Кэтрин Полански - Медный ангел

– А ты бы на моем месте послал гонцов с вестями по всем окрестностям? Вы когда-нибудь слышали о женской солидарности, шевалье?

– Полагаю, солидарность не только женская. Аббату ты тоже помогаешь.

– Конечно, и горжусь этим. Неужели ты думаешь, что, когда у Анри появилась надежда на счастье, я стану ему препятствовать? Моя же дорогая кузина... Ты же видишь, что за человек ее муж...

– Да, конечно, но...

– Никаких «но», – отрезала Камилла.

– Я понимаю. Да. – Теодор потер висок. – Не мне их осуждать. Я сам не без греха.

Камилла подошла к нему и ласково прикоснулась к щеке.

– Порадуйся за них. Пусть у этих двоих будет хоть капля счастья. Пусть они получат хоть то, что могут.

– Да... – Теодор выбросил из головы всякие мысли об аббате и герцогине. Не до них, когда Камилла так близко.

В этот момент вошел слуга. Виллеру выпустил госпожу де Ларди из объятий и отступил на шаг.

– Аббат ждет вас, шевалье, – доложил слуга.

– Хорошо, идите. – Тот вышел.

– Не смущай Анри, – проговорила Камилла.

– Не буду. Но и прикидываться слепцом тоже не хочу. Это будет выглядеть фальшиво. – Теодор помедлил, но все же решился: – Я знаю, что нехорошо пересказывать подслушанное случайно, но мне кажется, ты должна это знать. Герцогиня скоро сделает аббата счастливым отцом. Она в растерянности, и Вильморен не очень-то способен ее успокоить.

– Я понимаю. Я поговорю с ней, спасибо. Иди, Анри ждет тебя.

Аббат и Виллеру ушли, госпожа де Ларди вернулась в гостиную и расположилась в кресле у камина. Через несколько минут вошла Анна, герцогиня теперь частенько гостила у кузины и чувствовала себя почти как дома.

– Вы одна, Камилла? Как хорошо! – заявила она, усаживаясь на диванчик.

– Хорошо? – удивилась госпожа де Ларди. – Я-то думала, что вы уже скучаете по Анри, хоть он едва успел уйти.

– О, конечно, но я хочу сперва поговорить с вами наедине, – смутилась Анна.

– Похвально. – Камилла приказала принести чай и приготовилась слушать. – Так о чем вы хотите поговорить?

– Мне кажется, что я... беременна.

– Отличная новость. – Камилла сложила руки на груди и внимательно уставилась на герцогиню.

– Да... Но я же... Я уверена, что ребенок не...

– Что отец – Вильморен, и вы родите герцогу бастарда? – безжалостно уточнила Камилла.

– Да, – прошептала юная герцогиня.

– Не вы первая, не вы последняя. Будьте внимательны, будьте осмотрительны – и никто ничего не заподозрит.

– Но... Я давно не делила постель с мужем.

– Придется, – вздохнула Камилла. – Думайте о ребенке.

– Я не смогу. – Анна побледнела и готова была расплакаться. – Что я скажу Анри?

– С Анри вообще не заговаривайте про мужа. Просто не поднимайте эту тему. Он тоже не будет про это говорить. Здесь все понятно без слов, высказанное сделает положение вещей невыносимым.

– Это так ужасно...

– Это жизнь. – Камилла присела на диванчик рядом с гостьей, обняла Анну за плечи. – Выбора нет. Вы должны устраивать свою жизнь так, чтобы урвать хотя бы кусочек счастья.

– Но так ужасно лгать!

– Мораль – вещь хорошая, но разве морально приковать вас, такую молодую, к такому человеку, как ваш муж? Если с вами поступили нечестно – вам тоже не стоит быть слишком щепетильной.

– Спасибо вам, дорогая кузина! – Анна порывисто поцеловала Камиллу в щеку.

Если бы все становились счастливы и примирялись с совестью так легко, как милая Анна!

Дни шли, превращались в недели. На дворе стоял май, а дело не сдвинулось с места.

Казалось, все забыли о политике и просто наслаждались жизнью. Анри, Виллеру и Камилла посвятили герцогиню де Лонгвиль в дело, дабы не скрываться от постоянно находящейся рядом с аббатом женщины, к тому же заинтересованной женщины – ведь герцог Энгиенский приходился ей родным братом. Анна с энтузиазмом предложила свою помощь. Оказалось, что она помнит Роже и Жирардена, которых видела в окружении брата.

Вильморен выхлопотал себе перевод в Париж, Орден поручил ему какое-то дело при дворе. Теперь аббат коллекционировал сплетни и регулярно отсылал начальству сводки о состоянии здоровья короля Людовика. Весь Париж, вся Франция, вся Европа, а особенно Испания, затаив дыхание, ждали предрешенного исхода. Король болен, король скоро умрет. Однако Людовик умирал уже почти полгода, и все успели привыкнуть. Противники Мазарини строили козни, пытаясь склонить короля не назначать регентшей королеву. Сам кардинал, говорят, не вылезать из постели Анны Австрийской, ублажая будущую властительницу Франции. Испанцы в Эльзасе ждали смерти монарха, собирали силы и готовили сокрушительный удар. В общем, все ждали. Ожидание утомляло.

Анна де Лонгвиль взяла на службу одного из людей Теодора, который обеспечивал теперь охрану в особняке Лонгвилей – и конечно же служил надежным связным между домами. Счастливый герцог де Лонгвиль готов был на все ради жены, собиравшейся подарить ему наследника. Герцогиня также пригласила в дом нового духовника, аббата де Вильморена, что герцог приветствовал – за последний месяц святой отец занял весьма влиятельное положение при дворе, знакомство с ним было не лишним. Анна и Анри весьма напоминали парочку влюбленных голубков, но Лонгвиль предпочитал верить супруге и не замечать ничего вокруг. Ему это не мешало по-прежнему открыто ездить к своей любовнице, госпоже де Монбазон. Парижские нравы временами восхищали Теодора.

Виллеру в светских увеселениях участия почти не принимал, потому как визиты в кабаки стали исключительно его делом, аббат ночами был занят. Увы, поиски не приносили успехов: Дени де Роже не показывался ни в свете, ни в злачных местах. Возможно, он покинул Париж. Надежда быстро отыскать предателя и вернуться в действующую армию меркла с каждым днем. Теодор написал одному из своих армейских приятелей, поинтересовавшись, не отыскался ли Жирарден, но о том ничего не слышали. Казалось, заговор провалился, герцог Энгиенский жив и здоров, и все же на душе было неспокойно. Поиски Виллеру продолжал с завидным упорством: от этого напрямую зависело его будущее.

Апрель и теперь май состояли из дней-близнецов: утром Теодор распределял дежурства, себе всегда оставляя утро, вечером оставлял особняк на Жюре и отправлялся в очередной кабак. Чаще всего из злачного местечка удавалось выбраться трезвым и не слишком поздно, тогда он шел к Камилле, а под утро заступал на дежурство. Анри же подозрительно часто исчезал из дома госпожи де Ларди, но коня не брал – значит, ходил недалеко. Виллеру догадывался, где может проводить время любвеобильный аббат. Анри и Анна, похоже, не совестились своими отношениями: Анна не любила мужа, тот вел себя неблаговидно, а Анри роль постоянного любовника вполне устраивала. В отличие от Теодора, которому становилось все тяжелее делать вид, что между ним и Камиллой нет ничего, кроме взаимного интереса.

Камилла вела насыщенную жизнь светской львицы, почти каждый вечер либо выезжала, либо давала прием в особняке де Ларди. Общество просто влюбилось в недавнюю затворницу, даже больной король благосклонно выслушивал рассказы об экстравагантной даме и однажды удостоил ее личной беседы. Госпожа де Ларди уже слегка устала от роли наперсницы молодой герцогини, но все же каждый вечер проводила рядом с ней, ибо Анна знала в лицо де Роже и могла на него указать.

Каждую ночь Камилла отсылала служанку, накидывала пеньюар, распускала волосы, брала книгу и устраивалась в кресле у камина. Иногда читала, иногда смотрела на огонь и всегда ждала. Ожидание стало привычным. Редко, но все же случалось, что она засыпала в кресле и просыпалась уже утром, одна. Тео не приходил. Камилла знала, что шевалье не приходит тогда, когда выпивает в своих путешествиях. Такая щепетильность ее и радовала, и раздражала одновременно. Она не знала, что лучше: вот так ждать и не дождаться – или получить пьяного, едва стоящего на ногах кавалера. Впрочем, Тео о ее желаниях осведомиться не соизволил, просто решил, что, выпив, не приходит. Какое высокомерие! Мог бы и поинтересоваться ее мнением, может, она без ума от нетрезвых мужчин. Нет, все решил сам, только сам.

Она любила его. Зрелому возрасту – зрелые чувства. И ее чувство было зрелым, глубоким и нежным. Таким щемящим... Но Теодору это не было нужно. Ему нужна только война. Совсем как Франсуа. Камилла не собиралась во второй раз стоять на коленях.

И она просто любила его, просто отдавалась всей душой и телом. Утомленные ласками, они разговаривали, делились впечатлениями, накопленными за день, обменивались информацией. Частенько Камилла рассказывала что-нибудь о своей жизни, Тео всегда слушал с напряженным вниманием, иногда в ответ поведывал о себе. Его повествования, такие редкие, всегда радовали ее, он оказался хорошим рассказчиком, его описания были насыщенными, подробными, образы невероятно яркими, будто живыми. Можно было легко представлять всех этих людей и места. Представлять – и ждать, когда он уедет.

И вдруг ожидание закончилось.

Четырнадцатого мая госпожа де Ларди и герцогиня де Лонгвиль присутствовали на балу в ратуше. Здесь собралось множество людей, толпа шумела и перекатывалась, ворочалась, как спящий зверь. Аббат и Теодор были где-то рядом, осматривали те места, куда женщинам вход закрыт.

Был день Вознесения Господня. Все говорили только об одном – о болезни короля. Тема эта не надоедала людям уже много месяцев, но вчера поползли слухи, что король при смерти.

– Говорят, его величество совсем плох... – сетовал кто-то сокрушенно-заинтересованным шепотом.

– Он уже несколько дней ничего не ест...

– Бувар, его личный медик, признался, что его величество так слаб, что и рукой пошевелить не может!

– Боже, храни короля!

Не сохранил. Или хранил, да вот терпение иссякло.

Из Сен-Жермена примчались вестники, сообщившие, что в два часа и три четверти пополудни король Людовик Тринадцатый испустил последний вздох. Новость распространилась ужасающе быстро.

– Король умер.

– Да здравствует король!

Дофину было четыре с половиной года.

Перешептываясь, люди начали расходиться, все спешили покинуть бал, смерть короля сделала дальнейшие увеселения невозможными. Церковные колокола звонили, не переставая, возвещая переход в иной мир властителя Франции.

– Вот он! – неожиданно воскликнула герцогиня де Лонгвиль. – Это точно он, вон там, у колонны. – Анна весьма невежливо ткнула изукрашенным камнями веером в какого-то дворянина. – Это господин де Роже, я уверена!

Камилла посмотрела в указанном направлении.

– В синем камзоле? – уточнила она.

– Именно, и в шляпе с голубым пером. – Подтвердила герцогиня.

– Анна, найди Теодора и Анри и приведи их сюда. Я задержу этого господина. Поторопись, шевалье и аббат должны быть где-то у карточных столов. – Камилла подтолкнула герцогиню в нужном направлении и поспешила к незнакомцу.

...Когда герцогиня привела в зал Вилл еру и Вильморена, Камилла уже практически прижала де Роже к колонне и кокетничала с ним напропалую. В следующую секунду она увидела Теодора, мило улыбнулась собеседнику и быстро распрощалась.

Камилла подошла к друзьям, которые не сводили глаз с мужчины в синем камзоле.

– Он чрезвычайно любезен. Не знаю, узнал ли он меня, вряд ли он следил за мною лично, а я не представилась. Мы немного поговорили о политике. Он сторонник Мазарини.

Виллеру скрипнул зубами.

– Я предполагал нечто в этом роде.

– Мы должны проследить за ним, чтобы понять, кто за ним стоит. – Вильморен увлек всех за колонну. – Не надо, чтобы он нас заметил.

– За ним стоит Мазарини, это и так понятно, – проговорил Теодор, наблюдая за де Роже. – Я бы предпочел не следить за ним, а схватить и допросить. С пристрастием.

– Это мы всегда успеем, но не хотелось бы поймать мелкую рыбешку, а крупную упустить, – покачал головой Анри.

– В любом случае, здесь его не стоит хватать, надо дождаться удобного момента, так что следить все равно придется, – кивнул Виллеру. – Дамам сегодня придется добираться домой без нас.

– Я отвезу Камиллу в своей карете, – сказала Анна.

– И поезжайте к себе, – строго приказал Анри. – Вам вредно волноваться.

– Я прослежу за этим, – успокоила аббата Камилла. – Если вы поймаете этого де Роже – ведите ко мне, я смогу помочь вам разговорить его.

Анри и Теодор одновременно кивнули, будто репетировали, и нырнули в толпу расходящихся гостей – и вовремя, де Роже уже пробирался к выходу.

...Пробило полночь. Колокола все звонили, то стихая, то вновь набирая силу. Камилла нервно расхаживала по гостиной. Ожидание затягивалось. Где же они? Почему так долго?

Из холла послышался какой-то шум, Камилла выглянула и остолбенела: Вильморен и Теодор тащили упирающегося человека в синем камзоле: на голову пленника нахлобучен какой-то грязный мешок, конвоиры тоже весьма испачканы и потрепаны, будто в сточной канаве валялись.