– Какая прелестная пара! – восхищалась его мать. – Так приятно наблюдать за молодыми, когда в их сердцах пробуждается любовь!

Эти слова заставили Каролину смущенно опустить глаза, а Фермор побагровел от бешенства.

Когда они вместе со всеми приехали в Роу, ей показалось, что он немного оттаял и уже с большей симпатией посматривал в ее сторону. Каролина была отличной наездницей, и ей пришло в голову, что Фермору нравится видеть вокруг себя людей, которые ничем не уступа ют ему.

Юноша старался держаться с нею так, будто между ними Бог весть сколько лет разницы, пока она не на помнила ему, что они, в сущности, ровесники. «Но ты ведь раньше никогда и носа не высовывала из своей деревни, – возразил он. – Вот в этом-то все и дело!» – «Подумаешь! Ты старше всего на несколько месяцев и можешь сколько угодно задирать нос, но тут уж ничего не изменишь!» Он сделал возмущенное лицо: «Как?! Возражать джентльмену?! Что за дурные манеры!» – «А, так, значит, возражать леди можно? Это не дурные манеры? Так вот у нас в провинции джентльмены воспитаны куда лучше!» – «Именно поэтому, наверное, их и считают неотесанной деревенщиной!» – насмешливо фыркнул он, очень довольный, что за ним осталось последнее слово. И тогда Каролина поняла, что для него это очень важно.

Во время бала, который устроили его родители, он вел себя совсем по-другому. Оба они были еще слишком юны, чтобы принять участие в танцах, поэтому в компании дедушки, бабушки и нескольких престарелых тетушек их усадили на галерее, откуда они могли с завистью наблюдать за танцующими. Каролине хотелось надеяться, что в своем голубом нарядном платье она сегодня выглядит настоящей красавицей. Как раз тогда он и сказал те самые слова: «У тебя на редкость красивые руки. Даже не верится, что тебе по силам управляться с лошадью!» В его глазах это было своего рода признанием. Даже то, что со временем он будет вынужден жениться на ней, постепенно перестало раздражать Фермора.

После этого он совсем по-мальчишески расхвастался: поведал ей о своих совершенно невероятных приключениях на лондонских улицах, о том, как он некогда был грабителем с большой дороги, эдаким Робин Гудом, отбиравшим золото у богатых, чтобы раздать его бедным. В одних рассказах он был героем, в других же – человеком, наводившим на окружающих ужас. Каролина слушала затаив дыхание, хотя и не верила ни единому слову. Тем не менее, ей льстило, что все это он выдумал исключительно ради того, чтобы произвести на нее неизгладимое впечатление. Им разрешали вместе кататься по Лондону. Фермор показывал ей в толпе приверженцев Пила,[9] одетых все как один в синие фраки и белые лосины, в шляпах с высокой тульей. Но особенное внимание он уделял темным сторонам лондонской жизни, стараясь поразить воображение девушки. Фермор взахлеб рассказывал, что столичные улицы кишат опаснейшими преступниками, то и дело с видимые удовольствием кивая в сторону какой-нибудь зловещего вида личности: «Вот это убийца! А вот смотри – это карманник!» И чтобы доставить ему удовольствие, она взвизги вала, делая вид, будто умирает от страха.

За эти дни он почти влюбился в нее. Они вместе ездили в Гайд-парк, где в честь королевской свадьбы была устроена грандиозная ярмарка. Каролина даже не могла себе представить подобного великолепия, все эти развевающиеся разноцветные флаги, гремящие оркестры и танцующие парочки, множество лодок на Серпентайне, от которых рябило в глазах, ослепительные фейерверки поразили ее воображение. Родители послали с ними одного из лакеев и даже разрешили полакомиться мороженым, которым торговали в одной из палаток и о котором все вокруг говорили как о немыслимой роскоши.

На обратном пути, насколько она помнила, Фермор рассказал ей о том, как однажды видел настоящую казнь в Ньюгейтской тюрьме. А потом похвастался, что сам не раз наблюдал, как ловко карманники в толпе срезают кошельки.

И Лондон казался Каролине загадочным и восхитительным городом, а Фермор – самым замечательным человеком на свете.

Единственной каплей дегтя для нее был поцелуй, который Фермор украдкой сорвал с губок хорошенькой горничной, будучи уверен, что их никто не видит. Каролина и виду не подала, что знает об этом. Фермору еще не было и пятнадцати, но на вид можно было дать все двадцать, а горничной, смазливой хохотушке, – не больше шестнадцати. Девица повисла у него на шее, что показалось Каролине отвратительным, ведь сама она ни за что не осмелилась бы на такое. «Ах, мистер Фермор… ну и проказник же вы! Опять за свои проделки!» Каролина, дрожа от негодования, бросилась к себе в комнату и была рада, когда на следующий день отец увез ее из Лондона.

С тех пор она не видела его. Все это случилось почти три года назад. Поездка из Лондона в Корнуолл была достаточно утомительной, по причине плохих дорог. Колеса экипажей беспрестанно вязли в разбитых колеях, кареты то и дело переворачивались, а несчастные путешественники становились жертвой непогоды, а то и чего похуже. Поэтому только весьма серьезные причины могли заставить человека пуститься в подобное путешествие.

И вот теперь Каролине уже почти восемнадцать, и в день ее рождения будет объявлено о помолвке. Она мечтала о том, как выйдет замуж, ни минуты не сомневаясь, что именно Фермор станет ее избранником. Но вновь и вновь мечты, которые опьяняли ее, затуманивало горькое воспоминание – перед глазами вставало лицо Фермора и раскрасневшееся личико горничной, а в ушах звенел ее кокетливый голос: «Опять за свои проделки!» Опять… Опять!

И тогда. Каролину одолевал страх.

Фермор отыскал ее. Каролина слышала, как он приехал, и сгорала от желания увидеть его.

– Каролина… Каролина! – звал он.

Девушка с волнением и радостью вглядывалась в его лицо. Фермор был очень высок, с бронзовой от загара кожей и светло-синими глазами. С виду тот же неисправимый хвастун, которого она помнила, и все-таки почти на три с половиной года старше, а главное – гораздо более взрослый, более искушенный, уверенный в себе и, вне всякого сомнения, считающий себя мужчиной с большим жизненным опытом.

Улыбаясь, он поднес ее руку к губам, она с трепетом поймала его взгляд. Внезапно, громко расхохотавшись, Фермор потянул ее за руку и привлек к себе.

– Обойдемся без церемоний, – заявил он просто, чего за ним раньше не водилось. – А ты выросла, Каролина! Батюшки, да ведь ты почти достаешь мне до плеча! Ну-ка, дай посмотреть на тебя. Похоже, ты еще больше похорошела за это время! – Он нежно поцеловал ее в щеку. – Что с тобой? Разве тебе нечего сказать мне? Что-нибудь подобающее молодой леди, когда она приветствует своего жениха.

Каролина попыталась выдавить из себя несколько слов, но еще больше смутилась.

– Мне сказали, что я найду тебя здесь, – сказал Фермор, видя ее замешательство и стараясь ободрить девушку.

Каролина опустила глаза:

– А ты разве забыл, когда мы виделись в последний раз? Это ведь было больше трех лет назад, разве не так? Родители все время оставляли нас вдвоем, а сами шептались за спиной.

– Да, конечно, я помню.

– А мы с тобой едва терпели друг друга только потому, что нас тащили к алтарю.

– Чушь какая! Что касается меня, то я был очарован тобой с первого взгляда!

– Это неправда!

– Зато тебе приятно это слышать! – быстро ответил Фермор.

Каролина рассмеялась и подхватила его под руку.

– Пойдем, я покажу тебе наш сад, – предложила она. Пока они гуляли, Фермор рассказывал, как проводил время, пока они были разлучены. По его словам, он едва смог вынести эти три года – так ужасающе долго тянулось время с тех пор, как они виделись в последний раз. Родители к тому же чуть не уморили его бесконечными занятиями, а под конец отправили путешествовать. Он только что вернулся в Англию. В Италии сейчас жаркое лето, добавил Фермор, поэтому-то он и загорел как негр.

– А мне нравится, – застенчиво прошептала Каролина.

Они были заранее готовы к тому, что понравятся друг другу. Все были довольны. Все, кроме Уэнны. Каролина втайне считала, что та бы только радовалась, невзлюби она Фермора, тогда бы Уэнна могла утешать свою любимицу.

Они вернулись в дом. Каролина считала не совсем приличным слишком долго оставаться с Фермором наедине. За обедом они сидели рядом, а после долго разговаривали. И вечером она с трудом заставила себя уснуть, все думала о нем, но по-прежнему, словно свежая рана, ее мучило воспоминание о том, как ее жених целовал служанку.

Тщетно Каролина пыталась уверить себя, что ей нечего бояться. Их судьбу устроили родители – это был во всех отношениях прекрасный союз. Конечно, любовные союзы заключаются и без разрешения родителей. Но ведь их брак одобрили обе семьи. И Каролина чувствовала, что не перенесла бы, сложись все по-другому.

Все случилось так неожиданно. Будто гром с ясного неба. Наступил день бала, и все веселились от души. Все были счастливы. Каролина была ослепительна в своем белом атласе, и Фермор сказал, что она похожа на ангела или на прекрасную фею. Они кружились в танце, а все соседи и друзья любовались ими и осушали в их честь бокал за бокалом. Шампанское лилось рекой. Обручение состоялось, и как свидетельство этого на пальце Каролины сверкало обручальное кольцо.

У огромных окон столпились сгорающие от любопытства крестьяне. Кое-кто из них, не удержавшись, подобрался почти вплотную, так что Микеру, дворецкому, пришлось оттеснить их назад.

Ночь была душная. Потом никак не удавалось вспомнить, кто же предложил выйти на воздух и продолжить веселье на лужайке перед домом. Впрочем, почему бы и нет? Светила луна, и вся эта затея выглядела невероятно романтичной. Молодые люди кинулись к родителям за разрешением. Старшие по привычке стали возражать, хотя в голосе их слышалась некоторая неуверенность, предполагавшая, что согласие вскоре будет получено. В конце концов, так и вышло, и родители отправились на веранду полюбоваться, как веселится молодежь.

Дневная жара понемногу спадала, и леди Тревеннинг, всегда чувствительная к холоду, заметила это одной из первых. Она огляделась по сторонам, собираясь отдать кому-нибудь из слуг распоряжение, чтобы ей принесли шаль. За ее спиной стоял сэр Чарльз.

– В чем дело, Мод? – спросил он.

Она зябко поправила накинутый на плечи тонкий как паутинка кружевной шарф:

– Немного прохладно. Я бы с удовольствием набросила шаль.

– Сейчас принесу, – отозвался он.

Сэр Чарльз поднялся на крыльцо. Там сидела парочка – совсем еще юная девушка и возле нее молодой человек. Она была так миниатюрна, что казалась ребенком, а черное платье делало ее еще меньше. Девушка подняла к нему лицо, и он заметил, как блеснули ее изумрудные глаза, когда она улыбнулась.

Конечно, между ними не было ни малейшего сходства. Он сразу узнал ее – Джейн Коллинз, дочь его старинного друга Джеймса, но на мгновение его сердце застучало как бешеное. Ему вспомнилось письмо, которое лежало у него в кармане, и он немедленно забыл о том, куда и зачем направлялся. Мод и шаль вылетели у него из головы. Вместо этого он укрылся в тишине библиотеки и, вынув из кармана листок, внимательно перечитал письмо еще раз. Оно было от матери настоятельницы монастыря Пресвятой Девы Марии. Она тревожилась о Мелисанде. Девочке было уже почти пятнадцать, и монахини выучили ее всему, что знали сами. Она, как писала настоятельница, обладала блестящим умом, но была несколько легкомысленна. Матушка не раз подолгу беседовала и с самой девочкой, и с монахинями, которые ее обучали, и они пришли к выводу, что пребывание Мелисанды в монастыре более нежелательно. К тому же девочка уже не раз причиняла им беспокойство, когда без спросу убегала из монастыря. Ей нравилось заглядывать в местный трактир и подолгу беседовать с приезжими. Это было, по меньшей мере, необычно и вызывало недовольство настоятельницы. Не будет ли мсье так любезен поставить их в известность о своих дальнейших намерениях? Чувствовалось, что настоятельница будет рада, если Мелисанда уедет из монастыря, несмотря на то, что им будет недоставать и ее, и денег, которые регулярно поступали на содержание девушки. Мелисанде необходимо подыскать какое-нибудь место. Полученного ею образования будет вполне достаточно, чтобы устроиться гувернанткой. К тому же она прелестно шила, если, конечно, старалась. Настоятельница просила принять ее искренние поздравления. Внизу стояла подпись: Жанна Д'Айл Горонкур.

С тех пор как это письмо попало к нему в руки, он не переставая думал о Мелисанде.

Сэр Чарльз никак не мог найти решения. Может быть, спросить совета у Фенеллы? Однажды она уже помогла ему, и ее совет оказался хорош. С годами она стала мудрее, и сэр Чарльз ни минуты не сомневался, что она будет рада ему помочь.

Пока он ломал себе голову, дверь приоткрылась и вошла Уэнна. Она с некоторым удивлением оглядела его, и глаза ее сузились, остановившись на письме, зажатом в его руке.

– Ах да, Уэнна, – спохватился он. – Ее милость просила принести шаль.