Патриция Райс - Мечты о счастье

Аксель в самом деле обнял ее покрепче – так, что занялся дух. Но этого не было достаточно. Если бы мог, он запрятал бы ее внутрь себя, укрыл бы в сердце, чтобы никогда больше не испытывала ни боли, ни разочарования. Все равно его сердце давно уже принадлежало ей. Майя была жизненно важна для него, со всеми своими мечтами, которые она умела заставить сбыться.

– Я люблю тебя! – повторил Аксель торжественно, как клятву. – Ты нужна мне, нужна нам всем. Не пускайся больше в бега!

– Не буду, – пообещала она, шмыгнув напоследок носом. – А домой я и так собиралась вернуться, потому что поняла: нелепо жертвовать всем ради ветхого здания. Особняк – это всего лишь стены и крыша. Их можно заменить любыми другими, и ничего не изменится. Незаменима только суть, но даже ради нее никто не имеет права обижать дорогих людей. Я не должна была так поступать с Констанс. Хорошее не построишь на слезах и душевной боли. Прости, я больше не буду.

– Может, тебе порой нужно побыть одной? – неуверенно предположил Аксель. – Я не против, если только буду знать, что ты вернешься. Рыбки ведь не гнездятся...

– Только не будь таким понимающим, – Майя улыбнулась, – не то я сама себе буду казаться ходячей раскрытой книгой.

– Ты больше похожа на ходячую радугу. – Он облегченно ответил на улыбку. – Примерно столько же оттенков! А насчет раскрытой книги не беспокойся, я никогда не умел читать в женской душе. Может, со временем... – Что-то заставило его оглянуться. – А вот и наше сплошное недоразумение! Твоя сестрица пожаловала, в полицейской машине.

Чувствуя себя в безопасности в кольце мужских рук, Майя повернулась и следила, как Клео подняла на руки Мэтти вместе с Малдуном и решительно зашагала к ней. За ними, дыша в затылок, шествовал полисмен. Что еще успела натворить Клео? Для разнообразия Майя ощущала в себе великое спокойствие и готовность разрешить любую семейную проблему. Аксель любит ее – значит, их двое, а вдвоем можно сдвинуть горы.

– Мед кончился!

Клео сказала это, как отрезала, и Майя не сразу сообразила, что это не грозная метафора.

– Ах, мед! Ну и ладно, купим еще. За сервиз не беспокойся, он цел.

Клео крепче прижала к себе Мэтти и перевела взгляд с Майи на Акселя.

– Кьюбола в полиции несет в тридцать три струи.

Руки Акселя теснее сомкнулись вокруг Майи, которая ошарашенно мигала, не зная, что и думать.

– Кто это – Кьюбол, и почему его несет? Съел что-нибудь несвежее?

Аксель снисходительно потрепал ее по голове, как непонятливого ребенка. Пришлось наградить его свирепым взглядом. Он казался встревоженным, но в ответ посмотрел ласково.

– Клео имеет в виду словесный понос, а точнее, чистосердечное признание. Это насчет поджога.

– Если я когда-нибудь доберусь до этой скотины!.. – Секундой позже до нее дошел смысл сказанного Акселем. – Значит, это тот черный! – Еще секундой позже стало ясно, при чем тут мед. – Боже мой, Клео! Не говори, что ты снова это сделала!

– Теперь придется обращаться в агентство по борьбе с насекомыми, – сказала сестра, пожав плечами.

Майя в ужасе уставилась на нее. В ней самой не было ни грамма агрессии, но Клео... Как-то раз она облила местного хулигана жидким медом, связала и оставила на корм муравьям. Это было совсем не смешно.

– Но ведь... здесь водятся и термиты! Надеюсь, обошлось без них?

– Кьюбол продавал свой товар кому попало – и детям. – Клео пощекотала Малдуна под мордочкой. – Он прикончил старого Пфайфера. Поджег твою школу. Ты уж мне поверь, сестричка, без термитов не обошлось.

– Пришлось поливать его из шланга, – хохотнув, сказал полисмен (он явно наслаждался воспоминаниями). – Рик задавал вопросы. Если Кьюбол не отвечал сразу и без запинки, мы отключали воду. – Он снова хохотнул. – Мистер Хоулм, прошу зайти в участок, когда найдется время.

Школа стремительно догорала. Бросив один короткий взгляд в ту сторону, Майя решила, что дилер, пожалуй, получил по заслугам.

Толпа к тому времени сильно разрослась. Родители начали приезжать за детьми. Дамы из клуба садоводов прибыли убедиться, что редкие сорта роз переживут близость пожарища и устроенное пожарными небольшое наводнение. Теперь они сокрушенно цокали языками при виде того, что осталось от цветника у самых стен. Майя не хотела смотреть, ей было довольно слышать свист и шипение струй, что все еще рвались из шлангов. В любом случае школу было уже не восстановить.

Аксель сверху вниз заглянул ей в лицо, и она благодарно обмякла в его объятиях. Не то чтобы она не могла держаться на ногах – в данный момент она не хотела.

– Мне страшно жаль, мисс Элайсем! – сказал Хедли, пробравшись сквозь толпу. – Что делать, старею. Если бы я чуть пораньше сложил два и два...

– С Пфайфером у Кьюбола были проблемы, отсюда и убийство, – холодно перебил Аксель, – но школа его совершенно не касалась. Кто-то нанял его для поджога.

– Ты же не думаешь, что... – репортер запнулся, – ты же не собираешься...

Подкатил серебристый «мерседес». Из него появился мэр и оглядел толпу. Майя с интересом ждала, что будет дальше. Высмотрев их небольшой кружок, он сразу направился к ним. Поразительно, но приехал он не один, а с Селеной, которая вальяжной походкой последовала за ним.

– Привет, кузен, – сухо сказала Майя, когда Ральф Арнольд приблизился.

Аксель за спиной предостерегающе кашлянул, но Майе до смерти надоело изображать неведение. Странно на нее посмотрев, мэр обратился к старому репортеру:

– Хедли, у меня давно уже чешутся руки оторвать тебе голову и спустить в сортир!

– Ах, Ральф, сладенький мой, – вмешалась Селена скучливо, – признай наконец, что ты неудачно вложил денежки. Я предупреждала, но ты не послушал. Кругом полным-полно приличных местных застройщиков, так нет, тебе приспичило связаться с янки.

– Помолчи, а то отшлепаю!

– Ловлю на слове, – промурлыкала Селена и взъерошила Ральфу волосы.

Майя в изумлении наблюдала маленький спектакль. Эти двое общались как сексуальные партнеры. Впрочем, в таких делах ей недоставало эрудиции, а Селена в интересах дела могла флиртовать и с дьяволом. И куда только смотрит Кэтрин?

– Уж не знаю, кто распускает слухи, но категорически отказываюсь нести ответственность за этот пожар! – заявил мэр во всеуслышание. – Я человек со связями и вполне мог обойтись законными мерами. Чтобы доказать свою непричастность, я отзываю прошение о подъездной дороге через земли Пфайфера и замораживаю строительство торгового центра.

Поздновато, подумала Майя, но не произнесла ни слова, лишь теснее прижалась к Акселю. Теперь ей уже не нужно было прятать голову в песок.

– Говорите, мэр, – благодушно поощрил Хедли. – Все равно история просочится.

Ральф с видимой неохотой повернулся к толпе, обежал ее взглядом и скрипнул зубами.

– Сперва мне нужно сказать пару слов Акселю... наедине.

Майя хотела запротестовать, но сейчас во взгляде мэра было что-то от затравленного зверя, и это будило невольное сочувствие.

– Мы с Клео заберем детей домой, – сказала она мужу, чмокнув его в щеку. – Я уже по горло сыта пожарами. Когда вернешься, все расскажешь.

Аксель разомкнул кольцо рук и с минуту следил за тем, как сестры уходят, держа Мэтти за руки. Сейчас они обе высоко держали свои рыжие головы, и можно было легко проследить их в толпе. Вот Майя забрала у молоденькой учительницы Алексу, попутно раздавая обеспокоенным родителям заверения и обещания. На миг Акселю показалось, что ее и в самом деле окутывает радужное свечение, но что тут странного – разве он не был влюблен?

– Говори, – произнес он со вздохом, повернувшись наконец к Ральфу.

Тот по очереди оглядел Хедли, свою спутницу и полисмена. Последний послушно отошел за пределы слышимости, Селена удалилась тоже, оценить ущерб, на прощание погладив мэра по щеке. Хедли остался, с вызовом скрестив руки на груди.

– Итак? – поторопил Аксель.

– Она хотела как лучше, – заявил Ральф. – Я просто обмолвился – мол, как жаль, что наводнение не смыло эту старую развалину. Она взялась все устроить без моего ведома, а болван Кьюбол решил, что речь идет о страховке!

Хедли начал пояснять, но Аксель уже понял, о ком речь. Если разобраться, в глубине души он подозревал это с самого начала. Она всегда уж слишком хотела признания, хотела «иметь вес». Майя и «Несбыточная мечта» были камнем преткновения на пути вверх.

– Это Кэтрин оплатила поджог, – подтвердил Хедли.

Ноябрь 1999 года

«Я видел их, Хелен, видел наших внучек. Ты бабушка, поверишь ли? Как мы с тобой постарели! Вообще-то постарел только я, а ты навсегда останешься молодой – в моей памяти. Хорошо, что ты не увидишь меня теперешним старым маразматиком, прогнившим до мозга костей. Впрочем, ты всегда говорила, что я «с гнильцой».

Знаешь, чего мне особенно жаль? Что девчонки повторяют все наши ошибки. Но кто я такой, чтобы судить, поэтому остаюсь в стороне. Если нутро у них крепче и чище нашего, они выправятся. Наши мечты зачахли, едва проросшие, пусть им повезет больше.

Знаешь, Хелен, а ведь я исправляюсь, ради них. Мне удалось понять то, что ты понимала всегда, – что не деньги, а любовь помогает мечтам и надеждам сбыться. Я надеялся осыпать наших внучек благодеяниями, но они в этом не нуждаются. Они идут каждая своим путем. Вот и я пойду своим, я избавлюсь от гнили и, если это ускорит наше с тобой воссоединение, буду только рад. Более того, если я все сделаю правильно, когда-нибудь наши внучки, не стыдясь, назовут меня дедушкой».

Майя с восхищением оглядела темное дерево и витраж вестибюля, где только что закончились восстановительные работы. Это здание – викторианский особняк на окраине города – было первым отдано на реставрацию.

Аксель рассеянно поглаживал Майю по спине. Он мог приласкать ее в самый неожиданный момент. Она обожала его манеру, потому что именно этого ей отчаянно недоставало в детстве. Клео простила тех, кого они могли теперь называть дедушкой и бабушкой, но Майя не могла.

Как можно променять семейный очаг, его тепло и радость на спиртное или зеленые бумажки? Прочитав дневник Пфайфера, Майя от души пожалела этих несчастных людей, но еще больше пожалела о том, чего так и не случилось в ее жизни по их вине.

Она решила сберечь дневник. Пусть напоминает о том, что нужно любить, беречь и лелеять. Только так в мире умножатся добро и счастье.

– Я еще не встречал человека, который умел бы воплощать мечты, не только свои, но и чужие, – заметил Аксель, разглядывая школу, воссозданную в три месяца, словно по мановению волшебной палочки.

– Моего тут – одни придирки.

– Твоего тут львиная доля – мечта. Ты мечтала вопреки всему, вот и преодолела все преграды. И это не единственное, что сбылось.

Они сидели на широких ступенях внутренней лестницы, опершись локтями и откинувшись, чтобы лучше видеть. Майя покосилась на Акселя. Когда-то он просто не умел расслабиться до такой степени, чтобы развалиться на лестнице. Она скользнула взглядом по длинным ногам мужа, наткнулась на испачканную штанину брюк и улыбнулась. Хаос, в котором проходила их «семейная жизнь, понемногу подточил его безупречную аккуратность. Все чаще она заставала Акселя без пиджака, хотя он по-прежнему вешал его на спинку стула, а не швырял, к примеру, на пол.

– Это временное пристанище, – лениво произнес Аксель, осматриваясь. – Когда будет отстроена школа на землях Пфайфера, что станет с этим зданием?

Он не критиковал, просто осведомлялся. За все лето Аксель ни разу не дал совета, если Майя не просила, и как будто окончательно примирился с ее эксцентричными выходками и на первый взгляд непрактичными затеями. Похоже, он поверил, что у нее есть голова на плечах.

– Здешняя церковь расширяет приход, им понадобится здание для воскресной школы. Через два года, когда назреет переезд, Селена убедит их, что лучшего варианта не придумаешь. Ну а если не убедит... – Майя пожала плечами. – К тому времени учеников у нас хватит на две школы.

Аксель скептически хмыкнул, но от комментариев воздержался. Фома неверующий, благодушно подумала Майя. В новую школу уже записалось втрое больше детей.

– В любом случае это лучше, чем оставить чудесный особняк ветшать без толку, – сказал он, помолчав. – И все же Селена и Клео уж слишком настаивают на реставрации, хотя не каждое здание того стоит. При теперешних ценах на землю выгоднее часть их отдать на слом, а участки продать.