Гриша растерянно смотрел на бабку и не мог ничего сказать.

— Ну что ты молчишь? — более мягко спросила она. — Меня что ль боялся? Я хоть и строгая, в чём-то бываю неправа, но я же не монстр! — Посмотрев на конверт, в котором находится ребёнок, потянула к нему руки, ласково произнеся: — Дай сюда мне Тимошеньку, а сам, лети к жене, ты рядом с ней сейчас должен быть. За дитём присмотрю, не беспокойся.

У меня и у Гриши от удивления открылись рты. Я всегда знала, что Петровна хорошая женщина, но почему-то невзлюбила Наталью. Теперь же резко поменяла своё мнение, после плохой новости. Беда объединяет семью, жаль что не наоборот.

Гриша скорее побежал покупать билет на следующий рейс, а я, повинуясь порыву помочь, пошла за ним. Подойдя и встав рядом с ним у кассы, тихонько спросила:

— Тебе хватает средств? Если что, могу добавить.

Улыбнувшись, он произнёс:

— Спасибо, не нужно.

— Ах да, извини, я забыла кто у тебя папа.

— При чём тут мой отец? К нему я обратился в самую последнюю очередь, — ответил он, затем посмотрев в сторону Глеба, который всё ещё находился в стороне и слегка отвернувшись, говорил по телефону, заговорщически проговорил: — Я обещал не говорить тебе, но всё же скажу — всё оплачивает Глеб: операцию, лечение и пребывание за границей. Он сразу предложил мне лететь с Наташей, но она категорически против, — с грустью улыбнувшись, — ей придётся проходить курс химиотерапии, боится, что станет очень некрасивой.

М-да, у Натальи пунктик на её внешности, поэтому я нисколько не удивлена. Но я удивлена участием Глеба, посмотрев на него, вслух произнесла:

— А почему я не должна была знать?

— Мге трудно судить о ваших отношениях, но насколько я понимаю, он надеется, что у вас всё срастётся, просто не хочет, чтобы ты была с ним из благодарности.

— Ничего у нас не получится, — с грустью ответила я. — Он женат.

Гриша ещё хотел мне что-то сказать, но передумал, так как увидел, что к нам направляется Глеб.

— Всё в порядке? — спросил он его. Тот утвердительно кивнул. Тогда Глеб обратился уже ко мне: — Отвезу бабушку с ребёнком домой и тебя могу подбросить.

Я тоже согласно кивнула, затем обняла на прощание Григория и отправилась вместе с Глебом. В машине я по телефону договорилась с работодателем, чтобы дал три дня за мой счёт, не хочется так сразу уезжать, не пообщавшись с Наташиным малышом и его бабушкой. А бабушка из Петровны хорошая, то и дело всю дорогу наговаривала с Тимофеем: сюсюкала, улюлюкала.

— Ни капли на Гришу не похож, весь в мать, — пояснила она не отрываясь от созерцания личика младенца. — Но ничего, зато дочка надеюсь будет на папу походить, — посмотрев на меня и улыбнувшись добавила, — ведь так обычно и бывает.

Я улыбнулась в ответ, понимая, что она имеет ввиду меня и в тот же момент говоря это, она даёт добро на дальнейшую жизнь Григория с Наташей. Лишь бы выздоровела, ведь у неё только всё наладилось.

Проводив Петровну с ребёнком до дома, я и Глеб зашли ко мне. Попили чаю, поговорили о Наталье. Он пообещал, что будет держать всё под контролем и оповещать меня. Пробудет она в клинике скорей всего долго, минимум три месяца, за это время я успею сделать себе загран-паспорт и приехать к ней. Обязательно приеду, пускай даже ради этого придётся залезть в долги. Просить у Глеба денег не намерена, хотя знаю, что не откажет, но я не хочу быть обязанной. Тем более неизвестно, как отнесётся к этому Мэри.

Глебу опять позвонили, он ответил, вышел ненадолго на улицу, затем войдя обратно, серьёзным тоном сообщил:

— Мне нужно на работу.

— Конечно, — тут же ответила я, поднявшись из-за стола и подойдя к нему добавила, — спасибо тебе за всё Глеб, ты очень хороший человек.

Положив руку ему на плечо и поднявшись на цыпочки, я по-дружески поцеловала в щёку, чтобы хоть как-то показать свою признательность. Ведь он действительно очень много сделал и ничего не просит взамен. Не успела я отпрянуть, как он вдруг перехватил мои губы своими и прижав меня к себе, начал жадно целовать. У меня перехватило дыхание, даже появилось лёгкое головокружение, может поэтому тело решило взбунтоваться, вместо того, чтобы подчиниться разуму и оттолкнуть… Нет же, я прильнула к нему и полностью отдалась его ласкам. От губ он перешёл к шее, дальше сорвал с меня блузку, не беспокоясь о хрупкой ткани, которая с треском порвалась, обнажая мои плечи — перешёл ниже… Снова не вовремя зазвонил телефон. На минуту оторвавшись от меня, он достал свой гаджет и резко швырнул его в стену. Бедный телефон разлетелся на части.

— И не жалко? Дорогой наверно, — шёпотом произнесла я, переводя дыхание.

— Плевать, — ответил он и взяв меня на руки, направился в гостиную.

Увидев этот злосчастный диван, я сразу вспомнила неприятные мне сцены: Наташу с Ромой и бывшего, когда тот пытался доказать мне свою силу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Нет! Только не сюда! — вскрикнула я. — В спальню, — подсказала я после того, как он на секунду остановился и задумался.

Глеб не выпуская меня с рук, тут же отправился на лестницу и быстрыми шагами пошёл наверх. Положив голову ему на плечо, я сокрушалась про себя: — “Что же я делаю? Ну и пусть! Пусь это будет один раз, один единственный раз. Потом я уеду и больше с ним не увижусь, никогда!”


Оказавшись на кровати, я быстро лишилась остатков одежды и вновь отдалась его ласкам: требовательным губам, рукам… Странно, ту нашу страсть в его доме, я могла списать на действие алкоголя, но теперь — я абсолютно трезва. Хотя нет — не трезва. Всё-таки он обладает магией, которая немыслимым образом блокирует мой разум. Прерывающееся дыхание, громкое сердцебиение, головокружение, вырывающиеся стоны — всё это похоже на симптомы серьёзной болезни. Я больна тобой Глеб и не хочу исцеляться. Пусть я умру в сладких муках, но уж лучше такая смерть, чем долгая жизнь в гордом одиночестве и сожаления, что никогда этого не испытала. Близость его обнажённого тела, запах дорогого парфюма сводили с ума. Сколько продолжалось это безумие, не знаю, так как потеряла чувство времени, а смотреть на часы не хочется, да и неуместно в такой ситуации.

И вот, обессиленные, мы лежим в обнимку. Наши сердца и дыхание постепенно восстанавливают ритм, а тела привыкают к новым ощущениям, находясь в расслабленном состоянии после достигнутого наслаждения. Через какое-то время, видя, что Глеб задремал, я потихоньку начала высвобождаться.

Но он тут же проснулся и собственнически притянув меня к себе, спросил:

— Ты куда?

— В душ.

— Я с тобой.

Стоя под струями тёплой воды, мы долго целовались. Наверно это было плохой идеей идти сюда. В итоге, мы опять провели много времени вместе, наслаждаясь друг другом. Я совершенно не чувствовала никакого дискомфорта, напротив, как будто всё так и должно быть. Будто это обыденность и мы давно-давно вместе.

Затем, когда мы наконец-то выбравшись из ванны, он вытирал меня полотенцем, но при этом опять же не забывал как бы вскользь, прикасаться к самым интимным местам, вызывая у меня улыбку. Создалось впечатление, что он тоже думает, что у нас это в первый и в последний раз, поэтому хочет вдоволь насладиться мной.

Я взяла махровый халат, чтобы надеть, но Глеб остановил:

— Подожди, — и быстро вышел из ванной, затем появился со своей рубашкой в руках. — Вот, надень. В своих мечтах я всегда представлял тебя именно так: в моей рубашке на голое тело. Сделай это для меня, пожалуйста.

— Разве тебе не надо на работу? — неуверенно спросила я.

— Обойдутся без меня. Считай, что у меня выходной.

Вот как? Значит он со мной весь день решил провести? Приятно. Но что будет, если прознает Мэри? Неожиданно меня затопило чувство вины, получается, что я нарушила данное мною слово. Но ведь я не забираю его насовсем, только на один день. А то, что у нас было, так это в их семье в порядке вещей — ходить налево. Постоянной любовницей становиться не собираюсь. Так что может не волноваться, никуда он от неё не денется.

Я послушно надела его рубашку, правда пришлось загнуть рукава, так как великовата. Он с восхищением смотрел на меня, а я продолжала чувствовать вину: всё-таки это неправильно, то, что мы делаем. Но теперь уже позно метаться. Надо расслабиться и провести этот день в компании с любимым человеком. Всего один день. А после… я вернусь в родной город, а он к жене.

Голод снова привёл нас на кухню. Я по-быстрому нарезала бутерброды, готовить сильно не хочется, поставила чайник: и всё это под пристально-восхищённым взглядом полуголого мужчины, стоявшего у дверного косяка. Хорошо хоть штаны надел, а то бы мне было ещё более неловко в такой ситуации.

— Может перестанешь на меня так смотреть? Чувствую себя неудобно.

— Почему? Мне нравится на тебя смотреть, не лишай меня этого удовольствия. Ты как хороша в этой рубашке.

— Только в рубашке?

— Конечно же нет, — усмехнулся он. — Ты всегда хороша.

Подойдя ко мне, он обнял и поцеловав меня, полез руками под его же одежду на мне. Аккуратно убрав его руки и слегка отпрянув, я произнесла:

— Давай поедим, лично я очень голодная. Посмотри на часы, уже вечер.

Глеб взглянул на часы, висевшие на стене и его брови в удивлении поднялись:

— Ничего себе! И правда вечер! — посмотрев на меня, улыбнувшись проговорил: — С тобой время летит незаметно.

— Это хорошо или плохо?

— Это замечательно, — он снова меня поцеловал.

Я снова отодвинула его от себя и заставила-таки сесть за стол. Судя по тому, с какой жадностью он поглощал бутерброды — тоже голодный. После трапезы, я принялась убирать со стола, но перехватив меня за талию, Глеб усадил к себе на колени.

— Потом уберёшь, — сказал он и зарылся лицом в мои волосы.

Я в свою очередь погладила его голову, проводя пальцами по обесцвеченным волосам, с уже отросшими чёрными корнями.

— Зачем ты их красишь? — осмелилась я спросить.

Он внимательно на меня посмотрел, я уже начала было думать, что лезу не в своё дело. Действительно, какая мне разница — зачем? Я ему никто, а он вправе делать со своей внешностью, что хочет. Но Глеб всё же ответил:

— Своим внешним видом я намеренно злю отца. В своё время он испортил мне жизнь, теперь я порчу его, даже в мелочах.

От услышанного меня слегка передёрнуло. Не мне конечно судить, но эта семья мне всё меньше и меньше нравится. Как-то стало неуютно и дискомфортно.

— Надеюсь, я не являюсь орудием мести? — пристально глядя ему в глаза, как бы ищя в них ответ, спросила я, в душе очень надеясь, что ошибаюсь. В моём мозгу начал вырисовываться коварный план с его стороны. А что? Раз отец лишил его возлюбленной, то он, теперь начнёт крутить роман с полной её внешней копией, да ещё и являющейся родственницей. Чем не месть?

Глеб стал очень серьёзным, я буквально почувствовала его напряжение и ответил так, как будто прочёл мои мысли:

— Не смей так думать никогда. Слышишь?

— Да, — очень тихо, почти шёпотом ответила я. Мне стало очень неловко за свои слова, ляпнула, не подумав.

Мы обнялись. В дверь неожиданно постучали. Оторвавшись друг от друга, оба посмотрели в сторону прихожей.

— Может Петровна? — сказала я вслух своё предположение о нежданном визитёре. — Наверно помощь нужна с младенцем, всё-таки в первый раз с ним осталась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глеб согласно кивнул и дал мне возможность встать. Подходя к двери, я всегда обычно спрашиваю: “Кто?” — так научили меня с детства. А тут, я настолько была уверена в своей версии про Петровну, что открыла не спросив. Увидев Романа, очень удивилась и тут же спряталась за дверь, вспомнив, что я в одной мужской рубашке. Пусть она хорошо скрывает моё тело кроме ног, но всё-таки, неудобно. Глеб видя мою реакцию, сам подошёл к дверям, широко открыв их, встал перед Ромой и хозяйским тоном проговорил:

— Если ты к Наталье, то её здесь нет. Она в Германии.

Глава 20


— Я не к Наталье, — произнёс Роман и без приглашения вошёл, прикрыв дверь, чем лишил меня единственного прикрытия. Он без стеснения оглядел меня с ног до головы, заставив краснеть.

Быстро сообразив, я спряталась за спину Глеба, таким образом найдя себе защиту. Что он вообще делает в этом городе?

Глеб как будто прочитал мои мысли, строго произнеся:

— Ты же должен быть в Москве минимум год. Или выгнали из сериала?

— Не угадал, — зло усмехнулся Рома. — Наоборот, меня утвердили на второй сезон. Сейчас снимают эпизоды не требующие моего участия, поэтому я в отпуске целую неделю, — пытаясь высмотреть меня из-за спины Глеба, — и вот, решил навестить родной город.