– Боюсь, его это погубит, – сказала я. – Надо мне его увезти отсюда.

Перед нами простиралась открытая лужайка.

Мы позволили лошадям ускорить шаг, и вдруг Море вскинул голову. Мне в один миг передался его дикий порыв к свободе, и голос цыганского отродья произнес у меня в голове: «К черту правила!»

Я дала коню волю. Земля словно ушла из-под наших ног, я услышала, как Уилл с воплем восторга погнал лошадь за нами. Мы шли первыми, и Море мчался так, словно хотел скакать галопом всю дорогу до Сассекса. Мне пришлось его удержать, натянув поводья. Мы находились возле дороги, шедшей через парк. Если бы кто-то увидел, как я скачу галопом, да еще с крестьянином, пошли бы разговоры.

Море тихо фыркнул, но он не задохнулся. Он мог бы скакать еще много часов. Я чувствовала, что он озадачен, не понимая, почему мы остановились.

Крупный гнедой Уилла подскакал с топотом, обрызгав нас грязью, и Уилл его осадил.

– Так-то лучше! – сказал Уилл. – Первая настоящая улыбка, которую я вижу за все время, что я здесь! Тебе чаще надо скакать галопом, Сара.

Я покачала головой, все еще улыбаясь.

– Мне не позволяют, – сказала я.

Уилл пробормотал что-то, похожее на ругательство.

– Не позволяют! – воскликнул он. – Ты сквайр Широкого Дола. К чему принимать эти чертовы правила? Зачем брать этого безнадежного парня? Сама говоришь, что он пьяница и игрок. Тебе что, не хватило печали и бед, чтобы выходить за такого дурака?

Я развернула Море к дому и удержалась, чтобы не огрызнуться, быстро и зло.

– Мне нужно управлять своей землей, – осторожно произнесла я. – Нужен муж, чтобы жить, как пожелаю, чтобы ни старая компаньонка мистера Фортескью, ни кто другой меня не тревожили.

Уилл кивнул, но, казалось, хотел меня прервать.

– Я не могу выйти замуж за обычного человека, – сказала я. – Ты знаешь почему. Я за неделю сведу обычного человека с ума. У меня нет любви, и я не хочу, чтобы меня любили. С Перри я справлюсь, не дам ему играть и пить, когда мы поселимся в деревне. Не имеет значения, что он слабый и дурной. Он достаточно добрый, он со мной нежен. Я с ним справлюсь. Он – единственный муж, с которым я смогу жить.

Уилл посмотрел на меня внимательнее.

– Ему могут нравиться мальчики, – брякнул он. – Ты об этом не думала?

– Что? – спросила я.

Я остановила Море и, не понимая, уставилась на Уилла.

– Мальчики?

Уилл смущенно прокашлялся.

– Да не будь ты такой дурехой, Сара, бога ради! – взмолился он. – Я просто подумал, что тебе надо бы об этом задуматься. Ему могут нравиться мальчики. Ну, знаешь. Он может оказаться джентльменом при задней двери. Знаешь ли.

Я взорвалась от хохота.

– Чего? Джентльменом при чем?

Уилл покраснел от смущения.

– Хватит, Сара, – сказал он. – Тебе стоит об этом подумать. Ты собираешься за него замуж, а его мама не всегда будет рядом, чтобы призвать его к порядку. Если он напьется, может дурно с тобой обойтись. Если ему нравятся мальчики, может заполонить ими дом, и никто не сможет сказать ему «нет». Может подхватить какую-нибудь заразу и тебя заразить. Подумай об этом, Бога ради!

Тут я пришла в себя и кивнула.

– Спасибо, – искренне сказала я. – Спасибо, что подумал обо мне. Я не думала, что Перри могут нравиться мальчики. Я об этом поразмыслю. Но для меня в этом нет беды. Мне не нужен обычный муж, мне нужен такой, который оставит меня в покое. Он сказал мне, что нам нужно завести наследника, а потом мы не будем вместе спать. Хорошая сделка, в обмен я получаю мужа-дворянина и поместье по соседству от Широкого Дола.

– И прибегнешь к власти и знаниям Хейверингов, чтобы разрушить корпорацию Широкого Дола, – откровенно сказал Уилл.

Я вздохнула. Посмотрела в его честные карие глаза.

– Да, – сказала я.

– Так я и думал, – отозвался он.

Мы развернули лошадей и поехали дальше.

– Зачем ты приехал в Лондон? – спросила я. – Сказал, что у тебя тут дела.

– Да, – ответил он. – Но я не мог уехать из города, не повидав тебя. Я приехал на встречу общества корпораций. Есть другие деревни, которые пытаются совместно обрабатывать землю, и мы встречаемся каждые полгода, узнать, как обстоят дела. Поговариваем о газете. Широкий Дол – одна из самых успешных корпораций. Многие хотят знать, как у нас это получается. Я буду сегодня вечером выступать на общем собрании.

Я кивнула. Это впечатляло.

– Что будешь говорить? – спросила я.

Уилл улыбнулся.

– Тебе не понравится, – сказал он. – Расскажу, как Широкий Дол пострадал от жестокого огораживания – при твоей бабушке, Беатрис Лейси. Потом поместье пришло в упадок после бунта. Потом расскажу, как восстановили поместье и начали работать из долей в прибыли при твоей маме, когда управляющим был Ральф Мегсон. А потом расскажу, что при управлении трастом мы учредили корпорацию.

– А что ты им скажешь про меня? – спросила я.

Лицо Уилла помрачнело.

– Скажу, что не знаю, что нас ждет в будущем, – ответил он. – Что если новый сквайр решит пойти против нас, корпорация рухнет, нам придется уйти и начать все заново где-то в другом месте или принять то, что мы снова станем обыкновенной бедной деревней.

– Уйти? – растерянно спросила я.

Я никогда не думала о том, что однажды из Широкого Дола могут уйти все. Я не думала ни о каких более серьезных переменах, чем увеличение моей доли прибылей, и о том, чтобы я сама решала, как использовать землю.

– Да, – ответил Уилл. – Сегодня вечером будет несколько человек, которые подумывают об учреждении корпорации: фермеры-джентльмены и владельцы крупных фабрик на севере, которые хотят попробовать себя в совместном землепользовании. Они будут рады принять управляющего, который уже занимался чем-то подобным – и оно приносило доход, – добавил он с улыбкой. – В деревне есть такие, кто предпочтет переехать, чем снова идти под землевладельца.

Он искоса взглянул на меня с полуулыбкой:

– Если начнешь перемены, Сара, они могут завести тебя дальше, чем ты предполагала.

– Кто останется в деревне, если ты уйдешь? – спросила я.

Уилл пожал плечами, словно это была не его забота. Меня внезапно ударило понимание того, что это и в самом деле будет не его забота.

– Те, кто не против снова работать на землевладельца, – сказал он. – Кто не скопил денег за последние годы и не сможет себе позволить переезд. Те, кто скопил достаточно, чтобы оплатить новую высокую аренду, которую ты установишь, – он мгновение подумал. – Все семьи воспримут это по-разному. Кто-то не вынесет отъезда. Кто-то слишком долго там живет и слишком любит эти места.

– Я не думала, что кто-то уедет, – сказала я.

– Большинство, – прямо сказал Уилл. – Я не останусь ни дня после твоей свадьбы. Мне некогда время зря терять.

– Поедешь на одну из этих опытных ферм? – спросила я.

– В Америку, – ответил он.

Я невольно ахнула.

– В Америку! – воскликнула я.

Уилл взглянул на меня, его карие глаза смеялись.

– Меня можно убедить остаться, – сказал он.

Я улыбнулась в ответ, но взгляд мой был ровным:

– Мне нужны земля и деньги.

Он пожал плечами.

– Тогда ты меня не удержишь, – мягко сказал он.

Мы повернули лошадей и направились к дому.

– Так когда будет свадьба? – спросил Уилл, когда мы выехали в переулок, ведущий к конюшням.

– В конце сезона, – сказала я. – Весной, на будущий год.

– Понял, – ответил он. – Довольно времени, чтобы ты поняла, что к чему. И передумала, если захочешь. Никто не может тебя принудить, Сара.

Мы доехали до двора конюшни, и грум вышел принять Море. Я соскользнула с его спины и похлопала его по шее. Он повернул большую умную морду и коснулся губами моего кармана, ища кусок сахара, украденный с подноса с завтраком.

– Ты еще приедешь в Лондон? – спросила я.

Голос у меня был безутешный. Я не хотела, чтобы он так прозвучал.

Я повернулась и вышла на улицу из конюшенного двора, Уилл спрыгнул с лошади и, ведя ее в поводу, последовал за мной.

– Хочешь, чтобы я приехал? – спросил он.

Я повернулась к нему лицом.

– Да, – честно ответила я. – Если ты приедешь в город, мне бы хотелось, чтобы ты пришел меня навестить и рассказать, что нового в Широком Доле.

– Если я тебе нужен, я найду комнату и буду под рукой, чтобы кататься с тобой каждое утро и видеться каждый день, – сказал он.

Он говорил тем же ровным голосом, каким спросил бы, нужно ли подковать тягловых лошадей.

– Нет, – с грустью сказала я. – Об этом я тебя просить не могу. Ты нужен в Широком Доле.

Он вспрыгнул в седло и посмотрел на меня, стоявшую на тротуаре, сверху.

– Ты тоже, – заметил он.

Я протянула к нему руку:

– Когда я тебя снова увижу?

Он улыбнулся:

– Скажи когда, и я приеду.

– На следующей неделе? – рискнула я.

Уилл улыбнулся теплой щедрой улыбкой:

– Так вышло, что мне на следующей неделе надо быть в Лондоне. Ты мне как раз напомнила. Я переночую тут и утром с тобой прокачусь.

– Да, – сказала я, протягивая руку.

Уилл взял ее, склонился и отодвинул перчатку, обнажив мое запястье. Он поцеловал нежную кожу на внутренней стороне запястья, а потом снова застегнул перчатку. Словно прикосновение его губ было надежно скрыто внутри.

– Пошли за мной, если понадоблюсь, – сказал он.

Я кивнула и отступила.

Его лошадь рысцой прошла мимо, а я смотрела ему вслед.

30

Даже если бы Уилл не предостерегал меня насчет Перри, мне все равно нужно было бы за ним приглядывать. Он пил все больше, приходил домой все позже. Однажды утром, выйдя на прогулку, я застала его, вцепившегося в ограду крыльца – его отчаянно рвало среди белого дня.

Я крепко ухватила его за шиворот и поставила на ноги, а потом закинула его руку себе на плечи и то ли затащила, то ли завела его по ступеням к парадной двери. Нас впустила служанка, вставшая, чтобы затопить камины, раньше всех; она была в ужасе от того, что ей пришлось открыть дверь, что было обязанностью дворецкого, и ахнула, обнаружив, что прибыл его милость.

– Помоги, – резко сказала я. – Я не смогу сама поднять его по лестнице.

Она испуганно присела в книксене и поднырнула под другую руку Перри.

– Да, мэм, – сказала она. – Но, мэм, если вам будет угодно, мне не позволено подниматься по парадной лестнице.

– Неважно, – ответила я сквозь зубы.

Перри ухватился за перила и не хотел их отпускать.

– Идем, Перри! – сказала я. – Останешься тут еще хоть ненадолго, тебя увидит мама!

Я думала, это его сдвинет, но не получилось. Он повернулся ко мне, и я увидела, что его голубые глаза внезапно наполнились слезами.

– Ей наплевать, – сказал он. – Она никогда меня не любила и теперь не любит.

– Вздор, – коротко ответила я.

Я отцепила его руку от перил и кивнула служанке. Мы вдвоем рванулись к ступеньке и перетащили Перри через нее. Я услышала позади цокот копыт – это подъехал верхом Джерри, грум, ведший Море в поводу.

– Подожди меня! – крикнула я и снова подхватила Перри, потому что его колени подогнулись.

Мы вошли в холл.

Перегрин рухнул на нижнюю ступеньку лестницы и поднял глаза на меня и служанку.

– Смешно, – произнес он. – Сара? Тебя теперь две.

– Ох, Перри, ну давай же! – сказала я. – Нам нужно дойти до твоей комнаты. Скоро все начнут вставать, нельзя, чтобы тебя в таком виде застали.

Совершенные губы Перри снова мучительно искривились.

– Мне все равно, – сказал он. – Всем все равно. Все знают, что я не так хорош, как Джордж. Никто не ждет, что я буду таким, как Джордж. Никто меня не любит, как его любили.

Я кивнула служанке, мы ухватили его каждая со своей стороны за руки и развернули лицом к лестнице.

– Все любили Джорджа, – мрачно произнес Перри.

Мы со служанкой поднялись на две ступеньки, а потом, увлекаемые назад мертвым грузом в лице Перри, попятились и шагнули на одну вниз.

– Он был вылитый папа, – сказал Перри. – И папа любил его как сына.

Пока Перри размышлял над этим, мы преодолели некоторое расстояние, почти дойдя до первой площадки. Но Перри ухватился за перила и повернулся ко мне, чтобы объяснить.

– Он и был его сыном, понимаешь, – сказал он.

– Знаю, Перри, – успокаивающим голосом произнесла я.

Мы снова подхватили его и начали подниматься к следующей площадке.

– Я тоже его сын, – грустно сказал Перри. – Но это было неважно.

Я смотрела на его ноги в дорогих сапогах. Он отчасти шагал сам, отчасти позволял себя тащить.

– Папа всегда говорил, что я похож на маму. Не на него, – сказал Перри. – Говорил, что я похож на девочку. Звал меня «маленькая мисс Перегрин».

На этот раз остановилась я, и это стоило нам нескольких ступенек.

– Что? – спросила я.