Елена Колядина - Мелодия моей любви

Как можно плотнее, чтобы ребенка не продуло, прикрыла за собой створки, вскарабкалась на леса и, уже не глядя на окна, спустилась по мосткам во двор.

Выбралась на Мясницкую, дошла до метро, отвернувшись к стене павильона, стерла влажной салфеткой тени и блеск, сдернула и вывернула берет и бросила его в мусорницу.

Через полчаса Лида вошла в свою квартиру, сняла с шеи деньги, скинула куртку, брюки, джемпер, кроссовки, проверила карманы, завязала одежду в два тугих уколотня, снова вышла во двор, теперь уже в пуховике и сапогах на каблуках, и швырнула пакеты в контейнер.

Надо дождаться Ивана. Они договорились: он придет за деньгами в этот же вечер. На случай, если Лиду все-таки вычислят…

– Прекрати, все будет нормально! – уверял Иван. И шутил: – В Москве был объявлен план «Перехват», но результатов он не принес.

– И все-таки, ты приезжай в субботу вечером, – попросила Лида. – Не хочу держать эти деньги у себя. Вдруг обыск…

* * *

Девушка долго, ничего не соображая, сидела на диванчике на кухне.

Наконец до сознания начала доходить болтовня ведущего на радио: маленький приемник так и работал с тех пор, как Лида ушла совершать преступление.

Девушка переключила каналы в поисках музыки, наконец, через три рекламных выкрика, нашла «Радио Джаз» с пронзительной мелодией. И стала вспоминать все, что с ней произошло.

Но странное дело: она не могла восстановить в памяти ни одного звука, кроме грохота стройки на улице. Так случается, когда человек в здравом уме и твердой памяти попадает в операционную, но после не может вспомнить: вроде бы там было окно, нет, точно было, но что за ним виднелось? Дерево? Небо? Крыша соседнего здания? В сознании не задержалось ничего, кроме крутящихся перед глазами операционных ламп.

Девушка включила чайник, надорвала пакет c печеньем, но не притронулась к еде, передвинула хлебницу, смахнула со стола невидимые крошки, села, снова встала, стала заваривать пакетик с чаем, плеснула кипятка на руку и разрыдалась.

Когда лицо опухло от слез, в квартиру позвонили.

– Иван! – прошептала Лида и бросилась к дверям.

На площадке стоял парень со смутно знакомым лицом.

– Вам кого? – напряженно спросила девушка.

И, прислушиваясь, поглядела через плечо визитера на лестницу: не притаились ли милиционеры с понятыми?

– Я от Чилийца, – ответил пришедший.

Лида наконец-то вспомнила, где видела гостя: в звукозаписывающей студии, в подвале, где работал Иван.

– Здравствуйте, – сказала девушка.

И с удивлением отметила: впервые прозвище Ивана не резануло холодным ножом по сердцу. А ведь еще совсем недавно она сердилась и злилась на всех, кто называл Ивана Чилийцем. Кличка – это неуважительно! Лида была уверена: окружающие должны благоговеть перед талантами, умом и красотой Ивана Гонсалеса.

– С Иваном что-то случилось? – спросила Лида. И уже знала, что услышит в ответ.

– Да нет, все пучком.

– Понятно, – севшим голосом произнесла девушка. – Заходите, а то сквозняк.

Гость вошел и оглядел прихожую и кухню.

– Может, чаю? – истолковала его взгляд девушка.

– Не, спасибо, тороплюсь. Гонсалес попросил деньги забрать.

– Да, конечно, – стараясь говорить бодро, ответила Лида. Повернулась к комоду и как можно более небрежно, словно между делом, спросила: – А где он сейчас?

– В студии сидит, – равнодушно произнес парень.

У Лиды задрожали руки.

– А почему сам не приехал? Ведь сегодня выходной.

– Не знаю, – пожал плечами гость. – Ни в какую не захотел. Типа, мне по пути, а ему специально пришлось бы сюда шкандыбать.

– А вы сейчас куда поедете?

– В подвал.

– Значит, Ивана увидите?

– Ага. Работы – завал. Там и переночую, – неизвестно зачем сообщил гость.

Девушка встала к нему спиной и принялась медленно оплетать болоньевый кошелек шнурком. Наконец, когда пальцы перестали дрожать, повернулась и подала сверток:

– Пожалуйста, здесь вся сумма, о которой мы с Иваном договаривались.

– Так вот вы какие, десять тыщ баксов, – ухмыльнулся гость, взвесив тугую пачку в руке.

Лида вздрогнула, горло перехватил комок.

Осведомленность постороннего человека ранила в самое сердце. А она-то была уверена: эта тайна принадлежала им двоим…

– Эх, щас гульну! – весело прищурился гость.

Лида тревожно поглядела на него.

– Да шучу, девушка, шучу, – со смехом заверил парень.

Приподнял завязанный петлей пестрый шарф и засунул деньги во внутренний карман куртки.

– Значит, вы сегодня Ивану деньги передадите?

– Через час все у него будет, в целости и сохранности. Прощевайте!

– До свидания, – сказала Лида, хотела прибавить «Передавайте привет Ивану», но осеклась, молча открыла дверь и движением головы указала на лестницу.

Потом заперла замок, прошла на кухню, бессильно опустилась на диванчик и прижалась затылком к холодной стене.

«Он даже не пришел… Не счел нужным хотя бы спасибо сказать. Его не волнует, что меня могли схватить, убить. Ему нужны были только деньги, и не важно, какой ценой. Может, я с лесов свалилась и лежу в темноте, на морозе, без сознания? Требовался кто-то, кто согласится на эту авантюру, и я оказалась единственной желающей, да и лучшей кандидатурой: влюбленная дура, готовая идти под пули, на нары, в кандалы. Что, если в квартире уже работают следователи? И милый, смышленый мальчик Захар описывает тетю «с папиной работы»?»

Лида вскочила, побежала в комнату, включила телевизор, принялась щелкать пультом.

Концерт, старый боевик, еще концерт, слабоумные лица новых русских бабок. Должны же где-то быть «Вести – Дежурная часть», «Петровка, 38», «Экстренный выпуск»? Когда не надо, эти «ЧП» на каждом канале!

Лида раздраженно вдавливала крошечную мягкую клавишу.

Древняя комедия, мультфильм.

Неужели миллионы москвичей лежат сейчас на диванах и как ни в чем не бывало, будто ничего не случилось – предательства, последних часов на свободе, – смотрят дешевый сериал и позапрошлогоднюю Юрмалу?

«…Совершено несколько часов назад в центре Москвы», – внезапно услышала Лида обрывок фразы на канале «ТВ-Центр».

«Наверняка сказали «дерзкое преступление», – цепенея, подумала девушка. – «Дерзкое преступление совершено несколько часов назад в центре Москвы». Все уже известно. Я в сводках».

На экране мелькнула милицейская машина.

– В городе объявлен план «Вулкан», – сообщил мужской голос за кадром.

У Лиды потемнело в глазах. В воздухе перед телевизором мерцали черные пятна.

– К сожалению, по горячим следам преступление раскрыть не удалось. Но специалисты уверены: это дело нескольких ближайших часов, максимум – дней. Уж слишком дерзко и открыто вел себя преступник. Составляется фоторобот.

У Лиды застучали зубы.

Перед камерой появилась пожилая полная женщина в меховой шапке.

– Да я ничего не поняла, – неохотно сказала она, поправляя шапку и пытаясь уйти по своим делам. – Только – раз, и в подворотню! И все!

На экране появился корреспондент, молодой мужчина в очках, невзирая на морозец, без головного убора.

– Пострадавшего увезли в Институт скорой помощи имени Склифосовского.

«Пострадавшего? – с ужасом подумала Лида и вспомнила личико маленького Захара. – Но я же ничего… Он живой был! Даже не испугался!»

– Это вторая дерзкая вылазка националистов за сегодняшний день. Напомним, около восьми утра нападению подверглись два гражданина Таджикистана, которые с множественными проникающими ножевыми ранениями также отправлены в Склиф.

Передача окончилась пронзительными воплями заставки.

Девушка сделала шаг к темной стене – положить пульт – и с отвращением отпрянула: лицо облепила паутина тревожных шорохов.

* * *

Под утро, после того как Лида с нестерпимым спазмом в животе опять бесконечно долго падала со стальных лесов на замерзший асфальт, в тревожный сон вплыла Алина.

Скинула стеганое пальто с широкими рукавами, копию боевого халата самурая, сапоги с меховой опушкой, молча крепко обняла дрожащую подругу.

Потом присела на краешек дивана и, не перебивая, временами испуганно закусывая губы, выслушала сбивчивый рассказ Лиды о совершенном преступлении.

«И где сейчас эти деньги?» – почему-то шепотом спросила Алина.

Слово «деньги» она произнесла словно «наркотики» или «трупы».

«Это отдельная история в жизни твоего Робин Гуда», – горько усмехнулась Лида.

«Скорее Юрия Деточкина».

«Какого Деточкина?» – уныло переспросила подруга.

«В детстве не смотрела фильм «Берегись автомобиля»? Его герой тоже грабил богатых, чтобы деньги отдать детям».

«Да, что-то такое припоминаю, – со вздохом произнесла Лида. – Меня одно согревает и хоть как-то примиряет с… – Она запнулась. – С этим предательством: я сделала это не ради него, а ради Лизы, деньги завтра будут в больнице».

«Зачем тогда сырость разводишь? Была благородная цель, которой ты достигла, хотя и не совсем благородным методом», – попыталась пошутить Алина.

«Ты считаешь, цель оправдывает средство?» – не заметив шутки, с надеждой поинтересовалась девушка.

Алина скорбно замолчала.

«Вот видишь… – опустила голову Лида. Потеребила салфетку, потом откинулась на спинку дивана, уперла руки в бока и, стараясь выглядеть бесшабашной, выкрикнула развязным голосом: – А он даже за деньгами не пришел! Приятеля прислал. Ему некогда – работы завал, и не по пути».

Лида принялась хохотать.

«Свободна, девочка!»

Алина тревожно смотрела на подругу.

«Он меня бросил. Даже не бросил, а кинул. Вот так – раз! И нет ничего».

«А может, ничего и не было?» – вдруг в упор спросила Алина.

Лида замерла, потом заворочалась и в тоске открыла глаза. Но тут же встрепенулась: эсэмэска! Как она могла забыть? По пути на… на Мясницкую мобильник пискнул – сообщил об эсэмэске. Что, если это Иван прислал? Ну конечно, пожелал удачи и сообщил, почему не сможет лично зайти за деньгами!

Лида вскочила, пошарила взглядом по прихожей: мобильник лежал на полу возле комода.

Она подняла телефон, подула на него, любовно отерла экран, с трепетом открыла папку с СМС, готовясь прочитать слова любви.

Сообщение было из банка, Лиде предлагали новый выгодный пакет услуг.

Из-за кухонного окна на девушку стремительно надвигался далекий грохот Крымского моста. Когда отчаянный гул ударил Лиде в грудь, она повалилась на диван, закрыла глаза и зарыдала, уткнувшись в подушку.

«Поплачь, легче станет», – шептала Алина старую мудрость и гладила подругу по голове, касаясь ее лица нежно пахнущими теплыми волосами.

«Дело не в нем! А во мне… Понимаешь, я уже никогда не стану честным человеком, который может спокойно смотреть людям в лицо, – бормотала Лида. – Как я буду своим детям говорить: нельзя брать чужое, если сама… Что я им скажу: один раз не считается? И ничего уже назад не вернуть!» Лида резко села и принялась объяснять подруге:

«Это как девственность. Никто не может пожаловаться, что не получил ее, она дается каждой. А потом одна глупая ночь с человеком, которому ты не нужна, и уже никогда не станешь прежней».

Алина нахмурилась:

«Послушай, хватит терзать себя! Теперь ты еще будешь ненавидеть свое тело?! Что было, то было, прошлое не изменишь. Ты должна решить: либо ненавидишь себя до конца жизни, либо прощаешь сама себе все свои ошибки и живешь дальше. Ничего с твоим ограбленным не случится! Он наверняка даже не заметил пропажу! А ты, глупышка, ОМОН ждешь! Даже если этот абрамович обнаружит, что деньги куда-то запропастились, в милицию он точно не побежит!»

«Ты думаешь?» – сглатывая слезы, прошептала Лида.

«Уверена! Герой Куршевеля из списка «Форбс» переводит на зарубежные счета миллионы, грабит народ, и нигде у него не екнет! А ты рыдаешь! Да пропади он пропадом! Это была всего лишь экспроприация экспроприатора, – с трудом выговорила Алина. И поинтересовалась: – Кстати, кто он?»

Лида подняла голову, задумалась.

«Не знаю. В шкафу стояла фотография, но я не успела разглядеть».

«И хорошо: меньше знаешь – крепче спишь! Лишний раз любовнице кольцо не купит! Давай умывайся, будешь завтракать, а потом пойдешь в фитнес. Во сколько йога?» Лида неохотно, через силу, взяла со стола файл с расписанием занятий, провела ногтем по колонке «воскресенье»:

«Девять ноль-ноль, – и принялась вяло сопротивляться совету Алины: – Не могу… Не хочу… Правда, у меня сил нет! Я не успею!»

«Опоздаешь на пять минут, ничего страшного», – скомандовала Алина.

Лида потащилась в ванную, открыла воду, сунула в рот зубную щетку.

Умывшись, через силу съела йогурт, запила зеленым чаем и вытащила на свет божий скомканную спортивную форму.

«Грязная, – с надеждой прошептала Алине. – Мятая».