Патриция Мэтьюз - Мечты сбываются

Котти остановился и, подняв голову, встретился со взглядом приветливых карих глаз Пруденс Уилкс.

– Пруденс! – воскликнул он и оглянулся в поисках Элис Коэн, но Пруденс была одна. – Бога ради, что вы делаете здесь одна?

– Мне захотелось немного прогуляться, а Элис на этот раз оказалась занята.

– Скалы вряд ли подходят для таких одиноких прогулок, – нахмурился Котти.

– Ерунда! – беспечно возразила она. – Средь бела дня, когда кругом столько людей, что может случиться?

– Все что угодно, Пруденс. Мужчины из района Скал – грубый народ и частенько пристают к женщинам.

– Но пока я шла от дома, а это довольно большое расстояние, со мной никто даже не заговорил, – упрямо сказала она, надув губки.

– Все равно не стоит этого делать.

– По правде говоря, сэр, я надеялась встретить вас. – Пруденс дерзко взглянула на Котти. – Сегодня судьба, должно быть, благосклонна ко мне.

– И чем могу вам услужить, дорогая? – помедлив с ответом, усмехнулся Котти, а за те мгновения, что он молча смотрел на девушку, он понял, что инстинкт не обманул его, – эту женщину так же притягивало к нему, как его к ней.

– Вы могли бы предложить леди чего-нибудь выпить?

– С превеликим удовольствием, Пруденс, – расшаркался Котти.

Ему ничего не оставалось, как предложить ей руку и повернуть обратно к «Короне», где в эту летнюю жару можно было найти приятную прохладу. Разве кто-нибудь мог себе представить, что когда-нибудь Котти Старк будет расшаркиваться перед леди? Конечно, Фейс обучала его хорошим манерам, но, даже усвоив их, он никогда не предполагал, что ему когда-нибудь пригодятся эти знания.

– У меня есть бутылка хорошего французского вина, как вы на это смотрите? – предложил он, подойдя к бару, когда они вошли в таверну.

– Это будет восхитительно, Котти! – откликнулась Пруденс без всякого смущения.

Взяв бутылку и два стакана, Котти понес их к ближайшему столику, а когда обернулся, Пруденс все еще стояла у стойки.

– Пруденс?

– Думаю, вы могли бы показать мне свои апартаменты.

У него учащенно забилось сердце, но ему удалось сохранить самообладание.

– Боюсь, это покажется слишком дерзко с моей стороны.

– Об этом не беспокойтесь. – Она дразняще улыбнулась. – Или, быть может, вы меня считаете развязной?

– Вовсе нет. Честное слово, Пруденс. – Он взял бутылку и стаканы. – Однако моя комната – это комната одинокого мужчины и совсем не подходит для леди.

– Убеждена, что она ничуть не хуже, чем та квартира, в которой живем мы с Элис. – Она скорчила гримасу. – В Лондоне даже уличные нищие живут в лучших условиях.

– Сидней не Лондон. Быть может, когда-нибудь он и станет таким, но этот день еще очень далеко, – просто ответил Котти, немного удивившись, откуда ей известно, как живут лондонские нищие.

В его комнате, кроме узкой кровати, стояли комод для белья, небольшой стол и единственный стул, к которому Котти и подвел Пруденс. Сам же он сел на кровать, испытывая некоторую неловкость оттого, что это моментально вызвало в его воображении вполне определенные картины. Тем не менее почему именно его это должно беспокоить? Она сама напросилась.

– За что выпьем, Пруденс? – Налив вина, он поднял свой стакан.

– Ну, – она изогнула дугой бровь, – конечно же, за нас, сэр! За наше знакомство! – Они чокнулись и выпили. – Хорошее вино! – удивилась Пруденс. – Я не ожидала найти в колонии такое отличное вино.

– Таких бутылок отыщется немного, – усмехнулся Котти. – Мне повезло, и я год назад купил ящик. – Он не счел нужным пояснять, что это контрабандный напиток.

– Никак не пойму, как человеку вашего возраста удалось стать владельцем такой большой таверны, – заявила Пруденс, внимательно разглядывая Котти.

– В этих условиях взрослеют быстро, – небрежно заметил Котти. – Без этого не обойтись, если человек хочет выжить.

– Нам всем приходится делать множество всяческих вещей, чтобы выжить, сэр. – На мгновение ее лицо омрачилось, но тут же просияло чарующей улыбкой. – Но давайте не будем обсуждать серьезные проблемы.

– А как поживает ваш молодой офицер из Парраматты? Вы уже виделись с ним? – спросил Котти, удивившись, как быстро от выпитого вина у Пруденс запылали щеки и засверкали глаза.

– О, Ричард подождет!.. – в свою очередь, небрежно бросила она. – Как я уже сказала вам вчера вечером, мы с ним не помолвлены. Откровенно говоря, это просто предлог для моей поездки в Сидней.

Интуитивно Котти почувствовал, что в Лондоне ее, должно быть, преследовала полоса неудач и поездка сюда, вероятно, была чем-то вроде изгнания, постоянного или временного, до той поры, когда дома что-то произойдет и все встанет на свои места.

– Не будем говорить о Ричарде, – добавила Пруденс.

– Тогда о чем же нам говорить?

Она протянула руку через разделявшее их узкое пространство и нежно коснулась кончиками пальцев его щеки. Его сердце бешено застучало, во рту пересохло, и Котти почувствовал, как его с ног до головы обдало жаром. Котти не был девственником, первой его женщиной стала осужденная вдвое старше его. Это случилось, когда Котти стукнуло шестнадцать. Он был красивым, мужественным и хорошо одевался, так что при желании и наличии свободного времени не испытывал недостатка в женском обществе. Но партнершами его становились преимущественно доступные женщины с соответствующими манерами, и среди них, естественно, не было ни одной, кого он мог бы поставить рядом с Пруденс – на вид настоящей леди. Хотя сейчас она вела себя так же развязно, как любая проститутка из Скал.

Но стоит ли над этим задумываться? Главное – не упускать представившийся шанс! Это правило верно служило ему в деловых отношениях, так почему бы не применить его и к данной ситуации? Но прежде чем Котти четко сформулировал свою мысль, она уже потеряла актуальность. Осушив свой стакан, Пруденс подошла к кровати и, сбросив шляпу, наклонилась и поцеловала Котти. Ее черные волосы опутали его лицо ароматной сетью, а ее губы, хранившие терпкий вкус вина, были теплыми и мягкими, и его руки непроизвольно потянулись к ней и привлекли поближе. А еще через секунду Котти почувствовал под одеждой упругость ее груди. Желание как лихорадка охватило Котти, и его поцелуи становились все более жадными.

– Мне нравится заниматься любовью, – шепнула ему на ухо Пруденс, оторвавшись от его губ, – я скучала по этому занятию долгих восемь месяцев. Все мужчины на корабле были грубыми сквернословами, и от них дурно пахло. Знаю, это может показаться непристойным, но я стала мечтать об этом мгновении, как только увидела тебя, Котти, вчера вечером.

Отстранившись от него, Пруденс встала и без всякого стеснения начала раздеваться. Котти же остался сидеть неподвижно, наблюдая за ней, несколько шокированный ее бесстыдством. Когда она, улыбаясь, наконец сбросила последнее, ее тело оказалось гибким, а кожа гладкой и розовой. Так зачем же медлить? Котти вскочил, торопливо освободился от одежды, и через несколько мгновений они уже лежали рядом на узкой кровати. Пруденс оказалась страстной любовницей, ее ничто не сдерживало, и она вела Котти со знанием дела, а он, боясь, что его опыт слишком ограничен, с радостью подчинялся.

– О любовь! Как я тосковала по ней все эти месяцы! – простонала Пруденс, прильнув к Котти и наконец слившись с ним в единое целое, а когда их страсть достигла наивысшей точки, у нее вырвался громкий торжествующий крик.

Немного спустя, почувствовав, как им овладевает усталость, Котти высвободился из ее объятий, лег на спину и погрузился в глубокий сон. Проснувшись, он не сразу вспомнил, что произошло, и на мгновение растерялся, увидев спящую у него на плече женщину. Взглянув в открытое окно, он обнаружил, что солнце уже почти зашло и скоро пора открывать таверну.

– Пруденс… – Котти погладил ее по щеке, – тебе нужно уходить – время открывать «Корону». К тому же не стоит, чтобы все видели, как ты выходишь из моей комнаты, – это может отразиться на твоей репутации.

– Любовь моя, – Пруденс открыла глаза и улыбнулась ему, – со своей репутацией я распрощалась еще в Лондоне.

– Но здесь Новый Южный Уэльс, и, я думаю, ты приехала сюда, чтобы начать все сначала. Как отнесется к этому твой офицер, если слухи дойдут до его ушей?

Затаив дыхание, он ждал ее ответа. Развлекался он с ней с удовольствием, но надеялся, что у Пруденс нет насчет него серьезных намерений и она не попытается привязать его к себе. Поэтому он вздохнул с огромным облегчением, когда она в тревоге вскочила.

– Ты прав! Ричарду не следует знать о моем поведении. Ведь я надеюсь выйти за него замуж. – Пруденс рассмеялась, заметив, что эти слова обрадовали Котти. – Вам, сэр, этого бояться не следует. От вас мне нужно только одно – чтобы вы получили удовлетворение. – Она коснулась губами его щеки. – У меня нет желания обручиться с хозяином таверны. Пусть Ричард всего лишь офицер, но он происходит из богатой семьи, и в один прекрасный день это богатство перейдет к нему.

Пруденс выбралась из постели и принялась одеваться. Надев сорочку и натянув чулки, она замерла и вопросительно взглянула на Котти.

– Мы можем как-нибудь повторить, если тебе захочется.

– А как же Ричард? – рассмеялся Котти, натягивая бриджи.

– Ерунда!.. То, чего он не знает, его не касается. А кроме того, Ричард, если только он не изменился со времени нашего знакомства в Лондоне, в некотором смысле формалист, для него постель – это всего лишь средство делать сыновей.

– В этой постели тебе всегда будут рады, Пруденс, – тихо произнес Котти.

Одевшись, Котти вышел из комнаты, окинул взглядом зал, желая убедиться, что там никого нет, и уже повернулся, чтобы вывести из комнаты Пруденс, когда услышал, как его окликнули:

– Котти?

Резко обернувшись, он увидел Хоуп, которая с подоткнутой юбкой и босиком неслышно выходила из-за прилавка.

– Котти, мама спрашивает… – У нее перехватило дыхание, и, не договорив, она уставилась куда-то за его спину.

Не оборачиваясь, Котти понял, что за ним на пороге его комнаты стоит Пруденс. Хоуп побледнела, с ужасом взглянула на него, повернулась и убежала.

– Проклятие! – пробормотал Котти, провожая ее растерянным взглядом.

К началу 1801 года таверна «Корона», несмотря на то что она располагалась вблизи Скал, пользовалась огромным успехом у приличной публики и далеко опередила по популярности все остальные таверны и столовые Сиднея. Наверху уже открыли столовую, и кухня, возглавляемая Фейс, приобрела заслуженно высокую репутацию за приготовление отменной еды. Среди знатоков и гурманов блюда, подаваемые здесь, считались такими же вкусными, если даже не лучше, чем в прославленной «Столовой Розетты Стэблер».

Котти, всегда бдительно следивший за обстановкой, решил, что для приобретения еще более высокого статуса нужно осмотрительнее подходить к выбору клиентов. Он постарался оградить себя от пьяниц и грубиянов и нанял для этого отставного моряка – громилу Барта Уилсона, который по вечерам работал швейцаром в «Короне». Теперь, если перед дверьми появлялись подозрительные личности, их попросту отказывались впускать. Конкуренты Котти смеялись над его тактикой и говорили, что скоро ему придется вообще закрыть заведение. Временами казалось, что их прогнозы сбываются, и Фейс не могла скрыть беспокойства. Но Котти не отступал от своего решения, и вскоре оно начало приносить плоды. Представители высшего общества Сиднея, поняв, что могут отлично пообедать в «Короне», не рискуя оказаться жертвой очередного грубияна, стали чаще приходить в таверну. Котти понимал, что этим успехом он во многом обязан Фейс, и не ограничивал себя в похвалах, хотя сама Фейс отказывалась с ним соглашаться.

– Я способна приготовить только самую простую еду и не могу вникнуть во все тонкости кулинарии, – возражала она ему, смущенно улыбаясь.

– Вы недооцениваете себя, дорогая Фейс. Вы умная женщина и могли бы добиться чего угодно, будь у вас такая возможность.

Котти считал ее незаменимой и чувствовал себя, пожалуй, более гордым за нее, чем сама Фейс. Она была внимательным, заботливым человеком, разумным советчиком и в какой-то степени стала его партнером по «Короне». Фейс часто говорила, что чувствует себя такой счастливой, как никогда в жизни, однако Котти за нее беспокоился. Годы тяжелого подневольного труда не сломили ее дух, но подорвали здоровье. Она была изможденной, худой и постоянно кашляла. Как ни отговаривал ее Котти, она много часов проводила в кухне, следя за поварами, и, как правило, к концу дня падала с ног от усталости.

Второй этаж таверны был закончен как раз к Рождеству 1800 года, и Фейс с дочерьми перебралась туда. Их постоянное соседство вызывало у Котти двойственные чувства. С одной стороны, он был очень рад, что они рядом, с другой – их присутствие в определенном смысле стесняло его. У него теперь наверху была просторная спальня, но после того, как Хоуп застала его с Пруденс Уилкс, он не осмеливался приглашать даму к себе в новую комнату, и ему приходилось по-прежнему принимать Пруденс внизу, в своей старой комнатенке, превращенной теперь в кабинет. В марте Пруденс вышла замуж за своего офицера, однако это нисколько не охладило ее пылкой любви к Котти. Не прошло и двух месяцев после ее свадьбы, как она появилась в «Короне» со следующими словами: