже свободен — почему нет? — вздохнув, — Тогда-то я наверно и залетела, презерватив порвался, заметили, надели другой, но видимо это не помогло.

Я возмущённо:

— И ты тоже об этом молчала!

— Да, молчала. Не хотела от тебя нотации выслушивать о моём распутном поведении. Ну было и было. Оба доставили друг другу удовольствие и забыли.

Невольно я вспомнила тот завтрак, когда мы все сидели за столом и Мэри ехидно улыбалась, поглядывая на нас и на Романа. Теперь я поняла её реакцию. Значит она по камерам видела, как мы по очереди ходили в комнату к Роме, или охранник ей об этом сообщил. Но я-то пробыла там недолго, минут пять-семь, а вот Наташа, наверняка намного дольше, чем и создала о себе нелестное мнение в её глазах. М-да, вот уж точно — правда всегда вылезет наружу, как ни скрывай.

— Потом сколько вы ещё встречались? — зачем я это спрашиваю? Это уже неважно.

— Только вчера, — видя моё недоверие, Натка добавила, — правда! Больше у нас не было, только флирт, — взяв меня за руки, с отчаянием произнесла: — Ну поверь мне, пожалуйста!

— Да какая разница! — убрала я от неё руки. — Делайте, что хотите. Предъяви ему беременность, может женится на тебе. Вот и поймала состоятельного мужика. Разве ты не этого хотела?

— Нет, не этого! Какой теперь в этом смысл? Карьера танцовщицы псу под хвост!

— Да у тебя её и так нет, Наташа! Хватит мечтать! Пора спуститься с облаков на землю и начать реально смотреть на жизнь! Если тебя нигде не берут — значит ты не такая уж и хорошая танцовщица. Да, танцуешь ты хорошо, но для профессиональной сцены видимо этого мало. Пора тебе уже найти работу и просто жить.

Наташа слушала меня, широко раскрыв глаза. Конечно я оскорбила её — практически назвав плохой танцовщицей, для неё это самое больное место, и я, только что в него уколола. Но ничего, пусть это будет прививкой.

— Какая теперь работа в моём-то положении? И куда я пойду? В сферу обслуживания? — последнее она произнесла с презрением, всё-таки ещё не переборола в себе негативного отношения к этому.

— А почему бы и нет? Может хоть тогда научишься прибирать, а то даже за собой убрать не можешь. Не хочешь работать, сядь на шею к Роме, он теперь обязан тебя содержать, раз ребёнка его носишь. Только думаю, что он доказательств отцовства потребует, раз видел, что ты с Гришей встречалась. Но ничего, тебе этого не стоит бояться, если правду говоришь. Ведь правду?

— Ты во мне сомневаешься? — удивлённо и даже скорее обиженно, заявила она.

— Теперь — да, сомневаюсь. Уж извини, но доверия к тебе больше нет, — поднявшись, продолжила собирать сумки. — Разбирайся сама со своими проблемами, меня больше в твоей жизни не будет.

Наталья тоже поднялась и с недоумением глядя на меня, проговорила:

— Ты действительно меня бросаешь? Сейчас, зная, что я в трудном положении? Ты и правда изменилась, очерствела. Моя прежняя подруга так бы со мной не поступила.

— Вот именно, прежняя. Прежней больше нет и я тебе не мама. Ты уже взрослая девочка, к тому же беременность не болезнь, все справляются и ты справишься. Ты ведь теперь не одна — у тебя Рома есть.

— Да? И где он? Звонила ему вчера и сегодня, так он сначала просто не отвечал, а потом и вовсе мой номер заблокировал!

Посмотрев на неё, я спокойно произнесла:

— Ничего, никуда он не денется, через Глеба контакт наладишь. Да, кстати, — вспомнив про колье, я достала его из сумочки и подала ей, — вот, тебе повезло, Мэри отказалась. Так что считай, деньги у тебя есть: на кроватку, коляску, вещи для ребёнка, да и на многое другое — хватит. Отец твой ещё помогает, не забывай об этом. Сама можешь пока жить здесь, только по счетам плати, имей советь. Но потом, когда я решу продать этот дом — будь добра найти себе другое жильё.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Застегнув последнюю сумку и посмотрев на часы, я начала набирать номер такси. Лучше приехать на вокзал за час до поезда, с таким-то багажом. Наташа, держа в руках колье и не говоря ни слова, вышла из моей комнаты. Вот и славно. Мне даже легче стало, как будто с души упал тяжёлый камень. Пора нам разойтись и каждой начать жить своей жизнью. Иначе она никогда не повзрослеет, летая в своих мечтах, а я, так и буду, находясь рядом, выполнять её прихоти. И сама буду пребывать в мечтах о счастье о взаимной любви. Не достойна я этой любви и не надо. Живут же некоторые без неё и ничего. Вот и я, буду спокойно жить для себя, а не для кого-то. Так я решила, так и сделаю.

***

Поезд тронулся с места, я посмотрела в окно, чтобы хоть немного запомнить этот вокзал. Минимум пару месяцев его не увижу. Приехать сюда ещё придётся, чтобы вступить в права наследования, только остановлюсь в гостинице, так как не хочу заходить в бабушкин дом и не только из-за Натальи, но и чтобы не вспоминать некоторые неприятные моменты, о которых хочу забыть.

Вдруг моё внимание привлёк знакомый силует, пригляделась… да! Это Глеб! Зачем он здесь? Он стоял на перроне и кого-то выискивал глазами в окнах медленно проезжающего поезда. Сердцем понимаю — ищет меня. Первым желанием было спрятаться, вжавшись в сидение, чтобы только он не успел заметить. Но почему-то я этого не сделала. Захотелось на последок посмотреть на него. Зачем мне это? Не знаю, просто очень этого хочу, запомнить его. Чтобы однажды, вновь помечтать о том, что мы вместе и ничто и никто не сможет разрушить наше счастье. Заметил! Увидев меня он, кажется, тоже, пытается запомнить, именно меня, а не её — по крайней мере мне хочется так думать. Поезд неумолимо начал набирать скорость и Глеб, как долго бы мы не смотрели друг на друга, исчез из виду. В душе рядом с тоской поселилась теплота — он пришёл меня проводить, не смотря ни на что и на что не надеясь, просто взял и пришёл. Как же это приятно, хоть и немного грустно.

Глава 18


Родители конечно удивились моему приезду, но очень обрадовались. Мама правда упрекала, что не выполняю волю бабушки, чтобы я прожила год в этом доме. Я ответила, что эта воля не имеет юридической силы, а сама бабушка думаю, простит. К тому же в доме осталась моя подруга, вот и поживёт за меня годик.

Жила с родителями я недолго, быстро сняла квартиру, устроилась на работу, возобновила учёбу в универе. Жизнь потекла спокойно, как в тихом мелком ручейке. С Натальей я продолжала поддерживать связь, не смогла так просто вычеркнуть её из своей жизни, хоть и продолжаю злиться. Так же и она, до сих пор на меня в обиде — несколько раз звонила и упрекала в том, что я её бросила. Даже свой страшный сон мне припомнила, когда она тонула, упав с яхты, а я ей не помогла. Теперь ей одной приходится справляться с тяжело протекающей беременностью: замучил токсикоз, два раза лежала в больнице на сохранении.

Романа Наташа всё же нашла, сообщила о своём положении, но он, как и предполагалось, не верит — требует подтверждение отцовства

— И вообще, заявил мне, раз я такая легкодоступная, то отцом может оказаться кто угодно. Представляешь? Козёл! — высказалась она по телефону. — И ещё, он всё время твой адрес спрашивает, ты ведь заблокировала его номер, а когда он с других звонит — ты сразу отключаешься. В соц сетях страницы свои скрыла, или совсем удалила. Представляешь какого мне? Я его ребёнка ношу, а он о тебе спрашивает! Не ожидала я такой свиньи от тебя подруга! — далее были всхлипывания, а я не знала как себя вести: с одной стороны хочется её пожалеть, подбодрить, а с другой — отругать за легкомыслие.

— Не переживай, родишь ребёнка, подашь на установление отцовства, а там на алименты, — сказала я, чтобы хоть как-то её успокоить.

— Да пошёл он к чёрту! — крикнула Натка так, что я чуть не оглохла. — Не нужен он мне после такого! Сама ребёнка выращу, без его участия, — всхлипывая, — мне Гриша поможет, он, он… — всхлипывания перешли в рыдания, — мамино кольцо помог мне выкупить, и другое подарил, замуж меня зовёт.

— Серьёзно? — удивилась я. — Это же замечательно! — восхитилось было я, затем сразу осеклась: — Подожди, а про ребёнка он знает?

— Знает, — чуть успокоившись, ответила она. — Говорит, будет любить как своего, — снова начала рыдать. Давно не слышала, чтобы Натка так долго плакала, наверно это влияние беременности. А Гриша молодец, правильно в народе говорят: “Если мужчина полюбит женщину — то и полюбит её ребёнка.”

— Я очень рада за тебя.

— Рано радуешься, я пока не дала согласия.

— Ты ещё думаешь? Соглашайся! Он же тебе нравится, только не говори, что это не так.

— Ага! Чтобы его бабка меня со свету сжила! Знала бы ты, как злобно она на меня смотрит, когда случайно встречаемся, не здоровается, бубнит что-то себе под нос, наверно проклятия мне шлёт.

— Не выдумывай, ну поворчит немного и успокоится, привыкнет. Тем более, если будет видеть, что внук её счастлив.

— Не думаю, раз вырастила внука одна, то считает его своей собственностью. С такими очень тяжело соперничать, я и не собираюсь.

— Очень зря, подумай хотя бы о ребёнке. Ему нужен отец.

— В комплекте со злобной бабкой, — хихикнула Натка.

— Может ты ошибаешься? Вдруг она будет любящей бабушкой?

— Не хочу я, жалко мне Гришу. Плохая будет из меня жена, я и матерью-то наверно плохой буду, до сих пор готовить не умею, — проговорила подруга и в её голосе снова послышались нотки подступивших слёз.

— Ничего страшного, научишься. Смотри кулинарные передачи, начни с самых простых блюд.

— Я рукожопая! Ты ведь знаешь! Ничего у меня не получается, даже яичница! — опять разрыдалась.

— Да ты просто особенно и не старалась, всегда на кого-то надеялась, а теперь, когда для тебя некому готовить — глядишь и научишься, надо просто начать.

— Не знаю, боюсь я. Вот если бы ты была рядом… Может уже простишь меня и приедешь?

У неё был такой умоляющий голос, что сердце моё невольно сжалось. Даже почувствовала себя безответственной матерью, бросившей ребёнка одного на произвол судьбы. Выступившие слёзы помешали ответить спокойно и рассудительно. Поэтому я, сделав вдох-выдох, успокоилась, только потом ответила:

— Ты взрослая девочка, должна учиться жить самостоятельно, — тьфу, даже говорю как мать. Что это со мной? Наверно пора мне самой рожать ребёнка, а то материнский инстинкт так и прёт.

— Знаю, — всхлипывая произнесла она. — Но мне так тяжело без тебя… если бы ты знала, как мне плохо, приедь, пожалуйста.

Ну вот, теперь и я плачу. Прекрасно знает мои слабые стороны, вот и давит на жалость. Но я тоже её знаю, поэтому не пойду на поводу. Взяв себя в руки, я как можно мягче произнесла:

— Выходи за Гришу, станет легче.

Наташа замолчала на какое-то время, наверно тоже пыталась успокоиться и уже более серьёзным тоном произнесла:

— Я подумаю.

— Только недолго, а то жених возьмёт и передумает.