Силвиу Абреу - Месть

—  Не тебе защищать Энрики! Он не один, нас двое! Мы сумеем доказать твою вину!

—  Вон отсюда! – скомандовала Анжела.

—  тебе не сбежать! У нас теперь есть доказательства, что ты убийца! – продолжала Селести.

—  Я сказала: убирайся вон отсюда!

—  С удовольствием! – Селести гордо подняла голову. – Лишь бы не быть с тобой рядом!

Когда она вышла, Анжела усмехнулась:

—  Так вот куда тебя занесло, милая! Но следующий ход все равно будет мой! – И она взглянула на повестку. Ее снова приглашали в полицию для дачи свидетельских показаний.

Между тем минуло десять дней, и Энрики, как и обещал Александр, отпустили.

Марта и Сезар не могли наглядеться на своего любимца, который вновь был с ними. Тиффани при виде отца разревелась.

—  Тебя не было так долго, —  плакала она. – Я так без тебя соскучилась!

—  Но сейчас-то чего реветь? – рассудительно говорил Жуниор. – Папа-то приехал!

Они крепко прижались к отцу и не хотели от него отходить.

—  Селести я позвоню сам, —  сказал Энрики. – Я хочу сделать ей сюрприз.

Он и позвонил, но попозже, наигравшись с детьми.

—  Я на свободе, моя радость! – торжествующе объявил он. – Приглашаю тебя вечером в ресторан. Мы поужинаем при свечах, а Гиминью привози сюда, мы все без него соскучились!

—  Но я на работе, —  жалобно проговорила Селести.

—  Я тебя отпускаю. Привози Гиминью, мы пообедаем всей семьей, а потом вместе поедем на работу. Мне не терпится почувствовать себя полноценным человеком!

—  Хорошо, —  тут же согласилась Селести, поделилась радостной вестью с Одетти и уехала.

Порадовал новостью и Александр Лусию.

—  Может, и мы сходим с тобой в ресторан, Александр? – предложила Лусия, обрадовавшись освобождению Энрики. – Отпразднуем, потанцуем.

—  Все рестораны на свете я отдам за ужин в твоей квартире и ночь, которую мы проведем вместе, —  пылко ответил Александр. – спасибо, что ты терпишь меня, любимая, со всеми моими хлопотами, такого нервного, такого неспокойного!

Лусия крепко обняла своего милого Александра, от души желая ему покоя.

Во второй половине дня Энрики отправился на работу. Все то время, что он сидел в камере предварительного заключения, он переживал, что не помогает отцу, что отсутствует в такое горячее время, в самый разгар восстановительных работ. И стоило ему оказаться на свободе, как он отправился в офис. Разумеется, первой, кого он там встретил, была Анжела.

Она радостно приветствовала его, но Энрики сразу же разозлился.

—  Лучше не притворяйся! – сказал он. – Ты же от души желала, чтобы я сгнил в тюрьме!

—  Никогда я не пыталась навредить тебе, Энрики, —  принялась со страстью возражать Анжела. – Все это время я только и делала, что защищала тебя! И буду защищать тебя и дальше, хоть и знаю, что ты убил свою жену.

—  Ты ненормальная, Анжела! По-моему, ты просто спятила! – заявил Энрики, отшатываясь.

—  Я всегда была ненормальной, потому что сходила по тебе с ума, —  с той же страстью продолжала Анжела. – Никто не будет любить тебя так, как я! Никто! Никакая Селести! Запомни это, Энрики!

И, глядя на эту совершенно потерявшую разум женщину, Энрики вдруг успокоился.

—  А ты запомни другое, —  сказал он. – Сядь и выслушай меня внимательно.

Он взял ее за руку и усадил в кресло.

—  Мне тебя очень жаль. Ты больна и поэтому вправе делать все, что тебе вздумается. Делай все, что хочешь, но к нам с Селести это не имеет никакого отношения. Тебе никогда не разлучить нас. Никогда!

Анжела никогда в жизни не слышала такого голоса у Энрики. Он говорил спокойно, без всякого эффекта, но это спокойствие и было самым убедительным. Этот юбочник, готовый бежать за любым смазливым личиком и оставить любую красавицу ради следующей, теперь был уверен в своей привязанности, и к кому?! К гулящей девке!

Энрики вышел, тихонько прикрыв за собой дверь, словно и в самом деле имел дело с тяжелобольной. Анжела вызвала Одетти.

—  Отмените назначенное на четыре совещание, —  распорядилась она. – У меня срочная встреча.

Она успела сделать ответный ход, и ей было что сказать следователю.

В кабинет Машаду она вошла как всегда уверенная в себе.

—  Может быть, вопросы, которые я буду задавать, покажутся вам нескромными, —  начал следователь, —  но нас в первую очередь интересует истина, поэтому мы вынуждены проверять все поступающие нам сведения. Свидетельница дона Селести Роша считает, что вы любите дона Энрики Толедо и готовы на все, лишь бы разлучить дону Селести с ее женихом.

—  Да, это правда, я люблю Энрики Толедо. Но я никогда не знала, что любовь – это преступление, —  сказала Анжела самым кротким тоном, на какой была способна. – И к доне Селести я не могу испытывать добрых чувств, это тоже правда, потому что с Энрики мы были вместе в юности, когда учились в университете, и снова сошлись после его развода. У нас все было хорошо до тех пор, пока не появилась эта Селести!

—  Дона Селести обвиняет вас в том, что вы ее шантажировали, надеясь таким образом прекратить их отношения с сеньором Энрики Толедо, —  начал проверять следующее утверждение следователь.

—  Шантажа не было, была просьба. Когда я узнала, чем эта женщина занималась раньше, я попросила ее держаться подальше от Энрики и не вынуждать меня знакомить его с малопривлекательными подробностями ее биографии. Она стыдилась собственного прошлого и держалась в стороне от Энрики. При чем тут шантаж?

—  Она заявила, что это вы подбросили ей пистолет, —  продолжал Машаду.

—  Ревнивая женщина способна на все. Проще всего обвинить соперницу, не так ли? – Анжела словно бы взяла следователя в свои союзники. – Не знаю, должна ли я вам это рассказывать, но я чувствую, что должна себя хоть как-то защитить от нападок. Словом, горничная Селести по имени Дарси работала у меня. Прислуга всегда болтает больше, чем нужно. Словом, она мне сказала, что, когда полиция нашла пистолет, Селести очень разнервничалась и попыталась спрятать драгоценности.

—  Какие драгоценности? – поинтересовался Машаду.

—  Не могу точно утверждать, но судя по описанию, те самые, что украли у доны Вилмы Толедо в день убийства.

Селести заглянула в кабинет Энрики.

—  Мне придется съездить домой. Звонила Дарси, она очень взволнована и просила срочно приехать.

—  Мне за тобой заехать? – спросил Энрики, поднимая голову от бумаг. За десять дней накопилось столько новостей, что он торопился как можно скорее войти в курс дела.

—  Я тебе позвоню из дома, —  решила Селести. – Я просто представить себе не могу, что там у нее случилось.

—  Я тебя жду. Ты же знаешь, что я заказал столик в «Виньети Перуччи». Там все так уютно, по-домашнему. Не за тем я вышел на свободу, чтобы давиться в тесном воротничке.

Они оба весело рассмеялись. Селести помахала на прощание и уехала.

Дверь ей открыла Дарси, но за дверью стояли полицейские. Доне Роша был предъявлен ордер на обыск дома.

—  Опять? – с изумлением спросила Селести. – Интересно, что вы ищете на этот раз?

—  Уже нашли, —  послышался голос молодого полицейского, и он показал ей драгоценности, которые совсем недавно находились в сейфе Энрики. – Эти драгоценности принадлежали доне Вилме Толедо, и вам придется дать кое-какие объяснения, не здесь, а в участке. Вот ордер, вы арестованы.

—  Я должна позвонить своему адвокату, —  проговорила Селести.

—  Позвоните из участка.

Следователь Машаду позволил ей позвонить адвокату, и Селести сообщила Александру, что арестована.

—  Я уверена, что это – дело рук Анжелы, —  сказала она Машаду. – Эти драгоценности были у нее.

—  Мы все выясним, —  пообещал ей следователь.

Полицейский был готов защелкнуть на прелестных ручках Селести наручники, но Машаду остановил его.

—  Нет-нет, дона Селести будет хорошо себя вести, так ведь? – сказал он и вопросительно посмотрел на Селести.

Селести прошла суровую школу жизни, и выпавшее на ее долю новое испытание приняла куда спокойнее, чем Энрики. А когда оглядела женщин, сидевших в камере, то с усмешкой подумала, что снова вернулась в свой ночной клуб, где когда-то работала, ведь и там тоже были не одни только проститутки, но и наводчицы, и воровки. И при этом, за редким исключением, все они были еще совсем неплохими тетками, правда, зачастую со скверными характерами и исковерканной судьбой. Селести научилась с ними ладить, не подлаживаясь, и это ей сейчас очень помогло.

Когда ее стали расспрашивать, за что она загремела, она, не чинясь, рассказала свою историю. Кое-кто уже знал о ней из газет, и всем было любопытно поглядеть на живую участницу.

—  А я ведь видела, как ее убивали, —  вдруг сказала одна из заключенных. – Зря они тебя забрали, кокнул ее высокий худой мужчина.

Селести уставилась на женщину во все глаза: как это видела? Что делала в этом овраге?

—  Не веришь? – рассмеялась женщина. – А я там живу и через овраг шла домой, потому что автобус сломался. У меня девчонка с детьми сидит только до половины одиннадцатого, и я должна быть как штык к этому времени дома. Ну вот я и дунула через овраг и вдруг вижу – наверху машина фарами светит. Мне хоть было боязно, но любопытно. Я и остановилась поглядеть, что там такое. Женщина, в которую пальнули, вся в белом была, а пальнул мужчина в темном костюме. Как он пальнул, так я и побежала. Страшно мне стало.

—  А следователю ты это можешь рассказать? – спросила Селести.

—  А у тебя адвокат есть? – поинтересовалась женщина.

—  Да, —  кивнула Селести.

—  Так вот, пусть он меня из тюрьмы выручит, тогда я и следователю все расскажу, —  пообещала женщина.

Селести связалась с Александром, и он, побеседовав с Ваидой, так звали эту женщину, занялся ее судьбой. Ему удалось добиться ее освобождения, потому что хоть она и промышляла воровством в большом универмаге в центре города, но на этот раз не была поймана с поличным, скорее, забрали ее потому, что уже знали по прошлым делам.

Ваида дала показания следователю, и поскольку верными оказались ее адрес, наличие детей, нянька, сидящая с ними до половины одиннадцатого, поломка автобуса в день убийства, он принял к сведению и все остальное.

Селести отпустили, но подозрения вновь сгустились вокруг Энрики.

Сезар предложил ездить каждый день на улицу Барерас и ждать там старичка с зонтиком.

—  Наверное, он живет там, а у стариков всегда есть свой заведенный порядок, и, наверно, он гуляет там около десяти часов.

По вечерам они с Энрики стали ездить на улицу и караулить старичка, но тот как сквозь землю провалился.

После того как Анжела и ему высказала мнение, что убийца Вилмы Энрики, Сезар вспылил и ледяным тоном сказал:

—  Мне кажется, что наше дальнейшее сотрудничество невозможно. Мне очень жаль, но я вынужден вас уволить, Анжела Видал. Вы можете зайти в бухгалтерию и получить расчет.

Зато Селести Сезар повысил в должности и сделал ее заместителем директора по общим вопросам.

—  Я очень доволен твоей сообразительностью и ответственностью. Эта должность как раз по тебе, ты будешь заниматься магазинами, а не строительством.

Польщенная Селести вспыхнула. Ей была приятна похвала Сезара.

Зато трудно было себе представить злобу Анжелы, когда она получила расчет. Она готова была растерзать Сезара, Энрики, Селести – словом, всех, кто обижал ее и доставлял страдания. Она вернулась домой и обнаружила, что Клара собирает вещи.

—  После того как я услышала, что ты всерьез обвиняешь Энрики в убийстве Вилмы, я не могу оставаться с тобой под одной крышей. Пойми меня правильно, Анжела, но мне показалось, что я тебя совсем не знаю, и мне стало страшно.

—  Если ты сейчас уедешь, ты мне больше не подруга, —  угрожающе произнесла Анжела.

—  Я и так тебе больше не подруга, —  удрученно сказала Клара. – Давай не будем больше говорить, а то обидим друг друга еще больше.

Клара уехала, и Анжела почувствовала себя рыбой, выброшенной на песок. Ее хотели вышвырнуть из жизни как ненужную ветошь, но она им этого не позволит. Анжела позвонила Клементину и пригласила его к себе.

—  Я согласна отдать тебе оригинал кассеты с твоим признанием и сказать Кларе, что ты не взрывал магазин, что список телефонов из «Сердечка» фальшивый, что я все это проделала по твоей просьбе. Но за это ты переведешь на мое имя свои сорок пять процентов акций.

Что такое акции по сравнению с Кларой? Пустое место. Если Клементину и колебался, то только потому, что не доверял Анжеле.