— Я бы не возражала против соблазнов.

Он испытал секундное замешательство и потом спросил с улыбкой:

— Значит, никакой дуэли сегодня? Никакого кинжала в мое злодейское сердце?

Она покачала головой и попросила еще воды.

— Назовите меня по имени, Джейсон. Мне нравится, как вы произносите мое имя.

Она поперхнулась, и ему пришлось легонько постучать ей по спине. Он сел на кровать, притянул ее к себе и начал мягко поглаживать по спине. Она перестала кашлять, стоило только ему прикоснуться к ней.

— Джейсон, — спросила она, подняв на него глаза, — леди Алисия — ваша единственная сестра?

Он не дал ей продолжать и начал тихонько укачивать ее.

— Да. И к счастью для нас, в данное время она ждет ребенка. Так что маловероятно, что она отважится отправиться в Лондон. Как бы мне ни хотелось обнимать вас до тех пор, пока я не должен буду отдать вас в руки Милли, я вынужден оставить вас. Мне нужно сделать распоряжения насчет завтрака и закончить это письмо. Скоро Потсон доставит его в Лондон.

— Вы пишете о флирте. Я действительно напропалую флиртовала с хозяином?

— Да. Вы проболтались моей сестре, что вам очень хотелось привлечь его внимание.

— Внимание хозяина? Это выглядит довольно странно. А вы думаете, его это действительно интересовало?

— Вполне возможно, особенно если учесть, что он умывал вас, кормил вас и даже целовал. Но ему этого явно недостаточно.

Ей нравилось слушать все это.

— А больше вы ничего не забыли?

— О, есть много вещей, о которых я мог бы сообщить, — сказал он, поднимаясь. — У меня много запретных мыслей и намерений, Хэтти, в том числе и по части соблазнов. Но позвольте, сейчас я буду отвечать вам как джентльмен и как доктор. Я надеюсь, что ничего не забыл. Кроме этого письма, я только что написал очередную записку графу Марчу, насчет состояния лорда Гарри. Кхе-кхе, я полагаю, он, в свою очередь, оповестит своего шурина.

Хэтти лежала на спине, задумчиво покусывая нижнюю губу.

— А когда Генриетта Ролланд отправится домой?

— Я думаю, дня через три. Если хотите, я могу добавить к трогательным извинениям леди Алисии смиреннейшую просьбу к сэру Арчибальду, чтобы он разрешил вам погостить до конца недели. Но и этого мало: Хэтти все еще будет чертовски слаба, и у нее не пройдет боль.

— Меня это совсем не устраивает.

— Не подумайте, что я осуждаю вас, Хэтти. Какую Генриетту Ролланд вы имеете в виду? Ту, которую я хотел беззлобно поддразнивать и целовать на балу у Рэнлигов? Или ту, которая была на вечеринке у моей тетушки, называла меня отличным парнем и была настолько вульгарной, что мне хотелось отшлепать ее?

Она засмеялась и принялась оправдываться со смущенной улыбкой:

— Конечно же, я дурачилась. Но это только сначала. Вы оказались очень проницательны и быстро почувствовали притворство. Поэтому я была вынуждена оставить насмешки над вами.

— Да, хорошо, что вам хватило благоразумия остановиться. Возможно, я распознал бы вас среди двойников, появлявшихся в разных частях Лондона, хотя и не сразу. Однако должен вам сказать, вы самонадеянная женщина, Генриетта Ролланд. Вы знаете это?

— Этому я научилась у лорда Гарри. Он не хотел отставать от светских ловеласов ни по части безжалостности, ни по части кичливости. Да, лорду Гарри я обязана многим. То же могу сказать и о мисс Каролине Лэнгли. Она пыталась вскружить вам голову. Я внимательно прислушивалась к ее болтовне. Она беспрестанно твердила, как вы прекрасны. Каждый раз мне приходилось прикусывать язык, потому что я была твердо убеждена, что вы отменный негодяй.

Он только кивнул ей и быстро направился к двери, услышав стук. Он взял у слуги поднос с завтраком и тотчас прикрыл дверь.

— Я уверен, что прислуга с ума сходит от любопытства. Они никак не могут понять, что происходит. Потсон сказал, что они одолевают его и Милли. Но ваши верные друзья стойко молчат. Итак, Хэтти, овсяная каша, тосты, вдоволь масла и коронное блюдо нашего повара — десерт с медом.

Она вволю отведала всего. Наконец-то она была сыта. Оба остались очень довольны.

— Как вы полагаете, — спросила Хэтти, — сэр Уильям Файли мог выслать Дэмиана из страны? Насколько сильны его связи?

— Если бы знать! Мне ничего не известно о его связях в военном ведомстве. Эта сторона дела остается для нас с вами загадкой, хотя я не думаю, что это его рук дело. А что, разве лорду Гарри не пора сложить оружие?

Она нахмурилась, склонившись над чашкой с кофе. Он не знал, какие намерения скрываются за ее вопросами.

— Слава Богу, Хэтти, вы теперь можете расстаться с этим высокомерным молодым джентльменом. Пусть он отправляется обратно в свои дикие северные края или даже в Шотландию. Это была бессмысленная и небезопасная игра, Хэтти. Вы только подумайте, чем вы занимались! Во всяком случае, от того, что знаю я, у меня все внутри сводит. Хорошо, что все это позади. Теперь вы по крайней мере можете надеть свои юбки, и мне больше не придется охотиться за вами.

Последние слова были непростительно опрометчивыми. Она выдержала его взгляд с подозрительным спокойствием.

— Ах, до чего же вы разумны, ваша светлость. Вы считаете, что мое время ушло и что дальнейшие поиски истины — удел истинного джентльмена? Леди должна знать свое место и заниматься своими делами: жеманничать и подавать чай. Так прикажете вас понимать?

Она сердила его, и в то же время ему было интересно наблюдать за ней. Если норовистый характер возвращается к ней, значит, ей стало намного лучше. Как же ему поступать? Его предложения не должны раздражать ее, и в то же время он не может не оставаться самим собой.

— Разумеется, — сказал он с искренней простотой, — вам следует возвратиться в те круги общества, к которым вы принадлежите. Я не говорил, что вы должны жеманничать или подавать чай. Вместе с тем я не хочу, чтобы вы снова надели брюки. Я не желаю видеть вас разгуливающей с важным видом в «Уайтсе» или в злачном месте наподобие заведения леди Бакстел. Ради Бога, не делайте этого.

— Расхаживающей с важным видом? А не послать ли вас к черту?

— Хэтти! Мы еще даже не были близки, а уже ссоримся. Ну что вы такое говорите? Что вы хотите, чтобы я сделал?

— Чтобы вы убирались к дьяволу, — медленно произнесла она, делая ударение на каждом слове. Она видела, как у него окаменело лицо и сжались челюсти. — Если я захочу остаться лордом Гарри и носить брюки, — продолжала она, — я не стану спрашивать разрешения ни у вас, ни у кого другого. Никто не давал вам власти надо мной. Я буду делать то, что сочту нужным. — Она нахмурилась и положила голову на стиснутые руки. — Возможно, я выразилась слишком нелицеприятно и обидела вас. Как вы сказали, «мы еще не были близки, а уже ссоримся». Я не хочу ссориться с вами, но и не могу позволить вам вмешиваться в мои дела. Я не хочу, чтобы вы делали все по-своему. Дэмиан был моим братом, и мой долг перед ним — выяснить правду. И я не оставлю попыток этого добиться.

— Чёрт знает что! — воскликнул он, взъерошивая волосы. — Уму непостижимо. Не зря мне казалось, что вы всегда старались перебороть меня. Но в данном случае я буду тверд. Я не позволю вам больше появляться в обществе в облике лорда Гарри. Это то, что я могу предотвратить, и я не допущу этого. Лорда Гарри больше нет. Он изгнан из Лондона, этот юный джентльмен. Мы с вами должны найти общий язык, нужно придумать что-то другое. Вы согласны?

— Я подумаю. Это все, что я могу пока обещать. Оставим эти разговоры. Вы можете подойти и поцеловать меня, Джейсон? Может быть, тогда моя голова станет яснее.

Он взглянул на ее бледное лицо, юное, невинное и очень кроткое, со светлыми локонами по бокам. Она внимательно следила за ним и ждала от него ответа. Он быстро привлек ее к себе, и она почувствовала его теплое дыхание на лице.

— Не надо сжимать губы, — прошептал он, приникая к ее рту. Она послушалась и в ту же секунду потеряла голову.

— Ой, как приятно. А еще нельзя?

— Можно, если вы обещаете впредь не делать ничего, не посоветовавшись со мной.

Озадаченная таким ответом, она замолчала. «Нужно было целовать ее крепче и дольше, — пожалел он о своих словах, — чтобы пробудить в ней страсть и не дать опомниться. А теперь уже поздно — ее смышленая головка заработала на полной скорости».

На всякий случай он решил попробовать использовать свой авторитет, хотя почти не сомневался, что снова вызовет у нее раздражение.

— Я спас вас, Генриетта, спас нас обоих от скандала. Мы могли попасть в лапы сплетников, и уж тогда все очень быстро узнали бы, как молодая леди из порядочной семьи устроила этот спектакль и вызвала меня на дуэль. Вы не считаете, что после такого финала нужно отдать мне должное? Разве я плохо уладил наши дела?

— Я жива, и уже одно это хорошо. А насчет всего остального — не знаю. Пока мне не остается ничего другого, как положиться на ваши слова. Но, увы, это только слова! Может быть, вашей сестры не существует на свете.

Он засмеялся, потрепал ее по волосам и притянул к себе с такой силой, что она запищала.

— Вы должны подчиняться мне, Хэтти. Я намерен жениться на вас. Полагаю, что, после того как я видел вас обнаженной и рассмотрел каждый дюйм вашего восхитительного тела, это мой долг. В конце концов, я находился несколько дней наедине с вами, и вы носили мою ночную рубашку. Для честного и порядочного мужчины нет другого выхода. Я достаточно молод и сейчас я снова влюблен.

После этих слов он получил то, что и ожидал. Она толкнула его в грудь, а затем уперлась кулаками ему в живот. Видя, что ему не больно, она проделала то же самое еще раз. И все равно он только смеялся, потому что ей еще не хватало сил, чтобы достичь цели.

— А может быть, я не захочу выходить за вас замуж. Я ведь совсем не знаю вас. Вы так долго были в моих глазах негодяем. Может быть, на том балу у Рэнлигов я разглядела в вас только частичку. Может быть, это был единственный вечер, когда я была очарована вами. С виду вы очень милы, ничего не скажешь, и целоваться с вами очень приятно. Но это еще ничего не значит, потому что я не знаю, как это выглядит с другими. Ведь до вас я ни с кем не целовалась. И вообще я не знаю, есть ли у вас какие-нибудь таланты и достоинства или вы просто тролль…

Она не успела договорить, потому что он закрыл ей рот поцелуем.

— Ах да, я упустила из виду одну вещь, ваша светлость, — сказала она, когда он отпустил ее. — Я не позволю вам снисходительно обращаться со мной. Вы знаете, что я могу объявить всему миру? Не догадываетесь? Я скажу, что замечательный маркиз де Оберлон, знаменитый светский лев, который непринужденно шутит, смеется и очаровывает всех подряд, — злой рыцарь. Я расскажу всем, что он дрался на дуэли с девушкой. Страшно подумать, что будет тогда с вашей репутацией. Станет ли с вами после этого кто-нибудь разговаривать?

— Вы очень изобретательны, — сказал он, поглаживая ее по белой шейке. — А что, если я сейчас возьму да слегка придавлю вас? Будете хныкать? Будете называть меня жестоким и…

— Я скорее умру, чем позволю себе хныкать, — сказала она, осторожно прикасаясь кончиком пальца к его губам, подбородку и носу. — Вот так, «отличный парень».

— А вы упорная девушка, Генриетта. У вас железная воля.

Вероятно, можно было пригрозить ей чем-нибудь более суровым, но он понимал, что это тоже не принесло бы пользы. Скорее всего она бы только посмеялась над ним. Нет, угрозами ее не возьмешь, и вообще бессмысленно сейчас требовать от нее полного подчинения. Может быть, в будущем он и захочет этого, но пока лучше забыть об этом, потому что нетрудно представить, что его ждет. «Жизнь — удивительная штука, — думал он, целуя ее в ухо, — никогда не знаешь, что она приготовит тебе. Четыре дня назад у меня и в мыслях не было подобных забот». Женитьба, которую он сегодня шутя обсуждал с ней, была для него вопросом решенным. Он любил эту девушку.

Когда он поднял на нее глаза, все его мысли были написаны у него на лице. Она оттопырила нижнюю губу и высунула язык. Он уставился на ее язык и губу. Если бы он только мог дать волю своим чувствам! Он так хотел, чтобы она сейчас принадлежала ему, чтобы он мог покрыть ее с головы до ног ласками и поцелуями.

— Черт побери, мне лучше уйти. — Он мягко опустил ее на подушку. — Вы понимаете, что я имею в виду, Хэтти. Есть вещи, о которых джентльмен не должен говорить молодым леди. Я не рискну обсуждать их с вами, иначе мне придется вызвать себя на дуэль. Сейчас я пришлю вам Милли. А пока отдохните. Я, кажется, не в силах оторваться от вас. Все это очень странно, но это так.