Юрий Каменецкий - Мелочи жизни

— Не опять, а снова!

— Ну, знаешь, хватит! Надоело!

Сорокин встал с кровати. Медленно, давая возможность окликнуть себя, направился в прихожую. Юля молчала.

— Ты чего-то сказала, — не выдержав, обернулся Сорокин. — Или мне показалось?

— Показалось, — усмехнулась Юля.

— Ну... я пошел? — неуверенно переспросил парень.

— Давай... Ну что же ты? Плащ в прихожей.

— Если бы не француженка — точно бы ушел! Вот увидела бы! — Сорокин снова сел на кровать.

— А нет никакой француженки, — призналась Юля. Призналась и сразу почувствовала какую-то легкость, независимость.

— То есть как это?

— А так. Я тебе наврала.

— Да ладно гнать-то. Она же только что звонила, — не поверил Сорокин.

— Это Костикова звонила.

— Чего?

— Ничего. Чего слышал. Звонила Костикова. Я с ней заранее договорилась.

— Так, ну и зачем это тебе? — угрожающе поинтересовался Сорокин.

— Боялась, что ты не придешь.

— Но я же пришел.

— Как пришел, так и уйдешь, — не слишком логично заключила Юля.

Сорокин молча поднял с пола, видимо, в пылу борьбы упавшую расческу и пошел к двери.

— Ты что, правда уходишь?

— Нет, француженку буду ждать.

Быстро пробежав по комнате, Юля преградила Сорокину путь.

— Подожди!

— Зачем? — устало спросил парень.

— Салатику еще хочешь?

— Отойди.

— А выпить?

— Говорю — отойди.

— Не отойду.

Сорокин молча взял Юлю в охапку и отставил в сторону. Сделал шаг к двери...

То ли Юля вспомнила, как поступил с ней ее брат, то ли в одинаковой ситуации братья и сестры вообще поступают одинаково, но вдруг, схватив со стола вазу с салатом, она опрокинула ее Сорокину на брюки.

— У тебя чего, крыша поехала?! Вальты прилетели?! — взвыл горе-кавалер.

— Извини, пожалуйста, я не хотела.

— Да видел я, как ты не хотела!

— Я правда! — испуганно проговорила Юля. — Я сейчас замою... Ты только сними их...

— Ага. Размечталась.

— Я отвернусь!

Сорокин, кряхтя, начал стягивать брюки.

— Ну как, — поинтересовалась поспешившая отвернуться Юля.

— Сейчас, подожди, — заворачиваясь в лежавший на кровати плед, ответил Сорокин. — Теперь можно.

Схватив измазанные салатом брюки, Юля поспешила скрыться в ванной. —Я быстро!

В квартире Кузнецовых-старших все наконец сели за стол.

На председательском месте Анатолий Федорович. Рядом с ним — Маша.

— Анна Степановна, я помогу, скажите что... — заметив озабоченность свекрови, проговорила Маша.

— Сиди, Машенька, сиди. Дома ты нас принимаешь, здесь мы тебя. Расскажи лучше, как тебе удается концы с концами сводить в наше время? — остановил ее Анатолий Федорович.

— А мне, Анатолий Федорович, ваш сын помогает. А вместе все легко!

— Ага. Слушай ее больше! Она, пап, меня уже даже на рынок не пускает. Говорит, я покупать не умею. И все меня обвешивают и обманывают...

— Это у него с детства, — подмигнул внуку Анатолий Федорович, — с марок... Счастье еще, что с женой повезло. А то бы совсем пропал... Ну да ладно, вроде все собрались. Каждый раз, когда мы собираемся всей семьей за этим столом, мне хочется сказать, что...

— Юльки нет, Кати... — перебила мужа Анна Степановна. — А ты говоришь все!

— Ничего, большинство здесь. Так вот, я хочу вам сказать, дети мои...

— И внуки... — встрял на этот раз Саша.

— И внуки... Семья — это самое главное! И нет никого человеку ближе, чем члены его семьи. — Анатолий Федорович многозначительно посмотрел на Машу с Сергеем. — Очень я боюсь, что вот не станет меня и, например, Сережка Кате по праздникам только звонить станет.

— Ага, а ее еще и дома не окажется. Пап, кончай, очень кушать хочется, — потихоньку прикладываясь к салату, поторопил отца Сергей.

— Маш, Сашеньке картошечки положи... — прошептала Анна Степановна.

— Ладно, — наконец поняв, что выступление ему сорвали окончательно, объявил Анатолий Федорович. — Давайте выпьем за нашу маму и постараемся ее не огорчать.

Юля еще продолжала «спасать» в ванной сорокинские брюки, когда раздался телефонный звонок.

— Вас слушают, — снял трубку Сорокин. Находившаяся на другом конце провода Костикова растерянно застыла.

— Мсье... — наконец решилась она. — Мсье, же не манж па сисжюр...

— Жаклин? — опешил Сорокин.

— Йес, йес! — путая языки, лепила Костикова. — Се ля ви. Шерше ля фам. Ля бензино. Ля петролеум... Кам он, бэби! Летз гоу!

— Ага. Понятно. Бензина нет, — по-своему перевел Сорокин. И, не заметив вошедшей в комнату Юли, продолжал: — Короче, это... Ю ар уэлкам!

— Оу! Уэлкам! Оф кос! Я лав раша! — с энтузиазмом ответила Настя.

— С кем ты?! — Юля выхватила трубку.—Алло! Кто это?.. Але... Да говорите же!

— Нет, Кузнецова! — раздался голос Костиковой. — У тебя папа не народный депутат! Он у тебя писатель-фантаст!

— О чем ты?! — растерялась Юля.

— А мама, — продолжала Настя, — поэт-песенник! Костикова положила трубку.

— Так что ты там гнала насчет Жаклин?! — Сорокин победоносно посмотрел на Юлю. — Нормально поговорили. Бензин заправила. Скоро будет.

— Тебе не холодно? — глядя на завернутого в плед Сорокина, спросила Юля.

— Нет.

— Может быть, выпьешь немножко?

— Давай.

Юля налила до краев рюмку, подошла к магнитофону, сменила кассету.

— Потанцуем? — спросила она.

— В пледе, что ли?

— Ну зачем? Я думаю, тебе не будет холодно, — многозначительно намекнула Юля.

Скинув плед, Сорокин уверенно обнял Юлю, прижал... Зажмурившись, Юля на этот раз готова была терпеть до конца.

Сорокин начал расстегивать на ней кофту, поцеловал в шею.

Юля на мгновение открыла глаза и вдруг увидела в зеркале... голые ноги Сорокина... Не удержавшись, захохотала.

— Ты чего? Чего ты ржешь-то?!

Юлин смех уже больше напоминал истерику.

— Да пошла ты! — Рассвирепевший Сорокин, похоже, готов был уйти уже без штанов.

— Извини. Извини меня, — испуганная Юля увлекла Сорокина к дивану.

— То-то, — снова начав целовать ее, прошептал Сорокин. Вдруг, осознав, что Юля плачет, остановился.

— Чего с тобой? Я не понял, ты чего?.. В первый раз, что ли?

Юля кивнула сквозь слезы. —А реветь-то чего?

— Я... Ты... Ты извини меня... Я не могу.

— А чего звала тоща?

Юля жалобно посмотрела на Сорокина и, вдруг разрыдавшись сильнее прежнего, прижалась к нему.

— Ну что я, уродина? Да? Уродина? Ведь нет?! Ведь ты же со мной хотел! А он нет! А если я только с ним хочу?! Если я его люблю!

— Кого — его?! — окончательно растерялся, естественно, ничего не подозревавший о существовании модельера Шведова Сорокин.

Смутившись от своей излишней откровенности, Юля вскочила, бросилась в ванную, заперлась и, открыв краны — может быть, вырвавшаяся на свободу вода сможет заглушить ее плач, — опять заревела.

Сорокин подошел к двери ванной. Дернул за ручку и, убедившись, что она заперта, присел на корточки рядом.

— Кузя... Ты там в порядке? Юля не ответила.

— Кузь, ты это... Может, помочь чего?

— У тебя бритва есть? — мрачно спросила Юля. —Зачем?

— Очень вены вскрыть хочется. Говорят, это в ванне с горячей водой делают.

— А может, не надо... — испугался Сорокин.

— Надо.

— Кузь! Да ладно тебе! Перестань, говорю! Из-за каждого резаться — вен не хватит! — уговаривал Сорокин. — Тем более из-за козла какого-то!

— Он не козел... Он старый козел.

— Во! Правильно! А ты молодая! Юная, можно сказать! — делая все, чтобы разговор не прервался, нес чушь Сорокин. — У тебя еще вся жизнь впереди! Тебе детей рожать надо. Сыновей. Защитников родины! А если завтра война?!.. Юльк! Ты представляешь, если завтра война! Не молчи. Слышишь?! Я, если хочешь знать, тоже один раз был это... Влюблен. Часа два. Пока не поговорили. Такая дура оказалась... Чего ты молчишь-то?! Чего ты молчишь?! Кузя! Кузнецова!

Сорокин замолотил кулаком в дверь.

— Юлька! Юлька, ты что, с ума сошла?! Не смей! Юлька! Открой! Открой, кому говорю!!!

Дверь неожиданно медленно открылась. Навстречу Сорокину выплыли его мокрые брюки.

— Живая?.. Ну слава Богу!.. Ты это... Может, тебе... водички попить? Нет...

Продолжая сжимать брюки в руках, Юля отрицательно покачала головой.

— Ну я пойду?..

— Штаны надень.

— Тьфу ты... — натягивая мокрые штаны, затараторил Сорокин. — Я и вправду подумал, что ты того... В ванне... С горячей водой. Ты ж такая! Ты можешь...

— У нас горячую воду отключили. Трубы прорвало, — мрачно пошутила Юля.

— Ага. Ну ты это... В порядке?

— В порядке.

— Точно?

— Точно, точно.

— Ну... Я пошел? — помялся Сорокин.

— Давай.

— Это... ты... звони, если чего.

— Созвонимся.

Когда дверь за Сорокиным закрылась, зазвонил телефон. Уверенная, что это Костикова, Юля взяла трубку. — Да? Слушаю!

На другом конце провода молчали.

Игорь Андреевич Шведов хотел бы поговорить с Машей. Разговор с Юлей не входил сейчас в его планы. Шведов медленно опустил трубку.

Сергей редко приходил к родителям. Особенно один, без семьи.

Увидев сына, Анна Степановна сразу поняла: что-то случилось! Усадив его на кухне, она принялась готовить ужин с мужчиной, даже если он и родной сын, все равно лучше говорить на сытый желудок, но Сергей от еды отказался.

— Может, супу съешь? Как ты любишь? — предприняла Анна Степановна последнюю попытку.

— Лучше водочки.

Анна Степановна удивленно посмотрела на сына.

— Нормально... — Сергей пожал плечами.

— Ты что это? А Маша заметит...

— Если б она заметила! Да я ради этого готов хоть в стельку напиться!

— Сергей, что ты городишь!

— То, что есть. Водочку она унюхает! Да она меня в упор не видит.

— Сереженька, она же так устает: школа, ученики, консультации, практические занятия, — попробовала оправдать невестку Анна Степановна. — Ты же сам говорил, что она домой только ночевать приходит.

— Правильно, только ты договаривай, договаривай до конца, мамочка: а ты сидишь на ее шее да еще претендуешь на какое-то внимание.

Анна Степановна молча достала из буфета графинчик с водкой, рюмку, поставила перед сыном.

— Сергей, только не вали с больной головы на здоровую! В такой трудный момент она ведет себя очень достойно. Не пилит тебя, не устраивает сцен.

— Спасибо, большое спасибо... — вставил Сергей, но Анна Степановна сделала вид, что не услышала.

— Не опускается, между прочим, — продолжала она свои увещевания. — Прическа, маникюр. Гардероб свой к новой моде приспособила, а это, между прочим, не легко. Она ведь интересная молодая женщина. Не забывай!

— Мама, я в курсе, что моя жена — сокровище. Я знаю, это-то и ужасно. — Сергей налил себе водки.

— Лучше была бы мегера?

— Может, и лучше. А так—живем как соседи: здрасьте, до свидания, буду поздно, позвоню, возьми в холодильнике чтонибудь поесть... Может мне жена, в конце концов, салат паршивый сделать?!

— Ну, насколько я знаю, в доме всегда есть обед и куски вы не хватаете.

— Обед сейчас готовлю я! — уточнил Сергей. — Да дело не в этом. Я же не говорю, что меня надо обслуживать. Но раньше, хоть иногда, ей хотелось накрыть стол, покормить меня. Даже рубашки перестала гладить. Ты же знаешь, я ненавижу глажку. А теперь и попросить неловко. Она работает, а я вроде как все равно без дела...

— Ты преувеличиваешь. Никто об этом не думает. Да ты сам, помнишь, деликатесами семью баловал.

— Икры один раз принес, а есть-то каждый день хочется. Моих денег теперь только на хлеб хватает. И вообще, мы с ней как чужие. Она даже перестала спрашивать, как у меня с устройством на работу. «Да, Сережик, пока, Сережик, увидимся, Сережик». Сережик! Имечко придумала!

Резким движением Сергей опрокинул в рот рюмку водки.

— Закуси, — Анна Степановна протянула сыну бутерброд с вареной колбасой. — Сергей, ты нервничаешь, обращаешь внимание на пустяки. Она не спрашивает, чтоб не расстраивать тебя. Чужие как раз и задают глупые вопросы, о самом неприятном и больном. А Машенька тактичная...