Ферн потратила свой получасовой вечерний перерыв на то, чтобы сочинить ответ. Относилась ли эта цитата и к ней тоже? Вообще-то это он от нее прятался. Но сама вероятность того, что он в своем выпаде имел в виду и ее, подстегнула Ферн ответить предельно прямо. Он мог сомневаться в других знакомых, но не мог обвинять ее в равнодушии. Вышло немного пафосно, зато Шекспир.

Не верь, что солнце ясно,

Что звезды — рой огней,

Что правда лгать не властна,

Но верь любви моей[31]

И его ответ?

По-вашему, на мне легче играть, чем на дудке?[32]

«А вот такого Шекспир точно не говорил», — обиженно подумала про себя Ферн, глядя на дерзкую реплику. Но, вбив цитату в поисковик, она обнаружила, что не права. Снова строка из «Гамлета». Удивительно. Она совсем не этого ожидала, затевая переписку. Совсем не этого. Расправив плечи, она попыталась снова. Она надеялась, что он поймет.

Сомнение — предатель:

Из-за него мы многое теряем,

Боясь рискнуть.[33]

Она наблюдала за ним той ночью, гадая, не ответит ли он сразу. Проверила доску перед тем, как уйти домой.

НАИВНАЯ ИЛИ ГЛУПАЯ?

Слезы потекли по щекам Ферн.

Держа спину прямо, с высоко поднятой головой она достала из-за кассы свою сумку и вышла из магазина. Эмброуз Янг мог прятаться сколько ему угодно, потому что ей надоело его искать.

* * *

Эмброуз проводил Ферн взглядом и почувствовал себя полным придурком. Он был виноват в ее слезах. Чудесно. Она пыталась его приободрить, ведь он знал это, но не хотел сочувствия, не нуждался в подбадриваниях, и уж точно ему надоело выискивать цитаты. Вот и хорошо, что он ее отвадил. Очень хорошо.

Эмброуз почесал щеку. Шрапнель, скрывавшаяся под кожей, сводила его с ума. Щека чесалась, и он чувствовал, как покалывают кусочки металла. Врачи сказали ему, что часть шрапнели, засевшей в правой руке, плече и черепе, возможно, никогда не выйдет наружу. Он не сможет пройти через металлоискатель, не подняв тревогу. На это ему было плевать. Но вот шрапнель в щеке беспокоила, он с большим трудом удерживался, чтобы лишний раз не трогать ее. Его мысли вернулись к Ферн. Если он подпустит ее слишком близко, ему будет трудно не притронуться к ней. Вряд ли она этого захочет.

Эмброуз начал работать на полную ставку в прошлом месяце. До этого он трудился по нескольку часов утром вместе с отцом, но месяц назад полностью взял на себя ночную смену — самую важную. Он пек пироги, торты, печенье, пончики, рулеты и хлеб. Отец многому научил его за прошедшие годы, работа, тихая и размеренная, была хорошо ему знакома. Отец по-прежнему занимался украшением тортов и специальными заказами, приходя около четырех утра, и они работали пару часов вместе до открытия пекарни. Эмброуз выскальзывал еще затемно и возвращался домой, пока его никто не видел — так, как он любил.

Долгое время никто не знал, что он снова работает в пекарне. Но Ферн закрывала магазин пять ночей в неделю, и когда он приходил на смену, час или два они были в магазине одни. Редкий покупатель забегал в последние минуты до закрытия за пакетом молока или другими продуктами, но с девяти до одиннадцати обычно было затишье. Конечно, Ферн не могла не заметить его в кухне, хоть он и старался как мог не показываться.

Он наблюдал за ней дольше чем она могла представить. Самой буйной «чертой характера» обычно невозмутимой Ферн были ее волосы — ярко-огненная корона. С тех пор как Эмброуз в последний раз видел ее, она дала им отрасти до середины спины и больше не носила очков. Все это сбило его с толку той ночью, когда она упала с велосипеда. Он старался тогда не пялиться на нее, чтобы и она не смогла ничего разглядеть.

Ее глаза были теплого коричневого оттенка, нос украшала россыпь веснушек. В школе, когда она носила брекеты, ее верхняя губа выглядела почти комично, вздымаясь, словно утиный клюв, над неровными зубами. Теперь ее губы стали чувственными, а широкая и теплая улыбка обнажала ровные белые зубы. Миловидная, Ферн сияла, не понимая своей красоты, словно в какой-то момент не заметила, как из несуразного подростка превратилась в привлекательную девушку. Это делало ее еще более симпатичной.

Эмброуз незаметно наблюдал за ней вечер за вечером из укромного уголка. Он не понимал, как мог списать ее со счетов так легко. В такие моменты он хотел стать прежним. Раньше его внешность не раз помогала ему понравиться приглянувшейся девушке и, вне всяких сомнений, помогла бы и сейчас. Но время не повернуть вспять, и сейчас у него не было шансов, поэтому он просто наблюдал.

Рядом с кассой всегда лежала книжка, и Ферн, перебросив волосы через левое плечо и, накручивая локоны на пальцы, пробегала глазами по строчкам. В поздние часы покупатели заходили редко, у нее было достаточно времени для чтения. Теперь она, пользуясь игрой слов и цитатами из Шекспира, писала ему послания, прямо как в выпускном классе, когда выдавала себя за Риту. Он так разозлился на нее, когда узнал об этом, но ведь она искренне сожалела о содеянном… Было понятно: она в него влюблена. Сложно злиться на кого-то, кто тебя любит. И вот Ферн снова взялась за старое, но он не верил, что до сих пор ей нравится. В ту темную ночь она даже не смогла его нормально рассмотреть, но потом ахнула, увидев лицо, — он отчетливо это слышал. Ферн наверняка мечтала о старом Эмброузе, но чего она добивалась этой новой перепиской?

Беспокойные мысли лишь сильнее разозлили его, но к утру он снова почувствовал себя придурком, поэтому подошел к доске и написал:

ПОДОНОК ИЛИ ДУРАК?

Отцу не понравится слово «подонок», написанное у входа в пекарню, но более точного Эмброуз не смог подобрать. Шекспир тут не поможет. Ни один из его героев не просил прощения у милых рыжих девушек с добрым сердцем, это точно.

Он ушел домой в паршивом настроении. Кленовые батончики комом легли в желудке, тяжелые, словно камни. Приехав на работу следующим вечером около десяти, он обнаружил девственно чистую доску. Ну и хорошо. Ему полегчало. Немного.

16

ПОЦЕЛОВАТЬ РИТУ

Эмброуз поглядывал в окошко, отделявшее прилавок и кассу в пекарне от кухни, в надежде увидеть Ферн. Может, она наконец решила, что Янг не стоит ее внимания? Последние пару ночей, когда он приходил на работу, она уже уходила. Приезжая все раньше и раньше, Броузи надеялся посмотреть на нее хотя бы издалека. Он говорил отцу, что в пекарне много работы, но тот в принципе никогда не задавал лишних вопросов и, хоть не высказывал этого, вероятно, был рад, что сын начал выходить из дома. Психолог советовал «приспособиться к новой реальности», «примириться со случившимся», «отыскать для себя новые цели и новый круг общения». Начать следовало с работы. Эмброузу она не помогала, поэтому в свободное время он тягал железо и бегал. Нагрузка отвлекала его от тяжелых мыслей.

Однажды он задумался над тем, нельзя ли считать подглядывание за Ферн одной из таких «новых целей»? Он чувствовал себя маньяком, но не бросал следить за девчонкой. Сегодня Ферн подметала пол, напевая «The Wind Beneath my Wings»,[34] используя в качестве микрофона метлу. Он терпеть не мог эту песню, но улыбался, наблюдая за тем, как Ферн покачивается и поет. Она немного фальшивила, хотя у нее было довольно приятное сопрано. Дойдя до двери, она заметила Эмброуза и остановилась. В колонках доигрывали последние секунды песни. Ферн неуверенно улыбнулась, как будто это не он заставил ее плакать всего пару ночей назад, и Эмброуз с новой силой ощутил желание спрятаться, которое испытывал всякий раз, когда кто-то смотрел на него.

Она включила музыку, и магазин по атмосфере стал больше похож на роллердром. Легкий микс из ненавязчивых мелодий вводил покупателей в транс, и те набивали корзины продуктами, без которых на самом деле могли бы обойтись. Эмброузу внезапно захотелось послушать Def Leppard[35] с их завываниями и берущими за душу текстами.

Вдруг Ферн бросила метлу, подбежала к двери, открыла ее и впустила Бейли Шина. Взволнованный Эмброуз вышел из кухни и остановился за углом. Ферн заперла дверь и на всякий случай дернула ее, попутно болтая о чем-то с другом. Янг изо всех сил старался не улыбнуться: на голове у Бейли красовался огромный фонарь, который обычно используют шахтеры. Фонарь светил так ярко, что Эмброуз сощурился.

— Шин, что это, черт тебя возьми?

Ферн резко обернулась. Ее удивило, что он наконец-то вышел. Бейли проехал мимо Ферн. Он посмотрел на Эмброуза, но и виду не подал, что его смутило лицо друга. Вместо этого Бейли закатил глаза, пытаясь взглянуть на фонарик:

— Помоги мне, чувак. Мать заставляет меня надевать эту штуку всякий раз, когда я вечером выезжаю из дома. Она уверена, что иначе меня переедет какая-нибудь машина. Сам я это снять не могу.

Эмброуз, все еще щурясь, стянул фонарь с его головы и выключил. Ферн пригладила взъерошенные волосы Бейли. Жест был трогательным, материнским, словно она делала это тысячу раз. Наверное, так и было. Они дружили столько, сколько Эмброуз их помнил. Наверное, Ферн привыкла ему помогать, даже не спрашивая, нужна ли помощь.

— Что ты тут делаешь? — Эмброуз был удивлен, что Бейли разъезжает по улицам в одиннадцать вечера.

— Караоке, детка.

— Караоке?

— Да. Давненько мы его не устраивали! Начали поступать жалобы от продуктов. Похоже, морковь основала фан-клуб Бейли Шина, так что сегодня я пою для нее. А у Ферн поклонники в заморозке.

— Караоке? Здесь? — Эмброуз едва сдержал улыбку.

— Да. После закрытия магазин в нашем распоряжении. Мы захватили колонки, а вместо микрофона — интерком.[36] Осталось вставить диски и раскачать супермаркет «Джоллис»! Это круто! Ты просто обязан к нам присоединиться. Но должен предупредить: превзойти меня будет трудно, я мастер караоке.

Ферн рассмеялась и с надеждой посмотрела на Эмброуза. О черт, нет! Он не станет петь. Даже если это доставит ей удовольствие. А этого он, как ни странно, очень хотел.

Эмброуз пробормотал что-то насчет пирогов в духовке и сбежал. Через пару минут в магазине заиграла музыка, а Бейли весьма неудачно начал пародировать Нила Даймонда.[37] У Эмброуза не было выбора — он работал под его истошные вопли. Ферн подключалась лишь изредка и пела, как воспитательница детского сада, мечтавшая стать поп-звездой, — в неудобной для нее тональности. Когда она запела «Like a Virgin» Мадонны, Эмброуз рассмеялся и осознал, что на мгновение позволил эмоциям взять верх. Прокрутил в памяти прошедший год — он ни разу не смеялся с тех пор, как его жизнь полетела в черную дыру. Неудивительно, что теперь его смех был похож на хриплый мотор пятидесятилетнего пикапа.

А потом Ферн и Бейли запели дуэтом, и это было потрясающе. «Summer Nights» из мюзикла «Бриолин». «Wella wella wella oomph» полилась из колонок, и «Леди в розовом» умоляли сказать им о большем.[38] Ферн и Бейли с наслаждением исполняли свои партии: Бейли басом пел хулиганские строчки, а Ферн хихикала и отвечала ему, коверкая текст. Эмброуз смеялся целый час, наслаждаясь зрелищем и гадая, не приходило ли ребятам в голову поучаствовать в комедийном шоу, ведь они весьма уморительны. Он почти закончил лепить рулеты с корицей, когда его позвали:

— Эмброуз Янг! Я знаю, что ты умеешь петь. Может, перестанешь притворяться, что работаешь, и выйдешь к нам? Хватит подглядывать. Будто мы этого не видим! Ты не такой незаметный, как думаешь. Сто процентов, ты захочешь спеть следующую песню. — Бейли не унимался. — Погоди-ка! Это же Righteous Brothers![39] У меня точно не получится. Ну же, давай! Ферн мечтала услышать твое пение еще раз с тех пор, как ты исполнил гимн в школе.

Эмброуз был приятно удивлен.

— Э-Э-ЭМБР-Р-РО-О-ОУЗ ЯНГ! — прогремел Бейли. Очевидно, ему нравилось слышать свой голос, доносящийся из колонок.

Янг молчал. Он не станет петь. Бейли позвал его еще несколько раз, но в конце концов запел сам. Эмброуз вернулся к рулетам, а Бейли заявил, что он, Эмброуз, утратил любовь к жизни. Да. Утратил. Его любовь к жизни убили в Ираке.

* * *

Левый глаз Риты опух, губа была рассечена. Ферн прикладывала лед ей на лицо, гадая, сколько раз она скрывала побои от друзей.

— Я вызвала копов. Дядя Беккера приехал и забрал его, но не думаю, что там его исправят, — мрачно сказала Рита.

Она выглядела так, словно ей уже перевалило за сорок. Длинные светлые волосы разметались по плечам. Раньше у нее не было темных кругов под глазами…

— Переезжай ко мне? Родители будут не против. Оставайтесь с Таем, сколько захочешь.

Однажды Рита уже перебиралась к ним, но потом вернулась к Беккеру.