Райан Уинфилд - Мелодия Джейн

© И. Тетерина, перевод, 2015

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2015

Издательство АЗБУКА®

* * *

На следующий день после похорон Джейн вернулась на кладбище их маленького островка и долго сидела в машине, глядя, как дождь кропит могилу ее дочери. Если верить синоптикам, дождь шел уже семнадцать дней кряду, но Джейн это мало заботило. Настроение у нее было под стать погоде.

Мотор глушить она не стала, но «дворники» работали в прерывистом режиме, и сквозь пелену дождя унылый пейзаж за окном был практически неразличим. Она твердила себе, что все это какая-то ошибка – ее Мелоди не могла умереть. А потом «дворники» в очередной раз оживали, нехотя сгоняя с лобового стекла потоки дождевой воды, и взгляду Джейн вновь представала свежая могила дочери.

Накануне Джейн стояла в окружении небольшой группки пришедших проводить Мелоди в последний путь, в том числе и ее мать с братом – обоих она не переваривала, – и смотрела, как гроб с телом дочери опускают в могилу, жалея, что на месте Мелоди не она сама. Приходский священник произнес скромную речь, и все было кончено. Никогда больше она не увидит свою дочь.

«Матери не должны хоронить дочерей», – заявила ее собственная мать, когда они возвращались к машине. И она была права, хотя сказано это было таким тоном, что у Джейн сразу возникло чувство, будто мать винит в смерти внучки ее.

Впрочем, это, наверное, и в самом деле ее вина.

Боль пронзила сердце с такой силой, что Джейн согнулась пополам, задохнувшись от неожиданности. На помощь пришла мантра ее куратора.

– Я не в ответе за то, что мне неподвластно. Я не в ответе за то, что мне неподвластно. Я не в ответе за то, что мне неподвластно, – несколько раз произнесла она нараспев.

Когда Джейн смогла разогнуться, она открыла бардачок и вытащила пачку «Вирджинии слимс», которую держала там на всякий случай. Дрожащими руками выудив из пачки сигарету, она прикурила от зажигалки и сделала ровно одну глубокую затяжку. Потом приоткрыла окошко и щелчком отправила недокуренную сигарету под дождь.

«Дворники» вновь проехались по стеклу, и Джейн едва не закричала при виде незнакомого мужчины, стоящего у могилы ее дочери. Что он здесь делает? Он стоял, склонив голову не то в знак скорби, не то в попытке разобрать свежевыбитую надпись на камне, и с его серого пальто и голубых джинсов текла вода.

Джейн вдруг стало неловко, как будто она подглядывала за чем-то глубоко интимным между ее дочерью и этим незнакомцем. Выскажи она нечто подобное вслух, сама бы сочла это глупостью, однако в собственной голове подобные мысли казались ей вполне логичными.

Мужчина наклонился и положил что-то на могилу.

Он принес цветы?

Джейн потянулась, чтобы переключить «дворники» в более частый режим, но, случайно зацепив соседний рычаг, ослепила незнакомца светом фар. В тот самый момент, когда резиновые скребки согнали с лобового стекла воду, мужчина обернулся и посмотрел на Джейн. Она вздрогнула, потрясенная и зачарованная одновременно. Он был молод – никак не старше тридцати, – но непроницаемое, почти застывшее выражение лица вкупе с отрешенным взглядом выдавало затаенную боль человека, умудренного жизнью. Мужчина стоял без зонта, с козырька его бейсболки капало, так что глаз было не разглядеть. Они какое-то время смотрели друг на друга: она на него из машины, он на нее – стоя над могилой ее дочери, а струи дождя все текли и текли по стеклу, медленно скрывая мужчину из виду, вскоре от него остался лишь размытый силуэт. А потом расплылся и он.

За то время, которое понадобилось Джейн, чтобы преодолеть двадцать футов от машины до могилы, она успела промокнуть до нитки. Джейн остановилась там, где только что стоял незнакомец, и принялась озираться по сторонам, но его нигде не было. Она опустила глаза и подумала: как странно, что поверх могилы уже уложили аккуратные полосы дерна, чуть заляпанные грязью по краям. Настанет весна, и прижившаяся трава зазеленеет и пойдет в рост, навеки замуровав Мелоди в безмолвном мире мертвых. На Джейн нахлынуло острое желание содрать этот дерн, погрузить руки в землю и разрывать ее, пока не доберется до своей дочери. Ей хотелось забраться в гроб и обнять Мелоди, как обнимала, когда та была маленькой девочкой, до того, как выпивка и наркотики стали для нее главным в жизни. Пусть бы пришли и закопали их обратно вместе, подумалось Джейн. Все равно внутри у нее все умерло.

В траве что-то блеснуло.

Джейн наклонилась и подняла монетку, которую оставил незнакомец. Это был самый обычный серебряный доллар, отчеканенный в 1973 году. В том самом году, когда Джейн появилась на свет. Она бережно держала его на ладони, как будто это была не монета, а яйцо малиновки, и гадала, какое значение она имеет и почему незнакомец оставил ее на могиле дочери. Последний год они почти не разговаривали, так что Джейн практически ничего не знала о ее жизни. Матери страстно хотелось получить хоть какое-то представление о том, чем жила Мелоди. Быть может, тогда ей удалось бы понять, что произошло, найти хоть какое-то объяснение необъяснимому.

Джейн долго стояла под дождем с серебряным долларом в руке, погруженная в воспоминания, пока монетка на ее ладони не оказалась в лужице воды. Она собиралась положить доллар обратно на могилу, но зачем-то сунула в карман и зашагала к своей машине.

* * *

Джейн завела машину в тесный гараж, примыкавший к ее одноэтажному домику, построенному еще в пятидесятые, и остановилась, но двигатель глушить не стала. Закрыв глаза, она подставила лицо под струю воздуха из обогревателя. Запах влажной одежды мешался с сосновым ароматом освежителя воздуха и следами сигаретного дыма. Вновь открыв глаза, она повернула к себе зеркало заднего вида машинальным движением женщины, тысячу раз проверявшей макияж перед тысячей никому не интересных встреч в кафе с тысячей покупателей никому не интересных страховок. Но впервые лицо, смотревшее из зеркального прямоугольника, показалось ей незнакомым. Не из-за отсутствия косметики. А из-за безысходности в глазах.

Джейн щелкнула пультом дистанционного управления, и дверь гаража поползла вниз, отсекая серый свет дня, пока отражение ее лица в зеркале не поглотила темнота. Лампочка в гараже давным-давно перегорела, а вкрутить новую времени у нее так и не нашлось, как не нашлось времени разыскать дочь и предложить ей помощь. Но сейчас Джейн только порадовалась отсутствию света и, чуть опустив стекло в дверце, откинула спинку водительского кресла.

Отсветы индикаторов на приборной панели пятнали потолок светлыми точками, и Джейн представила, что на самом деле это далекие звезды. Кажется, она где-то читала, что угарный газ не имеет запаха, но почему-то чувствовала едкий запах автомобильного выхлопа, просачивающегося сквозь приоткрытое окошко. Джейн сосредоточилась на своем дыхании, пожалуй, впервые с того времени, когда подруга затащила ее на курсы подготовки к родам, когда она была беременна Мелоди. Даже не верилось, что прошло уже двадцать лет. И куда только убегает время?

А ведь все говорят: жизнь проходит очень быстро.

Но никто не предупредил, что она промелькнет в мгновение ока.

Сознание начало уплывать куда-то в милосердный промежуток между мирами, где время не властно над ходом событий и воспоминания мешаются с утраченными надеждами и забытыми мечтами.

Джейн вспоминала, вспоминала, вспоминала…

Вот она держит на руках свою новорожденную дочь.

Малиновые щечки и носик-пуговка.

Требовательный голодный крик, вмиг умолкший, когда крохотный ротик жадно присосался к ее груди, радость от того, что она способна утолить голод этого идеального создания.

Эх, вернуть бы те времена!

Чтобы снова с головой окунуться в то ощущение теплоты.

Останься, останься, останься.

Мысли перескочили на пять лет вперед, на их первую ночь в этом доме. Вспомнилась улыбка дочери, когда они, проснувшись, увидели за окном снег. Вспомнилось, как она сжимала одетую в рукавичку руку дочери, выбравшись вместе с Мелоди на прогулку по их новому району. Странно думать о том, что розовые резиновые сапожки, которые были на Мелоди в тот день, до сих пор лежат где-то в коробке в этом самом гараже, где она сидела сейчас, предаваясь воспоминаниям.

Из блаженного состояния ее вырвал какой-то пронзительный звук.

В доме настойчиво трезвонил телефон.

Джейн неохотно открыла в темноте глаза и попыталась угадать, кто звонит. Телефон она провела только потому, что он шел в комплекте с интернет-связью, и никто, кроме ее куратора, даже не знал номера. Ну и пусть себе трезвонит, подумала она. Но потом поняла, что так нельзя. Если не взять трубку, Грейс явится ее искать. При мысли о том, как Грейс обнаружит ее труп, и это после всего, что она для Джейн сделала, груз вины, и без того отягощавший ее последние мысли, стал и вовсе неподъемным.

Пошатываясь, она выбралась из машины, но к тому времени, когда добралась до телефона, тот уже перестал звонить. Опершись о столешницу, Джейн стояла и ждала, когда Грейс перезвонит. Она знала Грейс. Через десять секунд телефон зазвонил снова, и Джейн, сняв трубку, с вымученной улыбкой произнесла:

– Слушаю.

– Привет, Джейн. Это я, Грейс.

– А, привет, Грейс.

– Я весь день пыталась дозвониться тебе на сотовый. Что-то случилось?

– Все нормально, – отозвалась Джейн. – Я в полном порядке.

– Брось, Джей. Мне можешь не рассказывать.

– Что не рассказывать?

– Ты же знаешь, как расшифровывается «в порядке»? «Ты взвинченная, психованная, одинокая, ранимая, яростная, депрессивная, колючая, ершистая».

Джейн против воли издала слабый смешок:

– Ну, в таком случае я более чем в порядке.

– Я сейчас приеду, – заявила Грейс.

Джейн окинула взглядом царящий вокруг разгром – смятое постельное белье, до сих пор не убранное с дивана, грязную посуду, громоздящуюся вокруг раковины, – и покачала головой. Мать с братом могли хотя бы прибрать за собой, раз уж настояли на том, чтобы приехать на похороны, но не пожелали раскошелиться на мотель. Но нет, они приехали, перетянули все внимание на себя и умудрились каким-то образом сделать самый кошмарный день ее жизни еще кошмарнее.

– Давай лучше я к тебе? – предложила Джейн. – Я как раз собиралась ехать по делам, даже двигатель не глушила.

* * *

К тому времени, когда она въехала на парковку жилого комплекса «Харбор», ее промокшая одежда успела практически высохнуть.

Джейн позвонила в домофон и, когда Грейс открыла, поднялась на лифте на третий этаж. Не успела она постучаться в квартиру, как Грейс распахнула дверь и обняла ее.

– Ох, боже мой, да на тебе сухой нитки нет! Проходи скорей и садись. Я сделаю нам кофе. У меня как раз есть пачка «Питса». Или ты будешь какао?

– Кофе пойдет. Спасибо.

Джейн опустилась в мягкое кресло и устремила взгляд за окно гостиной, на лодочную пристань. Мачты парусных шлюпок раскачивались туда-сюда в каком-то завораживающем ритме, а дождь продолжал лить, подсвеченный туманно-оранжевыми фонарями на пристани, которые уже горели, несмотря на то что часы на каминной полке показывали всего три часа дня.

Появившаяся Грейс протянула дымящуюся кружку.

– Две «Спленды»[1] и капелька сливок, – произнесла она, усаживаясь в кресло напротив Джейн. – Все как ты любишь.

Джейн обняла кружку ладонями, грея озябшие пальцы. Потом сделала глоток кофе и благодарно улыбнулась Грейс. Та со вздохом откинулась на спинку кресла и устремила взгляд на Джейн, но ничего не сказала. Они долго сидели молча, и лишь негромкое позвякивание оснастки, доносившееся из-за окна, нарушало тишину.

– Куда подевалась ваша лодка? – в конце концов спросила Джейн.

– О господи! – отозвалась Грейс. – Да мы продали ее. Это был самый счастливый день в нашей жизни. Я думала, что говорила тебе. Боб пытался сделать вид, будто всему виной кризис на рынке недвижимости. Но на самом деле моряк из него такой же никудышный, как и из меня. Я терпеть не могла эту посудину. – (Снова повисла тишина.) – Я тебе рассказывала, как мы ходили на острова? Не рассказывала? Боб взял с меня слово, но история уж больно хороша, грех не рассказать. Он встал на якорь, чтобы устроить мне романтический ужин на закате. Открыл бутылку сидра, все в таком роде. Даже красную розу где-то раздобыл. Сказал, что хочет внести свежую струю в нашу сексуальную жизнь. Разумеется, он захрапел еще до того, как дело дошло до секса. В общем, пока мы были в каюте, начался отлив и мы очутились на мели. Лодка упала набок, как игрушка. Мы проснулись, когда полетели с койки. Боб растянул себе запястье. И вдобавок ко всему пришлось вызвать береговой патруль, чтобы сняли нас с мели. Вот стыдоба-то была!