Мэри Бэлоу - Мелодия души

Что касается девственности... Тьфу! Кому она нужна? – подумала леди Стерн. По правде говоря, любой мужчина должен быть благодарен, если удастся избежать крови и неуклюжей суеты в первую брачную ночь.

Эмили заметила ее и, поняв, что поздно сворачивать, с улыбкой подошла. Леди Стерн остановилась у низкой живой изгороди, отделяющей террасу от газона.

– Вот так-то, Эмили, любовь моя, – медленно и отчетливо произнесла она. – Они готовы разделить тебя на десять кусков и растащить в разных направлениях. Причем каждый, естественно, заботится только о твоем благе. Черт бы побрал мужчин с их представлениями о том, что требуется для блага женщины! К счастью, женщины теперь все чаще сами желают решать, что для них лучше. Как это сделала ты, отказав лорду Эшли. – Заметив, что Эмили слегка нахмурилась, она стала говорить медленнее. – Если хочешь, позволь им решать свою судьбу, дитя. А если не хочешь этого допустить, то стань сама хозяйкой своей жизни и поедем со мной в Лондон. Там уже начался сезон, и мы могли бы насладиться им вместе. Мы заставим каждого мужчину в королевстве ползать у твоих ног. Что ты на это скажешь?

Грустные глаза Эмили долго вглядывались в лицо леди Стерн. Той уже показалось, что ее мечте не суждено осуществиться Девочка не поняла. Да и как бы она смогла найти себе место среди лондонского шума, разговоров, музыки и танцев? Глупо было надеяться... Но тут Эмили улыбнулась, сначала одними глазами, потом всем лицом, и рассмеялась своим необычным смехом, закинув назад голову. В лице се появилось что-то беспечное, отчаянное, отчего она стала еще красивее. Она была так самобытна, так не похожа ни на кого. Ага, подумала леди Стерн, залог успеха – в ее оригинальности. Значит, каждый мужчина в королевстве?.. Пожалуй, это достижимо.

Она рассмеялась вместе с Эмили. Возможно, это безрассудство. Но как приятно чувствовать себя безрассудной.

К тому же это.., молодит.

* * *

Пенсхерст располагался в красивой долине, окруженной лесистыми холмами с одной стороны и парком с газонами и небольшими рощицами – с другой. К востоку от дома протекала глубокая река. На противоположном берегу находилась деревня, в центре которой виднелась церковь с высоким шпилем. Господский дом был выдержан в строгом классическом стиле. Рядом с домом размещались конюшни, контора и прочие службы. Дом был построен сравнительно недавно и выглядел великолепно.

Эшли остановил коня на дороге, откуда открывался чудесный вид на парк перед домом, деревню на противоположном берегу реки и холмы. Сам он ехал верхом, а его слуга и багаж следовали за ним в экипаже. Здесь было красиво и очень тихо. Он с грустью подумал о сэре Александре Керси, который купил эту землю, снес старый дом и построил этот на деньги, заработанные в Ост-Индской компании. Он намеревался поселиться в Пенсхерсте, выйдя в отставку, и основать здесь свою династию. Однако династия прекратила существование вскоре после его смерти. Его сын умер еще раньше, а Элис с Томасом ушли из жизни вскоре после него. Так Пенсхерст перешел в руки нового хозяина.

А Эшли он был не нужен. Хотя поместье было великолепным и красивым, именно таким, в каком он всегда мечтал обосноваться, вернувшись в Англию, оно попало в его руки слишком поздно и не таким путем, как хотелось бы.

Во время длительного путешествия по морю, когда он возвращался из Индии, и в последние дни он не раз подумывал о том, чтобы продать его и уехать куда-нибудь, начать жить заново. Возможно, если бы Эмми вышла за него замуж, он так бы и сделал. Ему не захотелось бы привозить ее сюда.

При мысли об Эмили у него всякий раз замирало сердце – а мысль о ней не покидала его, как бы ни старался он сосредоточить внимание на том, в чем ему предстояло разобраться. Он испортил ей жизнь. И это не преувеличение, если учесть, что у нее может быть ребенок.

Но сейчас он был не в состоянии думать об этом. Он тронул коня и продолжил путь. Каждый раз, думая о продаже Пенсхерста, он понимал, что не может этого сделать.

По крайней мере пока. Он должен своими глазами увидеть место, где жила его жена. Ради нее и ради памяти ее отца он должен был убедиться, что поместьем хорошо управляют. Этот долг висел на нем тяжким грузом.

Его друг майор Родерик Каннингем, когда Эшли сообщил о намерении уволиться из компании и вернуться в Англию, посоветовал ему жениться, завести детишек и забыть о прошлом. А потом, положив руку на его плечо, добавил:

– Но ведь ты так не сделаешь, Эш. Ты поедешь в Пенсхерст и будешь терзать себя воспоминаниями. В знак покаяния ты доведешь до идеального состояния хозяйство Пенсхерста, а сам будешь несчастен. Но не всегда. Когда-нибудь ты простишь себя, продашь поместье, поселишься в другом месте и начнешь жить заново.

Родерик оказался прав во всем, кроме одного. Эшли был не уверен, что сможет когда-либо простить себя. Но жалеть себя – пустое занятие. К чему привела его жалость к себе в Боудене? Он поморщился, вспомнив, в какой тоске находился, когда его отыскала Эмми.

Он ухватился за нее, как за якорь спасения, и испортил ей жизнь.

Проезжая через деревню, Эшли отвечал на приветствия, улыбаясь и прикасаясь рукой к полям шляпы. Деревня была премиленькой. В дальнем конце главной улицы виднелся горбатый каменный мост, перекинутый через реку. У моста располагался коттедж, несколько больших размеров, чем дома в деревне. Рядом с ним высокие ворота вели в парк.

Ворота были раскрыты настежь.

Эшли задержался, поравнявшись с коттеджем. На калитке качался маленький мальчик с копной курчавых черных волос и большими синими глазами.

– Привет, приятель, – сказал Эшли. – Позволь узнать, кто ты такой.

– Я Эрик Смит, – ответил мальчик. – А ты?

– Эрик! – послышался у него за спиной чей-то голос.

В раскрытых дверях дома стояла женщина, одетая просто, но опрятно. Она была молода и весьма привлекательна.

Наверное, мать мальчика, подумал Эшли.

– Добрый день, мадам, – обратился к ней Эшли, прикоснувшись к треуголке. – Позвольте представиться: я лорд Эшли Кендрик из Пенсхерста.

Она слегка поклонилась, но не присела в книксене. На лице ее отразилось смущение, быстро сменившееся непроницаемым выражением.

Не успел Эшли тронуть коня, как позади женщины возник пожилой мужчина. Он улыбнулся, хотя смотрел на Эшли проницательным, несколько настороженным взглядом.

– Вас ждут в доме, милорд, – проговорил он. – Меня зовут Нед Бинчли. А это мой внук Эрик. – Он положил руку на плечо мальчика, прервав его развлечение. – А это, – кивнул он головой через плечо, – моя дочь, миссис Кэтрин Смит.

Мужчина был одет, как подобает джентльмену, хотя одежда его явно видывала лучшие дни. Говорил он тоже как джентльмен. , – Рад познакомиться, – произнес Эшли.

– В течение пятнадцати лет я был управляющим у сэра Александра Керси, – объяснил мистер Бинчли. – Я хорошо знаю это поместье, милорд. И если вам потребуется моя помощь, я в вашем распоряжении.

– Но вы больше не управляющий? – спросил Эшли.

– Я оставил эту должность почти пять лет назад, после смерти молодого мистера Керси.

Эшли кивнул и, подмигнув Эрику, поехал дальше. Вот и упомянуто имя Керси. Они здесь жили, здесь их знали.

Возможно, его жена тысячу раз проезжала верхом или проходила пешком по этой дорожке. И жила в доме, что показался впереди. Если после гибели Элис ее вещи не убрали из дома, не посоветовавшись с ним, в доме повсюду будет ощущаться ее присутствие. Он вздрогнул.

Леди Стерн и Эмили условились по дороге в Лондон – говорила за двоих, разумеется, леди Стерн, – что первую неделю они посвятят подготовке к перегруженной светскими увеселениями программе сезона. Итак, леди Стерн с радостным энтузиазмом призвала всех своих портных, заставила снять с Эмили мерки, выбирала фасоны и ткани и убеждала Эмили, что потребуется гораздо больше нарядов, чем поначалу предполагалось.

С не меньшим удовольствием она распространила в свете слух, что в этом сезоне предполагает вывозить в свет сестру графа Ройса и свояченицу герцога Харндона. Она особенно подчеркивала, что леди Эмили Малроу не слышит и не говорит, но умеет читать по губам. А красотой она затмевает даже своих сестер, которых помнили в свете как редкостных красавиц. Кто не помнил, как одна из них покорила с первого взгляда Харндона, самого красивого, самого разборчивого и самого завидного холостяка своего времени?

– Черт побери, ты, кажется, счастлива, Мардж, – заметил лорд Куинн в конце первой недели. – Давненько я тебя не видел такой радостной.

– Конечно, я счастлива, – ответила она с сонной улыбкой. – Ты всегда на меня так действуешь, Тео. Сегодня ты был великолепен, дорогой.

В Боудене, строжайшим образом соблюдая приличия, они держались порознь, однако теперь, вернувшись в Лондон, возобновили ежедневные свидания, как это было уже долгие годы. Сейчас они лежали в объятиях друг друга, утомленные любовью.

– Только благодаря тому, что ты счастлива и полна энергии, моя девочка, – с довольным видом сказал лорд Куинн. – Ты в восторге, что привезла ее сюда. Не представляю, как тебе удастся завоевать ей успех в свете, если она абсолютно глуха и не может поддерживать кокетливый разговор, которым так наслаждаются молодые повесы. Но, черт побери, трудность этой задачи тебя возбуждает. – Он поцеловал ее в губы.

– Это последний шанс, Тео. Когда было решено, что она выйдет замуж за Пауэлла, я уже подумала, что все потеряно. Разумеется, я радовалась за Анну, когда все уладилось. Однако теперь не могу притворяться, будто сожалею о том, что могу вывести Эмили в свет. Вот увидишь, все молодые франты будут покорены ее красотой.

– Никогда не забуду, – усмехнулся лорд Куинн, – как восемь лет назад мы с тобой затеяли свести племянника с твоей крестницей, Мардж. Они поженились через неделю, и, как я предсказывал, ровно через девять месяцев она родила.

– Дочь, – уточнила она. – А ты предсказывал, что будет мальчик, Тео. Но у нас действительно тогда все получилось. Дорогая Анна до сих пор счастлива с ним.

– Черт побери, Мардж, – пробормотал лорд Куинн. – Нам надо бы попробовать еще разок. – Она закинула голову и вопросительно взглянула ему в лицо. – С этим негодником, моим младшим племянником, и твоей малышкой! – уточнил он.

Леди Стерн долго смотрела на него, обдумывая сказанное.

– Почему так произошло, Тео? – спросила она наконец. – Я рада за лорда Эшли, что это не было изнасилованием. Но в таком случае почему? Мне казалось, она хорошо относилась к лорду Пауэллу...

– Мардж, дорогая, а я-то думал, что женщины лучше, чем мужчины, разбираются в нежных чувствах.

– Ты действительно так думаешь?

– Конечно Одно мне не понятно: если она любит мальчика, то почему отказала ему?

– Ну, это ясно как Божий день! – заявила леди Стерн. – Почему же она еще отказала ему? Да она его любит! Потому и ответила отказом.

– Вот она, женская логика, – озадаченно произнес лорд Куинн. – Никогда не смог бы этого понять. Но ты со мной согласна, Мардж?

– Согласна. Но, черт возьми, ты разбил все мои мечты, – проговорила она. – Ведь я привезла ее сюда, чтобы найти ей жениха. Однако если она любит лорда Эшли и отказалась выйти за него замуж, то она, несомненно, не захочет выходить и ни за кого другого. – Она вздохнула.

– В таком случае, дорогая, может быть, нам следует сделать то же, что и раньше. Мы сведем их.

– Но как? – воскликнула леди Стерн. – Он предложил ей руку – она ему отказала. Он в Пенсхерсте, а она в Лондоне. Как нам их свести? С Люком и Анной все было проще. Они встретились на балу, и нам оставалось лишь позаботиться о том, чтобы они смогли как следует разглядеть друг друга.

– Да нет же, вспомни: были осложнения. Люк клялся, что никогда не женится. И Анна клялась, что никогда не выйдет замуж. Но несмотря на это, они поженились. Нам нужно как-то заманить Эшли в Лондон, Мардж.

– Но как? Он только что уехал в Пенсхерст залечивать рану, оставленную после смерти бедняжки жены, и избавиться от чувства вины перед Эмили. Как ты думаешь, он любит ее, Тео?

– Полюбит, – сказал лорд Куинн. – Надо только сделать так, чтобы ом приехал сюда и увидел, как Эмили покоряет сердца всех молодых повес, Мардж. И мне кажется, я придумал, как нам это устроить.

– У тебя почему-то сконфуженный вид, Тео. – Она вопросительно взглянула на него. – Выкладывай, что ты затеял?

– Все очень просто, Мардж. Думаю, мне пора сделать из тебя честную женщину, моя дорогая.

Леди Стерн, ушам своим не веря, некоторое время смотрела на него, потом расхохоталась.

– Тео, – наконец проговорила она, переведя дух, – больше двадцати лет ты делал из меня грешницу. Мы с тобой давно согласились, что так лучше, потому что ни ты ни я не стремимся связать себя узами брака.

– Но если мы надумаем связать себя узами брака, Мардж, – в Виндзоре, конечно, в церкви Святого Георгия, в присутствии всего великосветского общества, – мой племянник не сможет отказаться от приглашения.