Юрий Каменецкий - Мелочи жизни

— Нет, — сухо ответил модельер.

— Нет вообще?

— Глобально.

— Зря. Вы рискуете пожалеть.

— Прикажете собирать вещи?

— Ну нет. Это было бы глупо. Я хочу поставить свой бизнес на широкую ногу, а для этого мне нужен дом моделей. Подписывайте договор на аренду.

— С одним условием.

— Каким же?

— Я уйду.

— И оставите мне свою длинноногую команду, которая без вас гроша ломаного не стоит? За кого вы меня принимаете, Шведов? Или вы остаетесь, или...

— Хорошо, — Шведов быстро подписал все три копии и протянул Ползуновой. — Поздравляю.

— А печать?

— Будет вам и печать. — Игорь Андреевич нажал кнопку селектора.

Появилась Регина.

Игорь Андреевич протянул ей копии договора.

— Пропечатай, пожалуйста.

— Но, Игорь Андреевич...

— Делай, что говорят, — оборвал Регину Шведов довольно грубо.

Регина покорно взяла бумаги и удалилась к себе. Села за свой стол, с неохотой достала из сейфа печать... Тренькнул телефон. Регина сняла трубку... Ползунова тем временем откровенничала со Шведовым.

— Тет-а-тет. Хотите верьте, хотите нет: плевать мне на ваш дом, на бизнес и даже на папочку. Я вас люблю. Маши нет, а я до сих пор завидую ей и ревную, потому что вы ее — любили!

Открылась дверь, и в кабинет буквально впорхнула улыбающаяся Регина.

Шведов взглянул на нее с удивлением, пытаясь понять причину этой внезапной веселости.

— Готово?

— Так точно, Игорь Андреевич. Но сначала у меня небольшой вопрос к Елене Александровне. Елена Александровна, — повернулась к Ползуновой Регина, — а как же греческая делегация?

— Что — греческая делегация?

— Вы будете ее встречать или нет?

— Не ваше дело! — огрызнулась Ползунова. — Давайте сюда бумаги!

— Минутку, — Регина спрятала бланки за спину. — А в Грецию вы полетите бесплатно или за деньги?

— Что это значит? — возмутилась Ползунова. — Уймите свою прислугу, Игорь Андреевич!

— Регина, отдай бланки! — распорядился Шведов, а Ползуновой сказал: — А оскорблять, Елена Александровна, не стоит. Неинтеллигентно это как-то, знаете ли...

— У кого вы ищете интеллигентности, Игорь Андреевич?! — вконец распоясалась Регина. — Это же, — Регина изобразила рукой ползущую змею, — Ползунова! — И тут же, на глазах у изумленной публики, разорвала бланки на мелкие кусочки. — Вот тебе приватизация! Вот тебе аренда! Вот тебе фирма «ПОЛЕ» — Ползунова Елена! — Регина разжала руки, и обрывки бумаги полетели на пол.

Ошалев от такой наглости, Ползу нова громко вскрикнула и кинулась на Регину.

— Негодяйка! Стерва! Да я тебя!..

— Что? В лагерную пыль сотрешь? Кишка тонка! — рассмеялась Ползуновой в лицо Регина.

Леночка сделала новый рывок с намерением вцепиться Регине в волосы, но Шведов вовремя встал между разъяренными «девушками».

— Что выделаете?! Дамы! Прекратите, ради Бога! — Игорь Андреевич был откровенно сконфужен. — Уф... Бред какойто...

Взяв себя в руки, Ползунова одернула платье и довольно спокойно сказала:

— Ну что ж. Ладно. Но не думайте, что вы победили... Мы вернемся и разберемся с вами. Со всеми!

Закончив речь, она быстро вышла из кабинета, на прощание громко хлопнув дверью.

— Кто это «мы»? С кем разберемся? Ты что-нибудь понимаешь? — спросил через некоторое время Шведов, глядя на Регину в недоумении.

— Не очень, Игорь Андреевич. Да это теперь и неважно, — ответила Регина. — Мне только что звонили — по радио передали, что Ползунов снят со всех своих постов! Конец ползуновщины! — победоносно провозгласила Регина...

Тихо переговариваясь, Анна Степановна и Анатолий Федорович одевались в прихожей квартиры Сергея.

— Ну, навела порядок?

— Малость. Дом-то запущен.

— А Юлька что же?

— В бегах вся. Парень у нее какой-то новый завелся, а Сережа, видишь, в прострации...

— Пора бы выходить, — буркнул Анатолий Федорович, а то так и детей потерять недолго...

— Не трогай его сейчас, — попросила Анна Степановна. — Плохо ему очень.

Из комнаты выглянул Сергей, спросил удивленно:

— Вы куда?

— Решили домой. А вдруг Саша вернулся и стоит под дверью. Ключей-то у него нет, — ответила мать.

— Резонно, — согласился Сергей. — Тогда сразу позвоните.

— Куда мы денемся. — Анатолий Федорович надел шапку. — Держись, сынок.

Он протянул сыну руку.

— Буду, папа, — ответил на рукопожатие Сергей. — Пока.

Когда родители ушли, Сергей вернулся в комнату, сел на стул. Закурил. Потом принялся бродить из угла в угол с сигаретой в зубах.

Плохо было Сергею. Очень плохо.

Когда раздался робкий звонок в дверь, он, все с той сигаретой в зубах, медленно вышел в коридор, потянул на себя ручку.

На пороге стоял... Саша.

— Привет, папа, — Саша смотрел куда-то в пол.

— Где ты был? Почему сбежал? — для порядка спросил Сергей, еле сдерживаясь, чтобы тут же не заключить блудного сына в объятия.

— Да я... Вот пиво тебе купил... — Саша протянул отцу банку.

Сергей взял.

— Спасибо.

И крепко прижал Сашу к себе...

Игорь Андреевич не замечал ничего. Ни работающих на помосте манекенщиц, ни людей, которые время от времени попадались ему навстречу и как-то испуганно здоровались...

Казалось, что законодателю мод теперь даже абсолютно все равно, как выглядит он сам: Шведов был небрит, волосы всклокочены, верхняя пуговица рубашки расстегнута — яркий шелковый галстук торчал из кармана пиджака.

Люди, проработавшие со Шведовым десятки лет, никогда не видели модельера в таком состоянии.

Игорь Андреевич достиг наконец приемной, вошел, посмотрел куда-то мимо Регины.

— Ой! Игорь Андреич! Как хорошо, что вы пришли! Я могу отправлять костюмы?

Шведов не ответил. Пошел к себе.

— Костюмы?.. В Рим?.. Игорь Андреевич...

Замерев на пороге кабинета, Шведов наконец сообразил, о чем идет речь, кивнул и молча закрыл за собой дверь.

Регина с болью посмотрела ему вслед — со смерти Марии Петровны прошла уже не одна неделя, а Игорь Андреевич все никак не мог прийти в себя.

Конечно, смириться с потерей любимого человека невозможно, это рана на всю жизнь, кровоточащая рана, но последнее время Регина начала бояться, как бы рана эта не оказалась для самого Шведова смертельной.

Он словно на все махнул рукой. Не хотел никого видеть, не желал вести никаких дел. Почти ничего не ел, на глазах теряя вес... И — чего не делал никогда и ни при каких обстоятельствах — пил.

Человек, даже на званых обедах не выпивавший более рюмки водки, ссылаясь то на автомобиль, то на больную печень, то еще Бог знает на что, а на самом деле просто элементарно не любивший это дело, — пил теперь по-настоящему.

До тяжести в теле, до головной боли по утрам, до забытья...

Регине было страшно — она знала Шведова почти уже тридцать лет, много всякого бывало за эти годы, но никогда еще не видела она модельера в таком состоянии.

Никогда...

Даже не сняв плаща, Игорь Андреевич опустился за стол. Дверь тихонько приоткрылась. Думая остаться незамеченной, заглянула Регина. Однако Шведов заметил ее.

— Не пью я, не пью, — проговорил устало и безразлично.

— Что-нибудь опять случилось?

— Наводнение в Южной Франции.

— А Рим на юге Франции? — спросила Регина осторожно. Она была готова играть с шефом в любую игру, только бы вывести его из этого состояния.

— И в Германии тоже, — добавил Шведов.

— А при чем тут Германия? Мы же едем в Рим!

— Едем, едем... И наводнение ни при чем. И забастовка рабочих сталелитейной промышленности...

Регина взглянула на модельера испуганно. А он тем временем продолжал:

— ...И даже землетрясение в Гималаях. Хотя гималайского медведя жалко. Упал с дерева и сломал хвост...

— А разве у них есть хвосты?

— Бедняги. Неужели у них даже хвостов нет?.. Регина опустила глаза. Потом проговорила тихо:

— Игорь Андреевич, Машу не вернешь.

— Ты уже говорила об этом вчера.

— И вчера, и позавчера!

— Что ты хочешь?

— Чтобы вы поработали с девочками. Они провалят показы.

— Что провалят?..

— Показы.

— Ах, показы... Это очень серьезно — показы...

— Вы хотите, чтобы первая поездка в Италию стала последней?

— Сейчас ты меня напугаешь, я брошусь работать, забудусь, перестану переживать, а дальше Европа, красивые женщины... Глядишь, все и обошлось... — Шведов вдруг подмигнул Регине.

— А вы, конечно, предпочитаете смаковать свое несчастье, чтобы вам не мешали...

— Ты что-нибудь узнала?

— В каком смысле?..

Шведов посмотрел на Регину укоризненно.

— Ах, вы об этом, — догадалась Регина. — Ну с чего вы вбили себе в голову, что это ваш сын?!

— Какая разница!

— Что — какая разница?

— Какая разница, чей он сын!..

— Но я полагала...

— Ты знаешь, что такое возвращаться в пустой дом? — перебил Шведов. — Когда некому сказать: «Привет!» Когда не от кого услышать: «Ну наконец-то ты пришел! Я так волнуюсь!» Когда каждая комната встречает тебя темнотой и шорохами... И кажется, что там кто-то есть, а там пустота. Потому что все звуки в этой квартире издаешь только ты и только для себя... У меня когда-то была привычка. Уходя, я оставлял свет на кухне. Когда ночью вернешься, смотришь с улицы, вроде кто-то ждет... Я теперь опять оставляю свет... А!.. Что я тебе рассказываю... Это нельзя понять, это надо испытать... Слава Богу, что ты этого не знаешь! — Шведов так и сидел за столом в плаще.

— Яне знаю?!..

— Тебя ждет дома мама, — сказал Шведов уверенно.

— Она умерла. Три года назад. — Поймав растерянный взгляд Игоря Андреевича, Регина добавила: — Вы были в Мадриде.

— Прости.

— Неужели вам действительно интересно, сын он вам или нет?

— «Отец всегда неизвестен». Цитата, — пошутил Шведов мрачно.

— А если он жулик?

— А если он тоже один? Мне нужен сын, ему нужен отец. Все остальное не имеет значения! Разве мало родных по крови людей остаются навсегда чужими? Человек близок нам ровно настолько, насколько мы отдаем ему себя.

— Тоже цитата?

— Мое, — раздалось в ответ угрюмое.

— Ну вы-то ему задолжали. Если он, конечно, действительно ваш сын.

— Еще не поздно расплатиться. Регина посмотрела на шефа с сомнением.

— Лучше поздно, чем никогда. Тоже цитата. Ладно. Что ты о нем узнала?

— Ничего. В московских гостиницах таковой не проживает.

— А Юганову ты звонила?

— Я звонила всем. Если всесоюзный розыск еще возможен — считайте, что его провели.

Шведов поднялся. Прошелся по кабинету.

— Игорь Андреевич, — рискнула напомнить Регина, — вы бы плащ сняли.

— Что?

— Плащ.

— А, да... — Модельер стянул плащ, бросил в кресло.

— Может, это и к лучшему? — сказала Регина.

— Что — к лучшему?

— Ну... Что он не нашелся...

— Может быть.

Шведов подошел к бару. Открыл. Достал бутылку коньяка. Налил.

— Вы опять?

— Это тебе, — Игорь Андреевич протянул рюмку Регине.

— Зачем? — Коньяк Регина тем не менее взяла.

— Боюсь, что в Рим вы отправитесь без меня.

— А вы?!

— А я... Я еду в Железноводск, — объявил модельер. Регина машинально выпила коньяк...

От лучших времен у поэта Вакарова осталось с десяток сборников стихов, вышедших в самых престижных издательствах столицы, и уютная двухкомнатная квартира в писательском кооперативе, расположенном внутри Садового кольца.

Квартира эта отчасти была вакаровским «последним шансом». В самом крайнем случае ее всегда можно было довольно прилично сдать за валюту какому-нибудь нуворишу, мечтающему жить поближе к центру, а самому перебраться в какойнибудь подмосковный дом творчества.

Эту « талантливую» коммерческую идею изобрел, конечно, не сам Александр Сергеевич — с некоторых пор таким образом существовала чуть ли не добрая половина некогда вполне преуспевавшего писательского сообщества...

Леночка Ползунова уютно устроилась в одном из вакаровских кресел.

Сам поэт, явно чем-то озабоченный, суетился радом.