Райан Уинфилд - Мелодия Джейн

– Что за мысль?

– Сходи надень купальник, и я тебе покажу.

– Купальник? Зачем?

Калеб склонился к ней и снова поцеловал:

– Малышка, ты что, мне не доверяешь?

Он произнес «малышка» таким тоном, что Джейн растаяла и с улыбкой отправилась переодеваться.

Облачившись в свое любимое бикини, она вышла из дома и застыла в тени от крыши, внезапно оробев. Калеб смерил ее взглядом и присвистнул. Козел в углу двора вскинул голову и заблеял, то ли отвечая на присвист Калеба, то ли тоже выражая таким образом свое одобрение.

Калеб обошел вокруг, оглядывая Джейн со всех сторон.

– Если бы я тебя не знал, – сказал он, – то мог бы решить, что ты пытаешься соблазнить своего садовника.

– Может, и пытаюсь, но я стою перед тобой практически голая, в то время как ты полностью одет, и это как-то нечестно.

Калеб немедленно стащил с себя футболку и отбросил ее в сторону.

Джейн взглянула на его широкую грудь и рельефный живот, и внутри у нее сладко заныло. Калеб тем временем спустил брюки и остался стоять перед ней в одних боксерах. Ей немедленно захотелось сию же секунду затащить его в дом.

– Так лучше? – осведомился он.

Джейн оглядела Калеба с головы до ног и кивнула. Но когда она потянулась к нему, он отступил в сторону и вскинул указательный палец:

– Руки прочь! Я не позволю тебе своими штучками отвлечь меня от моей задумки, коварная обольстительница!

Он включил шланг и, подтянув его к дорожке из пакетов, полил их водой. Потом закрепил носик шланга в режиме полива, положил его на землю и дождался, пока вода не начала стекать по черному пластиковому руслу в неглубокий ручей.

– Я все равно не понимаю, что ты задумал, – покачала головой Джейн.

– Ты что, в детстве никогда не играла в водяные горки?

Джейн запрокинула голову и расхохоталась:

– Ты хочешь сказать, что угрохал целый день на то, чтобы соорудить водяную горку?

– Вот увидишь, тебе понравится.

– Я не поеду.

– Еще как поедешь.

– Не поеду.

– Ну, как хочешь.

С этими словами Калеб разбежался, прыгнул на пластиковую дорожку и поехал вниз. Не успела Джейн и глазом моргнуть, как он уже плюхнулся в ручей, взметнув тучу брызг. Потом со смехом поднялся и замотал головой, отряхиваясь.

– Давай, Джейн! – позвал он. – Я тебя поймаю.

Джейн приблизилась к импровизированной горке и остановилась в нерешительности. Господи, ну что за детский сад! Она огляделась по сторонам, чтобы посмотреть, не видят ли их соседи, но зеленые кроны деревьев со всех сторон надежно защищали двор от посторонних взглядов.

– Ну же, Джейн, не трусь! – крикнул Калеб.

Джейн пригнулась и прыгнула на горку, удивившись тому, какой скользкой она оказалась и с какой скоростью ее понесло вниз. Долетев до конца, Джейн очутилась прямо в подставленных руках Калеба. Он заглушил ее смех страстным поцелуем. Стоя по пояс в воде в объятиях своего любовника, она вдруг почувствовала себя так беззаботно. Как когда-то в юности.

Они выбрались из ручья и, вскарабкавшись по склону обратно, снова скатились вниз и принялись брызгаться, а потом затеяли в воде шутливую борьбу. Козел наблюдал за ними сверху, жуя сено, явно заинтересованный. Так они дурачились около часа, пока пластиковый спуск не оказался весь перемазан илом, а кожа у них не начала гореть от трения. Тогда они полили друг друга из шланга, вернулись в дом и там занялись любовью.

И потом еще долго лежали, обнявшись, абсолютно голые и абсолютно счастливые. Это была настоящая жизнь. Джейн принялась водить пальцами по груди Калеба, щекоча его соски ногтями.

– У тебя было много женщин? – спросила она.

Он довольно долго молчал, прежде чем наконец ответить:

– Не очень. Ну, то есть у меня были постоянные девушки. Но я бы не сказал, что их было много.

– Как та, про которую ты написал песню?

– Да, она была одной из них.

– Расскажи мне о ней.

– Мы познакомились, когда я только приехал в Сиэтл. Я был тогда совсем зеленый пацан и снимал крохотную комнатушку в Кэпитол-Хилл. Кажется, я тогда работал грузчиком. А по вечерам, разумеется, играл на гитаре. Она пришла на один из моих концертов и захотела со мной познакомиться.

– Ты ее любил?

– Тогда думал, что любил.

– А теперь понимаешь, что это была не любовь?

– Если честно, я не уверен, что тогда вообще знал, что такое любовь. Думаю, это была влюбленность.

– И чем все закончилось?

– Мы постоянно ругались. Из-за всяких глупостей. Были просто несовместимы друг с другом. К тому же она оказалась сложной натурой. Понимаешь, что я имею в виду?

– Нет. А что ты имеешь в виду?

– Ну, ей нравилось находиться в состоянии депрессии. Или, по крайней мере, считать, что у нее депрессия. Она повсюду носила с собой три-четыре предсмертные записки и вечно их переписывала. Стоило нам только поругаться, как она вытаскивала одну из них и принималась строчить. Ты не представляешь, сколько раз я вламывался к ней в ванную, чтобы убедиться, что она ничего с собой не сделала.

– И как, она довела-таки дело до конца?

– Ты имеешь в виду, покончила ли она с собой?

– Угу!

– Нет. Она ушла от меня и выскочила замуж за какого-то программиста из «Майкрософта». Видимо, нашла себе «папика». Когда я в последний раз видел ее, она катила в дорогущей коляске ребенка. Она меня заметила, но подходить не стала. Вид у нее был вполне респектабельный. А о себе ты что можешь сказать?

– У меня однажды мелькнула мысль покончить с собой. После смерти Мелоди.

– Ну, я очень рад, что ты этого не сделала. Но я имел в виду, много ли у тебя было мужчин.

– А-а… Ну, разумеется, я ходила на свидания, хотя это было уже давно. Пока Мелоди была маленькая, она всегда стояла для меня на первом месте. Я считала, что должна быть по-настоящему уверена в мужчине, прежде чем знакомить его с ней. Но ни один из них недотягивал до этой планки, так что Мелоди так ни с кем из них и не познакомилась. Обычно первым свиданием все и ограничивалось. Потом, когда дочка подросла и начались проблемы, у меня голова была слишком занята всеми этими заботами, чтобы даже думать о свиданиях. Нет, время от времени мужчины подкатывали ко мне, и порой это было даже лестно. Мои подруги тоже вечно пытались меня с кем-нибудь свести, что ужасно раздражало.

– Ты когда-нибудь была в кого-нибудь влюблена?

– Думала, что влюблена в отца Мелоди, – вздохнула Джейн. – Но, как ты только что сказал, думаю, я тогда вообще не знала, что такое любовь.

– А теперь знаешь?

– Думаю, да.

– И что же это такое? – поинтересовался Калеб.

Джейн взглянула в его зеленые глаза. В длинных ресницах вспыхнул солнечный свет, лившийся в окно.

– Это ты мне расскажи, – ответила она.

Он немного помолчал, как будто обдумывал ответ.

– Ладно. Не знаю, смогу ли подобрать нужные слова, но любовь для меня – это то чувство, которое я испытываю, глядя на тебя. Это уверенность, что, пока ты рядом со мной или даже вообще существуешь на этом свете, все будет хорошо. Что у всего есть смысл. Это как будто я видел все в черно-белых тонах, как на старой кинопленке, и повсюду, куда бы ни смотрел, были только страдания и боль. А потом услышал твой голос, увидел твое лицо, и все вдруг обрело цвет.

– Мне нравится, – улыбнулась Джейн.

– А что это для тебя? – спросил Калеб.

– Гм… – вздохнула она. – Дай подумать. А отвечать обязательно?

– Я же тебе ответил.

– Ладно, уговор есть уговор. Я знаю, что люблю тебя, ведь у меня такое чувство, что я наконец обрела целостность. Как будто всю мою жизнь во мне чего-то недоставало, а теперь этот недостающий кусочек нашелся.

– Как частичка головоломки или нечто подобное?

– Ты понимаешь, что я имею в виду?

– Да, – ответил он, – кажется, понимаю.

– Наверное, можно сформулировать это так: внутри у меня всегда жила какая-то боль, неприкаянность, но когда я с тобой, она проходит. Я где-то читала, что нужно сначала научиться любить самого себя, прежде чем ты сможешь полюбить кого-то другого. Но мне кажется, это не так. Думаю, нужно научиться забывать о самом себе, прежде чем ты сможешь полюбить кого-то другого. Во всяком случае, я забываю про саму себя, когда я с тобой. Я чувствую себя легкомысленной. И счастливой. Знаешь, я никогда раньше не признавалась ни одному мужчине в любви. По крайней мере, после того, как родилась Мелоди. Но я люблю тебя, Калеб. Очень люблю.

– Когда я слышу от тебя эти слова, весь мир вокруг становится синим. – Он поцеловал ее в лоб. – Самого прекрасного синего цвета.

– Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя.

– Очень надеюсь, что ты никогда меня не разлюбишь, Джейн.

– Никогда в жизни, – отозвалась она, снова укладывая голову ему на грудь.

Вскоре после этого на кухне зазвонил мобильный телефон, поставленный на зарядку. Джейн решила, что не будет брать трубку. Включилась голосовая почта, но телефон немедленно зазвонил снова.

– Наверное, надо взять трубку.

– Ладно, – сказал он, выворачиваясь из-под нее. – А я пока схожу в душ.

Калеб был уже в ванной, когда Джейн вернулась после непродолжительного разговора. Стащив с себя одежду, она забралась к нему под душ и обвила его руками.

– Что стряслось? – спросил он, глядя ей в лицо.

– Моего брата арестовали за вождение в пьяном виде. Он в тюрьме в Сиэтле.

– Черт! Сочувствую.

– Может, на сей раз это его хотя бы чему-нибудь научит.

– Ты расстроилась?

– Я давным-давно научилась не переживать из-за того, что происходит в его жизни. Для него такое в порядке вещей. Но это еще не самое худшее.

– Что же тогда самое худшее?

– Моя мать приезжает на заседание суда и хочет на эти несколько дней остановиться у меня.

– Все понимаю, – кивнул Калеб. – Я найду, где перекантоваться это время, если хочешь.

Джейн лишь крепче обняла его.

– Ну уж нет, – заявила она. – Никуда ты не пойдешь. Ты нужен мне здесь. Но если ты не против, пожалуй, лучше тебе эти несколько дней спать на диване. Так будет проще.

Калеб взял Джейн за подбородок и, приподняв голову, заглянул ей прямо в глаза.

– Если я могу как-то поддержать тебя, детка, я это сделаю. И я готов спать там, где ты скажешь.

Джейн приподнялась на носочки и поцеловала его:

– Спасибо тебе.

– Когда она приезжает?

– Завтра.

– Что ж, тогда не будем терять время попусту.

Он прижал ее к стене и поцеловал. Их обнаженные тела сплелись в теплых струях воды. Когда Калеб оторвался от ее губ, его лицо было искажено желанием.

Джейн скользнула рукой вниз и почувствовала, что его член затвердел. Ощущение риска кружило голову. Джейн с трудом верилось, что она, совершенно голая, стоит в душе, держа в руке пульсирующее доказательство страсти Калеба.

Она направила его к себе. Калеб слегка присел и, приподняв ее, насадил на себя. Никогда еще он не был тверже. Джейн обхватила его мокрые плечи, прижимаясь к нему, а он вновь и вновь вонзался в нее, раз за разом все глубже и глубже, точно изголодавшийся любовник, впечатывая ее голую спину в облицованную кафелем стену в клубах пара, и стоны Джейн эхом метались в тесной кабинке, так что до ее сознания не сразу дошел его вскрик:

– Господи, Джейн, я сейчас кончу. Я люблю тебя!

Она отпустила его плечи и, скользнув рукой к ягодицам, с силой впилась в них ногтями, и в то же мгновение почувствовала, как он извергается внутри ее с поразительно возбуждающей смесью наслаждения и боли на лице.

С утра пораньше их разбудил громкий стук в дверь. Джейн как ошпаренная выскочила из постели и принялась натягивать штаны. Калеб улыбнулся ей из-под одеяла, зевая и потягиваясь.

– Так, – распорядилась Джейн, – выметайся отсюда, и поживее.

– И куда мне идти?

– Ну, моя маменька наверняка рассчитывает занять бывшую комнату Мелоди, так что, думаю, будем делать вид, что ты спишь на диване.

Калеб рассмеялся, вылез из постели и, волоча за собой одеяло, поплелся в гостиную. Джейн двинулась следом, по пути подбирая с пола разбросанную одежду, которую они уже привыкли оставлять где попало. Калеб бухнулся на диван и то ли притворился, что уснул, то ли и в самом деле заснул опять. Джейн некогда было приглядываться, потому что она торопилась затолкать грязную одежду в корзину для белья.

Мать снова заколотила в дверь, и когда Джейн наконец открыла, мать стояла на крыльце с недовольным видом, у ног ее громоздились два объемистых чемодана.

– Сколько можно держать родную мать на холоде? Скажи спасибо, если по твоей милости я теперь не свалюсь с пневмонией!

Она прошествовала мимо Джейн в дом, потом оглянулась через плечо и кивнула на свой багаж:

– Ты не хочешь мне помочь?

Джейн подхватила оба чемодана и следом за матерью вошла в дом.