Наталья смеялась, уткнувшись лицом в подушку, потом, оторвавшись от неё, обратила на меня своё раскрасневшееся лицо и, сдерживая смех, спросила:

— Приставал, говоришь?

— Ну не то чтобы конкретно приставал, но пытался, — пояснила я.

— А не мог он тебя со мной перепутать? Темно ведь было. Не думала об этом? Наши комнаты рядом, значит моя тоже напротив. А?

Рассказывая это, я и не подумала сразу, что задену самолюбие подруги. К ней, значит, не стал приставать, когда они были вместе на пляже и на яхте, а ко мне вдруг… а ведь действительно: может, сразу он и не понял, которая из нас пришла к нему, он же не называл моего имени вначале. К тому же сам говорил, что мы обе ему нравимся, значит, ему было всё равно…

— Наверно перепутал, — успокоила я её.

Она осталась довольна моим ответом. Мы ещё какое-то время поболтали и легли спать. Утром нас разбудил всё тот же дворецкий стуком в дверь, входить не стал — просто сообщил, что время завтрака.

— Который час? — сонным голосом спросила Натка.

— Семь часов, — ответила я.

— Они что, с ума сошли? — закрывшись одеялом с головой, проворчала она. — Пусть сами в такую рань завтракают.

Хм, что-то не хочется мне идти одной и снова терпеть эти взгляды главы дома. А если я тоже не пойду? Неудобно получится. Ну уж нет, пойдём вдвоём. Подошла к Натке и попыталась сдёрнуть с неё одеяло, но где там — намертво в него вцепилась. Не хочет вставать, ну ладно: я-то знаю, как на неё воздействовать.

Чтобы она смогла меня услышать сквозь одеяло, я, чуть наклонившись, тихонько проговорила:

— Глеб после завтрака уедет на работу и ты его до вечера не увидишь.

Наташка откинула одеяло и недовольно на меня взглянула, на её красивом заспанном лице отразился мучительный мыслительный процесс.

— Я, наверно, выгляжу сейчас не лучшим образом — не спала полночи… так что пусть Глеб без меня завтракает, сильнее соскучится, — сказала она и снова закрылась одеялом.

Не верю свои ушам! Выпрямившись, я начала её отчитывать:

— Натка, ты всегда прекрасно выглядишь, даже заспанная. Иди умойся и пойдём в столовую. Не бросишь же ты меня одну на растерзание этим снобам?

— Не пойду, — послышался её приглушённый голос из-под одеяла.

Ну вот что с ней делать? Подруга, называется. Пришлось-таки мне идти одной.

Все уже были в сборе и, похоже, ждали только нас. Когда я, поздоровавшись, села за стол, ко мне вдруг обратился Альберт Игнатьевич.

— Ваша подруга не будет завтракать?

Ну вот, началось. Что мне ответить? Что Наташка любит долго спать по утрам? Это, конечно, личное дело каждого, и я — не исключение, тоже люблю поспать, если никуда не надо: на учёбу, работу… Но в этом доме такое, кажется, не приветствуется. Не важно, хочешь спать или нет — за столом вовремя быть обязан.

— Она не завтракает по утрам, — ответила я.

Глава дома ничего не ответил и, со свойственным ему холодным выражением лица, приступил к завтраку. Все последовали его примеру.

Не знаю, зачем я посмотрела на реакцию Мэри… Мне кажется, или она действительно слегка ухмыляется и при этом смотрит на Романа? Роман тоже это заметил, даже жевать перестал, начал стрелять глазами то на меня, то на Глеба, то на главу дома, как бы проверяя, понимает ли кто-то, что происходит. В итоге снова остановил взгляд на Мэри и, дожевав, спросил:

— Ты что-то хотела сказать?

Мэри изобразила недоумение:

— Я? Вовсе нет, тебе показалось, — её лицо вновь приобрело невозмутимый вид и она продолжила трапезу.

Дальше завтрак прошёл в полном молчании и опять же все одновременно вышли из-за стола вслед за главой дома. Глеб попрощался с нами до вечера, Мэри сразу ушла, а Роман предложил мне прогуляться по саду. Я не видела смысла отказываться: спать уже не хотелось, а если вернусь сейчас в свою комнату, то, возможно, разбужу подругу и та весь день будет меня упрекать, что я не дала ей выспаться.

Мы молча пришли в благоухающий цветущими розами сад, где до сих пор работает фонтан, или, наверно, его включают по утрам. Присели на скамью и продолжали молчать, наблюдая за голубями, которые прилетели попить воды из фонтана.

— Как думаешь, что означала её ухмылка? — решила я первой нарушить молчание.

— Хм, ты тоже заметила. Откуда я знаю, что на уме у этой женщины.

И тут я решилась задать интересующий меня вопрос, чтобы развеять сомнения, которые поселила в меня Наталья:

— Скажи, ты ведь не сразу понял, кто именно к тебе пришёл ночью? Верно?

— Почему же — сразу понял, что это ты. Хотя, конечно, удивился, но потом обрадовался и, как оказалось, — зря, — ответил он, слегка улыбнувшись.

— Но как? Темно же было!

— Я узнал твой силуэт, когла ты в комнату заглядывала, да и запах духов отличается от Наташиных. У неё более терпкие, твои нежнее.

Ну вообще-то у меня не духи, а туалетная вода. Даже не думала, что она так долго пахнет, днём брызнулась пару раз, когда с подругой по магазинам ходили. А у Натальи — духи, причём дорогие: подарил один из поклонников ещё в Москве. Она их очень бережёт и пользуется только в исключительных случаях.

Даже не знаю, как к этому отнестись, двоякое чувство: с одной строны — женское самолюбие ликует, что он обрадовался, а с другой… неужели он так обо мне подумал, что я, зная человека всего два дня, так просто приду и лягу к нему в постель?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Мог бы извиниться за своё поведение, — сказала я ему в упрёк.

— За что? — искренне раскрыл он глаза.

— Толком ничего не выяснил и сразу лапать начал.

— Интересно! Сама пришла, разделась, легла рядом. Как я должен был реагировать? Или, по-твоему, я должен был сначала спросить: "Девушка, не ошиблись ли вы комнатой"?

— Хотя бы так.

— Ну, знаешь, — рассмеялся он. Видя моё серьёзное лицо, успокоился и произнёс: — Ну, хорошо, извини. В тот момент я ни о чём другом и думать не мог, даже в голову не пришло, что ты комнатой ошиблась. Был не прав, признаю. — Протянув мне руку, — Мир?

Не думаю, что это можно считать ссорой — так, выяснили кое-что. Но, видя добродушную улыбку и смеющиеся глаза Романа, не смогла отказать — тоже протянула руку и ответила на рукопожатие.

Мы ещё побыли некоторое время в саду, о многом поговорили и вместе вернулись в гостевое крыло замка, каждый свою комнату.

По пустой кровати я поняла, что Наташа уже проснулась и удалилась в свою комнату. Кровать была идеально заправлена, явно не подругой, уж я-то знаю, как она это не любит делать. Даже жалко стало садиться, чтобы не помять покрывало — не то что лечь. Взяв книгу в руки, я села в кресло и, выйдя в интернет в телефоне, приготовилась к переводу.

Неожиданно дверь моей комнаты резко распахнулась. Разъярённой фурией влетела Наталья и, не обращая на меня внимания, прямиком бросилась к шкафу. Раскрыв его, начала перебирать мои висевшие на вешалках вещи.

— Ха! — воскликнула она. — Твоего тоже нет!

Я поднялась с кресла с намерением подойти и выяснить: чего этого моего — нет. Но Натка опять же вихрем пронеслась мимо меня обратно к дверям, на ходу при этом ругаясь:

— Вот кобра! Сейчас я выпущу твой яд!

Не успела я крикнуть ей "Подожди", как её уже и след простыл. Только остался шлейф её дорогих духов.

Глава 7


Что же произошло? Я подошла к шкафу: Наташа так и не закрыла его дверцы и один только взгляд на мои немногочисленные вещи дал понять, что нет вечернего платья. Это что же получается? Мэри забрала наши платья? Может, приказала слугам погладить их? Или слуги сами взяли, чтобы привести вещи в порядок к празднику? Но почему тогда нас не поставили в известность? Конечно же, я всячески пытаюсь найти объяснение исчезновению нарядов, умом понимаю, что так-то наши платья в порядке: чистые и выглажены. Просто очень не хочется дамать плохо про Мэри, хотя, наверно, она этого заслуживает.

Прервав мои размышления, снова вбежала Наташа и начала ходить по моей комнате туда-сюда, разбрасывая ругательства в адрес жены Глеба.

— Подожди, не кипятись, может всё не так уж страшно, — попыталсь я её успокоить.

Наталья остановилась и одарила меня убийственным взглядом:

— Ну где уж не страшно! Эта королевская кобра делает всё, чтобы нас не было на празднике, а ты говоришь — успокоиться! — она снова начала ходить туда-сюда, уперев руки в бока. — А сейчас прячется, боится меня — и правильно боится!

В этот момент в дверях появляется сама Мэри с невозмутимым лицом. Сначала Наташа, увидев её, застыла в ступоре, затем подошла к ней почти вплотную и прямо в лицо, спросила:

— Где наши платья? Дрянь!

— Наталья, — попыталась я её утихомирить.

Но подруга резко прервала меня:

— Не затыкай мне рот!

Ну вот, получается и я теперь под горячую руку попала.

Вместо ответа Мэри начала набирать номер в своём телефоне и с кем-то по нему говорить:

— Вы уже рядом? Ах, уже здесь! Тогда входите в гостевое крыло, дворецкий вас проводит.

Наталья, скрестив на груди руки, с важным видом произнесла:

— Если хочешь выставить нас отсюда, то у тебя ничего не выйдет.

Мэри, выключив телефон, отошла к двери и открыла её шире. Я уже приготовилась к большому скандалу, потому как знаю свою подругу — просто так она не отступит. В дверь вошли девушка и молодой мужчина с небольшим чемоданчиком.

— Познакомьтесь, — сказала Мэри. — Вольдемар и Ника — закройщики. Сошьют вам новые платья, гораздо лучше прежних.

— Чего? — возмутилась Натка. — Что значит — лучше? Отдай наши платья!

— Ваши платья ужасны, сразу видно, что вы приобрели их в дешёвых бутиках.

Ох, зря она это сказала! Неужели не знала великосветкая дама, с кем имеет дело? И она, естественно, не знает, как ценно для Натки это платье — ведь ради него она рискнула и заложила единственную память, оставшуюся от матери.

Наташа была типичной маминой дочкой, поэтому потеря матери в шестнадцатилетнем возрасте была для неё большим ударом. Болезнь к ещё довольно молодой женщине подкралась незаметно, страшный диагноз — рак груди — дал о себе знать только в последней стадии. Все попытки лечения привели только к одному плачевному результату — смерти. С тех пор примерная девочка Наташа, чтобы заглушить боль, что называется, “покатилась по наклонной”: забросила учёбу, связалась с плохой компанией, в которой она, естественно, набралась только плохого. Со мной встреч избегала, чтобы не слушать моих нотаций. Но в один прекрасный момент разум девушки всё-таки оказался сильней душевных переживаний и она поняла, что такой образ жизни приведёт только в пропасть. Натка смогла разом бросить вредные привычки и сменила обстановку — уехала в Москву…

Но опыт общения с плохими ребятами всё же никуда не денешь. Иногда, в стрессовых ситуациях, как сейчас, из Натальи прорывался такой поток нецензурной брани, что я затыкала уши, потому что слушать такое не для таких нежных личностей, как я. Вот и сейчас я сделала тоже самое, а закройщики, открыв рот, застыли на месте. Мэри же, как всегда, не проявила никаких эмоций, как будто всё сказанное Натальей пролетало мимо неё, плавно обтекая, как вода большой холодный камень.

После того, как Натка высказала последнюю фразу из её запаса матерных слов, она облегчённо выдохнула, поправила причёску и уже спокойным тоном проговорила:

— Ну в общем так, су…а породистая, либо возвращаешь наши платья, либо…

— Ваши платья получите после праздника, а пока вам сошьют новые, гораздо лучше, — ответила Мэри.

— Зачем вам это? — спросила уже я. Действительно, зачем ей так о нас беспокоиться?

— Да, — поддержала меня подруга. — И кто за это будет платить?

— Я оплачу, — невозмутимо ответила Мэри. — И делаю я это ради мужа. — На последнем слове она особенно сделала акцент, чтобы больнее уколоть Наталью. — У Глеба и так плохие отношения с отцом, не хочу, чтобы из-за вас они испортились ещё больше.

— Да ладно! — рассмеялась Натка. — Давай уж по-честному: делаешь ты это не ради Глеба, а ради себя. Чувствуешь, что скоро получишь коленом под зад, вот и стараешься, из кожи вон лезешь, чтобы угодить. Только всё это напрасно! Глеб всё равно с тобой разведётся, это вопрос времени.

Мэри никак не отреагировала на эти слова, только обратилась к всё ещё ошарашенным закройщикам:

— Приступайте к работе, через сутки платья должны быть готовы.

Парень с девушкой как бы очнулись и начали суетиться вокруг нас, осматривая со всех сторон.

— Не могли бы вы раздеться, — сказал молодой человек Наталье.