Май нервно покусал губы и по-детски обиженно проговорил:

– Вот как…

Я нежно погладила его по щеке, и он продолжил:

– А я, представь, тогда что-то совсем сдулся. Мне казалось, что я совершил почти подвиг – на весь Питер практически признался в любви к некой Галине… А Галина не отозвалась. Ну и очередной раз решил – не судьба. А потом вдруг – картина… опять храм Вознесения Господня… Я не знал, что она твоя, просто увидел картину в витрине и решил купить. У меня многое связано с этим храмом. А дальше ты все знаешь…

– Май! А ведь Валерий Константинович мне позвонил и сказал, что вышивку продал с выгодой для себя!

– Да, я ему много заплатил… Все, что было в кармане, вывалил… Он отказывался, но я сказал, что это ему за хорошую весть и за то, что я его так подвел с бриллиантовым гарнитуром. Рассказал ему кое-что о нас с тобой, и он дал телефон и адрес. Но я не стал звонить, хотел сразу увидеть твое лицо, твои глаза.

– То-то Валерий Константинович как-то странно говорил со мной по телефону, будто еще надо бы обсудить какой-то вопрос, но что-то ему мешало!

– Я взял с него слово, что он не будет предупреждать тебя о моем приходе!

– Понятно… А как тебя занесло в наш район. С Васильевского – далековато. Или ты другую квартиру снимаешь?

– Конечно, другую. Ту квартиру сразу сдали кому-то. Это ж бизнес! Деньги! Но я уже привык к Васильевскому. Опять там снял, ближе к метро. Иногда в Питере, знаешь ли, на метро можно быстрей добраться до работы, чем на машине… Одни ж пробки везде…

– И все же, как тебя принесло в «Антик», к моей вышивке? – не отставала я.

– Да все просто… – Май улыбнулся и поцеловал меня в висок. – Я пришел в магазин, чтобы выкупить у Валерия Константиновича бриллиантовую парюру князей Лазовитых!

– Да ну?! – удивленно вскрикнула я. – Откуда у тебя столько денег? Ты ж говорил, что не хватало для Вероники!

– Да, раньше я не мог позволить себе… это так… А потом… Я же сказал тебе, что с головой ушел в работу, чтобы забыться. Наша мастерская нашла-таки мецената, который выделил средства для реставрации брилевского храма…

– Да! Я читала! Анатолия Кузьменко!

– Точно, именно его! Он, кстати, серьезный коллекционер, специалист по антиквариату. Когда узнал, что я занимаюсь реставрацией не только зданий, но предметов искусства, просто завалил меня заказами. У меня и сейчас в работе одна алебастровая статуэтка девятнадцатого века, серьезно пострадавшая… Анатолий Романович хорошо платит, не жмот.

– Так хорошо, что хватает даже на бриллианты?

– Дело в том, что он решил построить себе в Брилеве что-то вроде помещичьей усадьбы. Барин, понимаешь ли… Если помнишь, за речкой – пустошь… Вот там… Я сделал ему проект… серьезный… И за это совершенно заслуженно получил такие же серьезные деньги.

– Ну что ж! Князю – князево! – Я рассмеялась. – Фамильные бриллианты и должны находиться у члена фамилии! А как Валерий Константинович-то с ними расставался? Он же мечтал иметь у себя весь гарнитур!

– Антиквар тоже бизнесмен в своем роде. Я предложил хорошие деньги – он не смог устоять.

– Послушай, Май! А где ж ты будешь хранить такое богатство?! Не на съемной же квартире! Наверно, надо арендовать банковскую ячейку?

– Не надо…

– Почему?

Май бросил на меня быстрый взгляд и так же быстро проговорил:

– Потому что ты их будешь носить!

– Я? – Я выкрикнула это с таким изумлением и так громко, что Май, расхохотавшись в голос, повалил меня на постель и принялся зацеловывать с головы до ног. Я сначала отбивалась, желая обсуждать дальше бриллиантовый вопрос, но на некоторое время мне пришлось забыть о фамильных драгоценностях князей Лазовитых и вместе с любимым мужчиной на чувственной волне очередной раз вылететь в астрал. Когда мы несколько отдышались, я вернулась к бриллиантам и сказала: – Такие вещи, к сожалению, не для меня…

– Почему? – изумился Май.

– Ну… ты же видел, как я одеваюсь: джинсы, футболки, кроссовки, куртки. У меня нет не только вечернего платья, а и вообще – никакого. А бриллианты с футболкой и кроссовками – это моветон! Особенно вон с той, с зайцем! – и я показала рукой на смятую одежонку на стуле. Казалось, что заяц, скрываясь за складками, скорчил нам рожу.

– А мы купим тебе вечернее платье!

– К вечернему платью нужны каблуки, а я уже давно разучилась на них ходить!

– А ты снова научишься!

– А зачем, Май?!

– Затем, что я хочу видеть тебя красивой!

– Но я вовсе не красавица, ты же это знаешь! Вот на Веронике они смотрелись бы идеально. Она даже в браслете и без колье выглядела, как королева, а если на нее его надеть… и прочее тоже…

– Забудь Веронику! – серьезно сказал Май. – Я тебя уверяю, что любая женщина в бриллиантах выглядит, как королева!

– Да ну… – я отмахнулась.

– А давай проверим! – весело выкрикнул Май, вскочил с дивана и, как был, нагим бросился в коридор. Я прыснула в подушку, представив, как обнаженный Май бежит через весь Питер, чтобы взять из дома бриллианты и принести сюда.

Оказалось, бежать через город ему было не надо, поскольку коричневый футляр, который мне когда-то показывал антиквар, был у него с собой. Май запрыгнул в постель и открыл коробочку. Даже в тусклом свете ночника камни засверкали, испуская голубоватый свет.

– Краси-и-и-иво… – протянула я, потом вдруг поняла, что на темном шелке, кроме колье и серег, лежит также и браслет. Я в изумлении посмотрела на Мая и почему-то шепотом спросила его: – Ты что, отобрал браслет у Вероники?!

– Ну ты дала! Хорошо же ты обо мне думаешь! – обиделся Май. – Разве можно отбирать подарки обратно? Особенно у женщин! Особенно мужчинам!

– А как же тогда? – Я не знала, что и думать.

– Ну как… Вот так: фамильный браслет и кольцо остались у моей бывшей жены. А этот браслет сделал тот мой приятель, Виталий, с которым мы собирались ехать на рыбалку в ваше Ключарево! Помнишь, я тебе о нем уже рассказывал?

Я растерянно кивнула.

– Ну вот! Он и сережку починил, и по фотографии сделал браслет. Антиквар Валерий Константинович потому и согласился мне продать колье и вторую серьгу, поскольку я дал ему понять: целиком даже малую фамильную парюру князей Лазовитых он все равно никогда не сможет собрать.

Я еще раз кивнула, все так же растерянно.

– А мы же с тобой не антиквары! – весело продолжил он. – Для нас ведь не так важно, что два предмета будут копиями! Они же с настоящими бриллиантами, только современной огранки. Но под старину…

– Почему ты говоришь про два предмета?

– Потому что Виталий пока не сделал кольцо, но обязательно сделает. Обещал. Сказал, надо точно знать размер. Какой у тебя размер?

– Не знаю… – пролепетала я. – Я не ношу колец…

– Но ведь обручальное у тебя было! Я видел…

– Я не помню, какое покупали… Давно это было. Но я могу его найти…

– Не надо. Лучше мы с тобой поедем к Виталию, и он сам измерит твой палец, хорошо?

– Хорошо… – не могла не повторить я, а Май склонился над футляром, осторожно вынул из него колье и надел мне на шею. Холодные камни обожгли кожу, но тут же нагрелись и будто прижились. А любимый мужчина уже застегивал на моей руке браслет. Потом вынул серьги и протянул мне со словами:

– Надень, пожалуйста, сама! Серьги я не рискую вдевать… Вообще не понимаю, как вы свои уши каждый день прокалываете… Бр-р-р-р!

– Глупый! Это ж не больно!

– Ну… не знаю…

Не менее осторожно, чем он, я взяла в руки бриллиантовые сережки и вдела в уши. Май оглядел меня с довольной улыбкой и сказал:

– Ну вот! Я же говорил: такие камни обязательно сделают тебя королевой! Посмотри сама! – И он потянул меня из постели, где бриллиантовое священнодействие совершалось, к зеркалу.

Я опасливо взглянула на отражение и увидела тощую, всклокоченную и испуганную женщину, на которой, кроме бриллиантовых украшений, не было ничего. Искрящиеся камни ее абсолютно не украшали. Но за спиной нагой женщины стоял такой же обнаженный мужчина и смотрел на нее счастливыми глазами. И та женщина в зеркале не могла не улыбнуться в ответ этому счастливому взгляду, и расправила плечи, и гордо подняла голову, и на самом деле показалась себе особой голубых кровей, и потому спросила своего мужчину:

– Я ведь красивая, правда?

Май обнял меня за плечи, прижал спиной к себе и, вглядываясь в мое отражение, сказал:

– На свете нет ничего красивее женщины. Красивее обнаженной женщины! Красивее любящей женщины! Ты ведь любишь меня, Галочка?!

Я развернулась к нему, несколько раз сказала слова любви, которые он так хотел слышать, и мы жарко обнялись, и опять для нас исчез мир. Остались только мужчина, подаривший любимой женщине бриллианты, и любящая женщина, принявшая этот подарок.

А потом опять, обессиленные любовью и счастливые, мы лежали рядом и молчали.

– Похоже, твоя мама ошибалась, – вдруг сказал Май.

– В чем? – удивилась я.

– Она писала, что нужно идти за любовью…

– Но ведь я за ней шла, и потому мы сейчас вместе.

– А я думаю, что любовь сама ведет людей. Она без конца сталкивает тех двоих, которые могут составить счастье друг друга, всюду расставляет для них знаки, надо только уметь их читать. А мы часто проходим мимо, не замечая…

– Что ты имеешь в виду?

– Ну как же… нас ведь все вело друг к другу. Сначала мы сидели рядом в электричке, потом пошел дождь, и я вынужден был искать убежище. Ваши дачи, твоя и Катерины, стоят почти друг напротив друга, но я почему-то завернул именно к тебе. Когда пришел на платформу от вас со Стасом, электричка мне махнула хвостом. Похоже, именно для того, чтобы я тебя дождался. Часть серьги выпала именно у тебя на даче, чтобы ты меня помнила. Ты рассказывала, что в витрине антикварного магазина, хозяин которого знал мой адрес, выставили вазу с изображением брилевского храма, чтобы ты не прошла мимо. Что это, если не знаки судьбы!

– Знаешь, можно все, что захочешь, притянуть за уши, – возразила я. – Если бы мы на самом деле были предназначены друг другу судьбой, ты бы хоть один раз посмотрел на меня в электричке! Но ты в упор меня не видел!

Май бросил на меня такой странный взгляд, что я испугалась и спросила:

– Что случилось?

– Понимаешь… я вспомнил…

– Что вспомнил?

– Не что, а кого! Я тебя вспомнил! В электричке!

– Хорош притворяться!

– Я не притворяюсь, Галя! Я могу тебе даже сказать, во что ты была одета. Ты больше этого не надевала ни на даче, ни во время нашей поездки в Брилево! И тут… – он обвел глазами комнату, – …ничего из той твоей одежды не лежит…

– Ну и что же на мне было? – спросила я с иронией.

– На тебе была… такая кофточка… или не знаю, как у вас называются такие штуки… На тоненьких лямочках, бежевая, а на груди – изображение какого-то цветка… Так?

– Да-а-а-а… – удивленно протянула я. – Топик с белой лилией. В тот день было очень жарко…

– Вот видишь! Я даже вспомнил, что у тебя в волосах была заколка, детская, смешная… Бабочка, что ли?

– Точно! Но… как ты смог это заметить, да еще с такими подробностями? Ты же ни разу в электричке на меня не посмотрел!

– Значит, посмотрел! И подсознание требовало: запомни ее, запомни! А я был занят своими невеселыми мыслями… но все-таки запомнил! Ты моя женщина, Галочка! И еще…

– Что?

– Я ведь почему-то позвал тебя с собой в Брилево! Это ли не странно? Звать с собой на два дня малознакомую женщину! Такого за мной прежде никогда не водилось! Но помню: очень хотел, чтобы ты со мной поехала. Объяснения этому не мог найти, просто хотел – и все!

– Да, может, ты и прав! – Я немного помолчала, вспоминая все, что касалось меня и Мая, а потом согласилась с ним. – Похоже, ты прав, судьба действительно вела нас друг к другу. Представь, я, увлекшись вышивкой, не смотрела телевизор, наверно, месяц, если не больше. А в тот день, когда шла передача о храме Вознесения Господня, я вдруг его включила! А там – ты! Это ведь тоже была подсказка судьбы, очередной ее знак, а я не поняла…

– Но мы ведь все равно оказались вместе! Этого было не избежать, как бы мы ни сопротивлялись. Теперь-то ты веришь в это?! – Май смотрел на меня и по-прежнему счастливо улыбался.

– На самом деле я всегда знала, что ты мой мужчина. Мужчина моей мечты!

– А ты – женщина моей реальности! Бриллиантовая королева! – сказал Май и снова крепко обнял меня.