— Да бог его знает, вроде пока нет, — она пожала плечами. — Мне, во всяком случае, ничего не говорит. Просто он за меня всегда боится. К тому же скоро выборы, мало ли что… Подстраховывается на всякий случай.

— Должно быть, отец тебя очень любит? — спросила я.

— Еще как! Даже слишком. Иногда своей заботой и опекой продохнуть не дает. Все еще считает, что я маленькая.

— А сколько тебе?

— Шестнадцать, а тебе?

— Девятнадцать. Хотя я уже дама замужняя, но меня мама тоже ребенком считает и всегда за меня волнуется, куда пошла, когда пришла. Охранников она ко мне приставить не может, но была бы такая возможность, за мной целая рота ходила бы с автоматами, уверена.

Эля рассмеялась.

— Все они такие, эти родители. А ты одна в семье или сестры, братья есть?

— Одна.

— Слушайте, девочки, может, на меня внимание обратите? — жалобно напомнил о себе Пашка.

Мы и в самом деле про него, бедного, совсем забыли, заболтавшись.

«Ничего, — с легким злорадством подумала я, — это тебе маленькая месть за слишком ярко выраженную радость при встрече с подругой юности». Мы болтали, присев на траву. Пашка в красках рассказал о нашем импровизированном бракосочетании, демонстрируя недюжинный талант юмориста. Хотел произвести впечатление, гад! Эля то и дело заливалась смехом, рассказ ей явно понравился. Я посмотрела вниз, на открывающийся перед нами вид, и у меня даже дыхание сперло в зобу, как у знаменитой вороны. Только не от радости, а от восторга. Такая красота предстала моему взору, что я пожалела, что не умею рисовать. Была бы я художницей, целыми днями просиживала бы здесь с мольбертом и красками. Но, к сожалению, рисовать я не умею, поэтому остается только любоваться природой и пытаться сохранить в себе хотя бы частичку ее красоты, чтобы потом, холодными зимними вечерами, когда завывает метель и сыплет снег, вспоминать этот вечер…

Я залюбовалась видом и не заметила, как Пашка закончил свой рассказ. И тут Эля, понизив голос до зловещего шепота, проговорила:

— А вы знаете, что на днях здесь нашли труп женщины, кажется, медсестры из больницы? Ей нанесли десять ударов ножом!

Мы с Пашкой переглянулись. Откуда она узнала? Ведь, кажется, это жуткое убийство собирались держать в тайне, по крайней мере, в ближайшее время. Мы говорили с Пашей об этой женщине, но он знал не больше меня. Отец, следуя своим принципам, не делился информацией даже с сыном. Впрочем, ее отец — мэр города, возможно, она узнала от него.

— Откуда ты знаешь про убийство и даже про точное количество ударов ножом? — спросил Пашка.

— Ха! — она так победно и высокомерно хмыкнула, словно услышала самый нелепейший вопрос на свете. — Я еще и не то знаю!

— Что, например? — поинтересовалась я.

— Думаете, я просто так сюда пришла? — она снова понизила голос до громкого шепота. — Что я здесь делаю, по-вашему?

— Ну, не знаю, видом любуешься, гуляешь, — предположила я.

— Ага, делать мне больше нечего! — она состроила презрительную гримасу. — Я пришла посмотреть на то место, где ее убили. Я хочу обнаружить улики, которые помогут обвинить убийцу.

— Что? Ты с ума сошла? — несмотря на явно невеселую тему, я не смогла удержаться от смеха. — Ты что, детективов начиталась? Возомнила себя Шерлоком Холмсом в юбке!

Пашка тоже недоверчиво хмыкнул, соглашаясь с моим мнением. Маленькая сыщица обиженно посмотрела на нас:

— Так вы мне не верите? Считаете, что я ерунду говорю?

— Нет, ну почему же, — поспешила я утешить девушку. — Твое стремление похвально, но что ты, интересно, собираешься найти? Какие улики? Ведь на месте преступления наверняка поработала милиция, и если что-то было, то оно уже найдено. Кстати, труп-то, насколько я знаю, нашли не здесь, а в овраге, а это несколько дальше. Даже значительно дальше.

— Может быть, но убивали-то ее не там, а именно здесь, рядом с церковью, — возразила Эля.

Я невольно оглянулась на золотые маковки церквей, так красиво переливающиеся в лучах солнца.

— А ты откуда знаешь? — почти одновременно воскликнули мы с Пашкой.

— От верблюда. — Она лукаво и загадочно улыбнулась нам. — Я еще кое-что знаю.

— Но откуда, господи? — воскликнула я. — Откуда ты можешь все это знать, если только сама не являешься убийцей?

— А оттуда, я его видела! — победно выпалила Эля и тоже оглянулась на церковь.

— Ты шутишь? — не поверила я.

Пашка вздрогнул и как-то странно посмотрел на нее.

— По-моему, смерть этой несчастной женщины не предмет для шуток, тебе так не кажется? — произнес он ледяным тоном, напомнившим мне интонации его отца: «Не кажется ли вам, что спать на чужой кровати…»

— Да я не шучу! — обиделась Эля. — Говорю же, я кое-что видела. Я была здесь в ту ночь.

— А что ты здесь делала? — удивилась я. — Одна, ночью, в таком месте! И почему тебя этот маньяк не убил, если ты стала случайной свидетельницей? Насколько я помню из детективов, свидетелей всегда убирают.

Эля помолчала, покусала нижнюю губу и несколько виновато произнесла:

— Ну ладно, я соврала. Меня не было здесь той ночью. Но все равно я кое-что нашла. Одну вещь. Весьма любопытную.

Я вздохнула. Ясно, что девочка просто фантазировала и все ее слова были неправдой. А я-то едва не поверила.

— Что-то важное? Визитную карточку убийцы? — иронично вопросил Пашка. Он тоже убедился, что его бывшая подружка детства, как говорится, заливает, пытаясь привлечь к себе внимание и вызвать интерес.

— А вот не скажу, вы мне не верите, смеетесь надо мной, поэтому я ничего вам говорить не буду! — она надула губки и отвернулась.

Абсолютный ребенок, честное слово! Я даже почувствовала нечто вроде умиления. Забавная девчонка. То кажется взрослой женщиной, сексуальной, соблазнительницей, так что я вначале даже занервничала, а то ведет себя как десятилетняя девочка. Может, именно это сочетание и придает ей столько очарования? Тем не менее смерть этой женщины была данностью, кошмарным фактом действительности. Я представила себе ее окровавленное тело, распростертое на земле, искаженное ужасом лицо, страх в широко раскрытых глазах, раскинутые в стороны руки, как у подстреленной птицы, и мне стало холодно, мурашки поползли по спине. Я не знала, в какой позе ее нашли, но отчего-то мое воображение рисовало именно такую картину. Не знаю, где именно убили ту несчастную, здесь или в другом месте, но все равно, этот холм и вид, открывающийся с него, и даже церковь, в которой мы только что мечтали с Пашкой жить и кормить лесных зверюшек, показалась мне неуютной, мрачной, даже зловещей. Тепло летнего вечера сменилось резким холодом. Я обхватила себя руками, спасаясь от озноба. Что это со мной? Неужели кошмар той ночи своей тенью коснулся моего сознания? Резкий порыв ветра был столь неожиданным на фоне тишины и покоя, что мы все трое почти одновременно вздрогнули. И вдруг леденящий душу вой послышался, как мне показалось, со стороны леса. Я вскочила на ноги и вскрикнула. То же самое синхронно со мной сделала Эля. Пашка тоже насторожился и напряженно посмотрел в ту сторону, откуда послышался этот звук, впрочем, он столь же внезапно оборвался, как и начался.

— Что это такое?! — стуча зубами, проговорила Эля.

— Не знаю, наверное, какой-нибудь зверь или птица, мало ли тварей водится в лесу, — поспешил успокоить нас Пашка, но нам все равно было не по себе.

— А что, если это душа убитой женщины не находит покоя и пытается сообщить нам нечто важное, например, имя убийцы? — выдвинула предположение Эля.

Я не знала, как реагировать, и нервно хихикнула.

— А сейчас из леса выйдет маньяк с окровавленным ножом и медленно-медленно, со зловещей ухмылкой на лице станет приближаться к нам, — невольно поддавшись ее тону, продолжила я.

— А потом будет убивать нас, сначала Машу, потом меня, — подхватила Эльвира.

— Почему это меня первую? — обиделась я.

— А ты ему больше всех понравилась.

— А Пашку, значит, он оставит на закуску? — поинтересовалась я.

— Пашку он вообще убивать не будет, — Эля посмотрела на моего мужа.

— Это почему же такая дискриминация?

— Потому что он убивает только женщин.

— А мужчин?

— А мужчин превращает в деревья, и их тела обрастают корой, и вместо рук и ног начинают расти ветки и листья.

— Ну, тогда это уже не маньяк, а колдун какой-то, — засмеялся Пашка.

— Ага, самый могучий и ужасный, — подтвердила Эля. — И с ним никто не сможет справиться.

— Разве его нельзя убить?

— Нельзя. Он бессмертен.

Еще какое-то время мы мололи подобную чушь, теперь уже все трое уподобившись малым детям, как в детстве, пугая друг друга страшилками. Только в данном случае весь этот бред позволил нам расслабиться и прийти в себя после этого ужасного воя, который, признаться, здорово меня напугал. Если бы я была здесь одна, то бросилась бы бежать с этого холма как сумасшедшая, рискуя сломать ногу. Хорошо, что я не одна! К счастью, вой больше не повторялся, ветер утих. Снова стало тепло и уютно. Окружающая нас природа обрела свои вечерние краски. Мы больше не возвращались к мрачной теме о смерти. Болтали о каких-то пустяках, рассказывали друг другу о себе, о своей жизни. Эля кокетничала с Пашкой и строила ему глазки, вроде как в шутку, вполне невинно, но иногда меня это заигрывание нервировало. Из маленькой девочки Эля вновь превратилась в очаровательную девушку, и мне надлежало быть настороже. Впрочем, не мешает иногда пощекотать себе нервы и поревновать. Но в меру, немножко. Я вспомнила о моей рыжеволосой подружке, которая осталась в Москве. Она тоже все время кокетничала с Пашкой, но делала это так мило и невинно, даже шутливо, что я не ревновала. Кроме того, она была моей лучшей подругой, и я верила ей, как самой себе. Как она там? Интересно, продолжается ее роман с Семеном или все ограничилось кратким флиртом? Надо бы ей позвонить. Я уже по ней соскучилась. Вот было бы здорово, если бы она оказалась здесь! Мы бы все вместе так классно провели время, нагулялись бы и наотдыхались вдоволь. Лизе понравилось бы это место и церковь. Она обожает природу и всякие храмы и старинные здания. В Москве, по-моему, посетила все существующие церкви и даже книжку купила о храмах и церквах России. Почему я так хочу, чтобы она приехала? Только потому, что она моя лучшая подруга и мы редко расстаемся? Неужели мне так быстро стало скучно с моим мужем, что я нуждаюсь в обществе подруги? Только поженились, а я уже скучаю с ним. Глупость какая! От этой мысли мне стало стыдно. С Пашкой никогда не бывает скучно. Он такой милый, забавный и, главное, любимый. Вдвоем с ним я могла бы прожить сколько угодно времени на необитаемом острове. Только я, он, море и золотой песок. Мы же мечтали жить здесь вдвоем и кормить гостей из леса. Из того самого леса, откуда слышатся леденящие душу вопли. Черт, и зачем я вспомнила об этом? Мне сразу стало не по себе, и противные мурашки снова поползли по коже. Я до боли в глазах всматривалась в простирающийся передо мной лес, загадочный и величавый, хранящий в своих недрах так много тайн…

— Как тебе эта идея, по-моему, здорово, как ты думаешь?

Я не сразу поняла, что Эля обращается ко мне.

— Какая идея?

— Ты что, не слушала меня?

— Извини, я задумалась, любовалась видом, — соврала я. — Смотри, как красиво!

— Да, неплохо. — Она мельком, без особого восторга, взглянула в указанном мной направлении. Либо она была не слишком восприимчива к красотам природы, либо, живя здесь, уже успела ими пресытиться. — Я говорила, что было бы классно отправиться на речку. На всю ночь. Я обожаю плавать после захода солнца. Повеселимся, у меня с собой есть магнитофон, кассеты, мы сможем потанцевать, послушать музыку.

— Но ведь уже поздно. И нам будет холодно, — возражала я.

— Да нет же, сейчас ночи теплые, а если вдруг замерзнем, то разведем костер. Еды накупим, вина. Ты любишь красное вино?

— Слушай, но твой отец с ума сойдет, если ты домой не придешь ночевать. Наверняка тебя и так уже ищут, охранник доложил, — выдвинула я, как мне показалось, самый весомый аргумент.

— Да ничего, я не первый раз такие фокусы проделываю, — беспечно махнула рукой Эля. — Папа привык. А чтобы он не волновался, я ему позвоню. У меня сотовый с собой. И вы тоже можете позвонить домой и предупредить своих. Кстати, Александр Владимирович дома? — как бы между прочим спросила она, но мне показалось, что ее голос слегка изменился.

— Отец сегодня поздно должен прийти, у него много дел, — сказал Паша. — А маме я позвоню, предупрежу, чтобы она не волновалась.

— Значит, вы согласны? — радостно вскрикнула Эля. — Ура!