Дана Новицкая - Мелочи женской жизни

– Да, Лара, абсолютное отсутствие вредных привычек не всегда перевешивает другие недостатки, – поддержала меня Елена Сергеевна на правах знатока мужской психологии.

В отличие от трех участниц посиделок, которые (включая мою маму) носили статус вдов, она (так же, как и я) принадлежала к армии разведенных женщин, и в прежние времена вела далеко не праведный образ жизни. Поэтому Елена Сергеевна свысока делилась с присутствующими воспоминаниями о подробностях двух своих замужеств и разнообразных любовных историй, и во многих спорах об отношениях мужчины и женщины ей отводилась роль эксперта.

– Хорошо, хоть Вы, Елена Сергеевна, понимаете меня. Правильность и занудливость Вадима последнее время меня просто выводили из себя. В моем поведении стали проявляться какие-то неведомые доселе отрицательные мотивы. Мне даже в голову пришла мысль, что из меня попер негатив, чтобы уравновесить умопомрачительную положительность Вадика согласно закону сохранения энергии. Признаться, я этого здорово испугалась, так как перспектива моих изменений при такой балансировке была слишком очевидна, – пооткровенничала я слегка.

– Ну, может, этот Вадик не совсем безнадежный, – подала голос Неля.

– Да, прям там! Некоторые мамаши так контролируют поведение своих сыновей, что те не могут самостоятельно и шага ступить, – изрекла моя мама, пытаясь поддеть бывшую соседку.

Дело в том, что Неля на десяток лет моложе мамы, и у нее есть разведенный сын, который лет на семь моложе меня. И моя мамочка всяческими ухищрениями пыталась свести меня с ним через приятельницу. Подозреваю, что она и сблизилась с соседкой, реализуя далеко идущие планы. Неля, как и все мамины знакомые, также всегда восхищалась мной очно и заочно и вместе с ними сокрушалась по поводу глупости мужиков, «которые неизвестно, куда смотрят», и не женятся на мне. Но то ли эта самая Неля считала, что я слишком стара для ее сына, то ли боялась несоответствия статусов, но ни разу в ее речах даже предположительно не обсуждалась возможность сближения сына со мной. Я так даже и не видела ни разу этого Диму, но, со слов моей мамы, мы бы подошли друг другу.

– Да, ну его, этого маминого сынка, – подытожила Лиза Андреевна, у которой сын был полной противоположностью такому типажу.

У нее были очень непростые отношения с сыном, Игорь мог не звонить по полгода.

Я тем временем занялась подачей на стол нескольких горячих блюд. Затем гостьи, приготовившие их, снова начали потчевать друг друга, и эта обязательная процедура, прерываемая обменом поварскими секретами, заняла еще с полчаса.

– Дан! – прервала постукивание приборов Елена Сергеевна. – А почему бы тебе не завести просто любовника, пусть хоть и женатого. Уверена, в твоем рабочем окружении найдется немало мужчин, которые мечтают вступить с тобой в связь. Не все же из них кобели, есть и такие, которые абсолютно не любят своих жен, но там присутствуют другие неразрывные связи…

– Даночка не встречается с женатыми мужчинами, – возмущенно выпалила моя мама, не подозревавшая, что после абхазской истории, совершенно безгрешной меня в этом смысле назвать было нельзя.

– И зря! Состоятельный покровитель тебе, Дана, не помешал бы. Ты ведь все сама да сама… Конечно, каких-то результатов ты добилась. Но другие-то пальцем о палец не ударили, а имеют абсолютно все. Пора и тебе, детка, немного расслабиться, пусть бы уже мужик на тебя поработал. Вот у моей Вики муж, конечно, не олигарх. Но они еще студентами поженились, так же, как и ты, Даночка, со своим бывшим. Ну, а со временем совместный бизнес организовали. А самостоятельно она бы не вытянула. Наверное, хватит уже тебе свободного да положительного ждать, не хватает их у нас в России-матушке…

– Это уж точно. Россия не Австрия, где женщины даже не заморачиваются на макияж! Там расхватывают любых, ввиду недостаточности женского пола… – ответила я.

– Так, может, тебе в Австрию переехать жить!? Будешь поедать в кафешках венский штрудель, не беспокоясь о фигуре, раз там любые дамы котируются, ходить в Венскую оперу?! – оживилась мама.

– Твое желание спихнуть меня замуж приобретает оттенки маниакальности! А как же ты тут будешь без меня? – возмутилась я.

– Да я просто так. Уж очень переживаю за твое будущее… Конечно, нечего делать в этих заграницах… А что касается женатых мужчин, так ведь за Даночкой несколько раз пытались приударить ого-го какие влиятельные личности. Но она не поддалась соблазну…

– Правда, Дана? – включилась в беседу Лиза Андреевна, покойный муж которой в свое время был командиром войсковой части, и она, как избалованная материальными благами и почестями командирская жена, считала очень важным принадлежность мужчины к какой-либо элите.

– Правда, – ответила я.

– А почему? – продолжала интересоваться Лиза Андреевна.

– Хотя бы потому, что ни один из этих важняков мне не нравился, как мужчина. К тому же я никогда не желала быть пищевой добавкой, улучшающей вкус основного блюда, в состав которого входит благополучная семья, дети и высокий статус.

– Все верно, Дана, – согласилась Неля, которая дослужилась всего лишь до должности старшей медсестры в каком-то лечебном учреждении в отличие от бывших докторов – мамы и Елены Сергеевны, но была абсолютно счастлива в браке со своим покойным мужем и хранила добрую память о прожитых с ним годах.

– Конечно, дочь права, что не собирается разрушать чужие семьи… А вот «нравится, не нравится» – это в зрелом возрасте не подход. Что толку, что я по большой любви замуж за Виктора выходила? Куда она потом, эта любовь, делась? Последние годы его жизни вон как ссорились…

– А я все равно желаю твоей Данке встретить любовь! – не унималась Елена Сергеевна. – У меня, по иронии судьбы, оба мужа Эдьки были мной безумно любимы, и это прекрасно! Я уж не говорю про другие краткосрочные отношения, которые не обходились хотя бы без влюбленности.

– Да уж, Лена! Думаю, ты и сейчас влюбиться не прочь… Я помню, как ты пару лет назад в санатории прыгала на банкете, привлекая кавалеров, что даже нерв поясничный защемился. Она мне потом мне всю ночь спать не дала, девчонки, так охала – пришлось укол вольтарена делать.

– Было дело, Лара… А возьми-ка ты баян да спой нам вместе с Данкой.

– Неси, дочь, инструмент, – живо отреагировала мама.

Я принесла баян, который маме не очень нравился, так как был подарен моими знакомыми совсем недавно и что-то в нем было не так с клавишами. Любила она только свой баян марки «Житомир», который был куплен еще ее бабушкой и хранился у нее дома. А у меня это был просто «дежурный» помощник, который служил ей подменой.

Но матушка моя владела несколькими музыкальными инструментами, и потому в ее умелых руках заиграл бы в случае надобности и утюг. Она немножко поразыгрывалась и запела одну из любимых мной баллад, которые по молодости пела вместе с покойным отцом:

Гляжу я в полутемную аллею,

И отчего так грустно, я не знаю…

Я присоединилась:

Ведь о тебе я больше не жалею,

Ведь о тебе я больше не мечтаю…

Когда мы с мамой закончили петь, Елена Сергеевна восторженно воскликнула:

– Эх, Ларка, вот если бы у меня был такой голос, как у тебя, все мужики бы валялись у моих ног!

– Можно подумать, у тебя мало их было, – рассмеялась мама.

– Не мало, но и не столько, сколько хотелось бы…

– И когда ж ты угомонишься, Лена?! – с пафосом спросила Лиза Андреевна.

– А, зачем? – игриво ответила Елена Сергеевна.

– Затем, что возраст уже не тот.

– Да ладно вам, девочки, спорить, давайте чай пить. Я накрою все для десерта. А вы, Лара и Даночка, спойте еще, – предложила Неля.

– С удовольствием! Очень я люблю, когда мама играет и поет. А я буду на подпевке, раз природа на мне отдыхает.

– Не прибедняйся, Даночка. Конечно, с Ларкой твои вокальные данные не сравнить, но у нее же чисто хохляцкая кровь, а у тебя уже смешанная с русской. Поэтому у тебя просто другой стиль и тембр. Я люблю, когда ты романсы и баллады исполняешь, прямо как настоящая «роковая женщина»!

– Спасибо, Елена Сергеевна! Вы так меня расхваливаете весь вечер, что мне аж неловко…

– Не смущайся, детка. Я и Викухе своей про тебя все уши прожужжала. Она даже ревнует частенько меня к тебе. Поверь, все сказанное мной соответствует действительности… Давай, Лара, «Дивлюсь я на небо…»

Мама продолжила домашний концерт…

Через пару часов гости, сытые и довольные, получив от меня небольшие подарочки в честь 8 Марта, разъехались по домам. Елена Сергеевна было собралась остаться у меня на ночь вместе с мамой, как это бывало не раз, но ей позвонила дочь и велела прибыть безотлагательно по случаю праздника.

– Надо ехать, а то обидятся. Даночка, я в другой раз заночую, и уж тогда наболтаемся без лишних ушей. Расскажешь мне поподробнее про последний роман.

– Лена, ты мне испортишь ребенка! Хватит шушукаться, опять небось про своих любовников интимные подробности рассказываешь… – пригрозила мама подруге, прощаясь.

Когда все разошлись, родительница какое-то время попытала меня по поводу обстановки на работе, потом мы долго смотрели телевизор, и на этот раз праздничный день завершился спокойно. Судя по маминому настроению, интерактивное шоу удалось и она осталась довольна… Ее дочка, как и полагалось с раннего детства, повела себя как «хорошая девочка»…

Но так бывало не всегда, когда мы оставались наедине. В последнее время между нами частенько вспыхивали перепалки из-за пустяков. «И все же, надо быть снисходительнее к изменениям ее характера…» – подумала я, вспомнив смешное видение, посетившее меня во время последнего отпуска на Кипре…

Я сидела в шезлонге, глядела на бесконечные просторы лазурного моря, которое особенно красиво в районе Ниси-Бич, и расслаблялась. В целом мне было очень комфортно. Воду я всегда любила, и на отдыхе у любого водоема становилась белой и пушистой…

Ощущалось только некоторое беспокойство, связанное с необходимостью позвонить маме. Она была неуемна в желании контролировать мою жизнь и задавать ей правильное направление. Безусловно, мне эти ее порывы не доставляли положительных эмоций. Более того, в последнее время мы стали частенько ссориться, а порой и скандалить друг с другом. При всей моей любви к самому близкому человеку не хотелось попустительствовать ей в авторитарных стремлениях. И я стала периодически взрываться, если не получалось справиться с ситуацией.

В то же время мне было безмерно жаль маму, так как причины ее поведения лежали на поверхности: преклонный возраст, слабое здоровье и отсутствие рядом людей, выполняющих ее указания, как в допенсионные времена…

Я лениво переворачивалась, подставляя жгучему солнцу различные части своего тела, соскучившегося по живительной энергии, и размышляла: «Почему, интересно, после длительного мирного сосуществования нам с мамой не удается поговорить абсолютно откровенно и спокойно? Очевидно же, что ее сетования на возраст, одиночество и страх ухода в вечность, не могут быть единственным источником наступления внезапного гнева, желания всех осудить и повоспитывать меня. Вот если бы можно было узнать наверняка, что чувствует ее материнское сердце, отчего страдает…»

Солнце припекало все сильнее. Но у меня от рождения имелась устойчивая защита к его лучам, и пока не хотелось перебираться в тень из облюбованного местечка на береговой линии отеля.

Я щурясь глядела в манящую даль горизонта. Метрах в десяти от берега на поверхности воды появились какие-то странные предметы. Они были похожи на праздничные шары, которые теперь продавались на улицах по случаю любых праздников. Такие шары здорово отличаются от воздушных шариков времен моего детства. Они гораздо плотнее, бывают различных расцветок и конфигураций и крепятся к пластиковым палочкам.

«Странно, – подумала я, – по всем законам физики эти шарики, или как-там они называются, должны взлететь, а они плывут себе к берегу».

Тем временем предметы приблизились ко мне на расстояние двух вытянутых рук, каким-то образом заякорились своими «древками» и стали плавно покачиваться на воде.

– Ты занималась музыкой сегодня? – строго спросил знакомым голосом первый шарик, который был покрупнее.

– Конечно, разве не заметно? – ответил шарик поменьше.

– Ну да, вроде, ноты лежат по-другому на пианино, не так как утром…

Я замерла, услышав этот диалог, и стала пристально рассматривать болтающиеся на волнах предметы. Что-то в них мне показалось очень знакомым… На самом деле, это были шары в форме сердец. Первое из них было одето в светло-голубое платье в стиле сафари в мелкий графический рисунок. На втором сердце было платье цвета какао с коричневыми цветочками и пышной складчатой юбочкой.

У меня замерло сердце… Первый шарик безумно напоминал мою маму в возрасте тридцати лет в ее любимом платье, привезенном аж из самой Москвы. Второй же шарик-сердце был точь-в-точь я, восьми-девяти лет. Только платье было то, которое мне мама сшила за одну ночь еще во времена моего детсадовского воспитания. Я тогда всю ночь сидела возле нее без сна, дожидаясь завершения обновки, а поутру с замиранием сердца отправилась в новом наряде в детский сад, ожидая восхищения одногруппников.